Чикатило. Зверь в клетке - Алексей Андреевич Гравицкий

не понял Виталий. — Я же ему не конкурент, не соперник. Он полковник из главка, важная птица…

— Бывает, что человек просто выслуживается. — Ирина взяла чашку, подула на чай. — Ковалев сказал, что у этого Брагина есть какие-то документы против тебя. Что это может быть?

Он поднялся, подошел к ней, наклонился и, обняв сзади за плечи, зашептал на ухо:

— Мне все равно, понимаешь? Я люблю тебя. Я делаю свою работу. Делаю то, что должно. И будь что будет.

Ира повернула голову в надежде объяснить этому наивному мальчишке, насколько опасны подобные интриги, но их губы встретились, и она так и не успела ничего сказать.

1992 год

— Гражданин Чикатило, опишите ваши взаимоотношения с сослуживцами в армии. У вас были друзья? Вы участвовали в общественной жизни воинской части? — спросил старенький профессор, возглавляющий комиссию, и посмотрел на подопечного.

Чикатило сидел с тем же видом, что и прежде. Но если прошлый разговор закончился провокацией, то в этот раз профессор заранее проговорил с коллегами манеру поведения и не намеревался более позволять этому странному человеку превращать освидетельствование в балаган.

— Я дежурил… на узле связи. Общался мало… — Чикатило наморщил лоб, будто припоминая какие-то сцены из далекого прошлого. — В казарму приходить старался редко, обычно ночью, когда все спят.

— Почему? Можете объяснить свое поведение? — вступила в разговор пожилая дама с высокой прической.

— Меня там избивали.

— Кто? Можете назвать имена, фамилии? Причину избиений? — давила дама.

— Меня били… Я не помню имен. Они хотели, чтобы я… сношался с ними через задний проход.

— Вас склоняли к пассивной педерастии? — резко прозвучал голос высокого психиатра.

— Да, все время, — потупился Чикатило.

— Почему? — продолжила женщина.

— Наверное, я казался этим людям красивым… — застенчиво улыбнулся Чикатило.

* * *

У входа на территорию автобазы снова стояла полицейская машина. Липягин не поднимался в кабинет: он сумел перехватить начальника на проходной и допрашивал его прямо здесь, во дворе у контрольно-пропускного пункта.

— Черемушкин? — На улице было прохладно, начальник батайской автобазы Тихонов зябко ежился, испытывая явный дискомфорт. Впрочем, дискомфорт мог быть вызван не погодой, а майорскими погонами на плечах нового визитера. — Взял вчера три дня за свой счет и уехал. Сказал, что армейский дружок на рыбалку пригласил.

— Спасибо, — кивнул майор. — На машине поехал, не говорил?

— Не помню, если честно. — Тихонов снова поежился. — Вы извините, у меня работа.

— Спасибо, вы нам очень помогли.

Начальник поспешно пошагал прочь. Белобрысый лейтенант Коля, который мялся рядом, не решаясь влезать в расспросы, поглядел на ростовское начальство и прокашлялся:

— А жене он сказал, что уехал к своему дяде Толе в Липецк. Мы сразу, как вы позвонили, проверили — Черемушкин там не появлялся. За квартирой установлено наблюдение.

Липягин окинул лейтенанта оценивающим взглядом, одобрительно кивнул.

— Ты вот что, опроси тут всех насчет машины — куда он ее мог деть?

— Так, может, он и вправду на ней уехал? — предположил Коля.

— Может, не может — это нам похуй, понял? Мы все варианты должны пробить. Чтобы комар носа не подточил. Все, давай действуй, а я к его жене еще раз съезжу насчет всяких прочих родственников.

* * *

Чикатило снова плохо спал, оттого на работу пришел в раздраженном состоянии. Сотрудники временно разбежались кто куда: командировки, отгулы, больничные. Из нескольких столов заняты были только его и Полины, экономиста. То, что он остался наедине с женщиной, нервировало еще больше.

Чтобы успокоиться, Чикатило покормил рыбок в аквариуме, понаблюдал за тем, как безмолвные обитатели аквариума заглатывают сухой корм, но умиротворения в этом не нашел и стал думать, чем еще можно отвлечь себя. Вариантов было немного: разве что на календаре оказался не оторван вчерашний листок.

Андрей Романович подошел к календарю, с хрустом дернул его, перевернул и прочел вслух:

— По китайскому гороскопу стихия тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года — огонь, а стихия Кролика (покровителя года) — дерево. Взаимодействием этих двух стихий, огня и дерева, во многом и определяется характер года, а также характер рожденных в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году людей.

— Не верю я, Андрей Романович, в эти китайские гороскопы. Сказки какие-то, — решила поддержать беседу Полина.

Это было совсем некстати. Чикатило не ответил, принялся занудно читать дальше:

— Несмотря на то что в природе огонь несет явную угрозу дереву, древние восточные мудрецы подходили к этому вопросу с другой стороны: дерево дает огню пищу, поддерживает его и питает. Поэтому в китайском гороскопе стихии дерева и огня отлично совместимы друг с другом и положительно влияют на характер тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года.

— Огонь пожирает дерево, — снова подала голос Полина. — Огонь — мужская стихия, дерево — женская. В Батайске опять девушку убили, слышали? Это все он…

Чикатило, сдерживая раздражение, положил листок календаря на стол.

— Кто «он»?

— Маньяк, который людей убивает. Ну вы знаете же.

— Знаю? — забеспокоился Чикатило, словно услышал обвинение. — Почему знаю? Ничего я не…

— Ну не знаете, так слышали! — сердито перебила женщина. — Слышали же?

— Слышал… Конечно, слышал. Все слышали. И что он?

— Да ничего, — с досадой сказала Полина. — Поймать никак не могут. Говорят, в Батайск всю милицию стянули. По квартирам прямо вот ходят и всех подряд арестовывают.

— Ерунда, — отмахнулся Андрей Романович. — Всех не могут. Если всех арестуют, кто работать будет? Горбачев?

Полина неожиданно фыркнула и рассмеялась:

— Вы, Андрей Романович, как скажете — хоть стой, хоть падай.

Чикатило тоже улыбнулся, сел за стол, открыл папку с документами и углубился в работу.

Полина посмотрела на него в надежде, что разговор продолжится, но Чикатило явно не собирался его поддерживать, и она со вздохом вернулась к расчетам, пощелкивая кнопками большого стационарного калькулятора.

* * *

О смерти Аллы в конторе, где она работала, узнали еще до прихода милиции. Теперь в тишине кабинета чувствовалось устойчивое нервное напряжение. Перед Овсянниковой и старлеем Васей Куликовым сидели три женщины, все старше Аллы, с испуганными и сочувствующими лицами.

— Может быть, вы видели Аллу с каким-то новым, незнакомым человеком? Встречал ее кто-то после работы? Подвозил? — мягко спрашивал Василий.

Женщины переглядывались и разводили руками.

— Да нет… — решилась одна из коллег. — Алка, она… Ой, извините, Алла… Аллочка… — На глазах женщины появились слезы. — Она со многими общалась, такая разговорчивая была…

Женщина заплакала, оборвав рассказ на полуслове.

— Новых не видели. Нет, — подтвердила вторая с крашенными в диковатый красный цвет волосами.

Старлея слезы явно выбили из колеи, он как-то резко сник.

— Хорошо, — кивнула Овсянникова. — А из обычных знакомых с кем ее чаще всего видели?

— Даже не