Сожжённые цветы - Яна Розова

Взяв себя в руки, священник прочёл молитву и направился к выходу из храма, а чуть в стороне от входа увидел рисунок на полу — пентакль. Рассмотрев его, призадумался.

Тем временем прибывший милицейский патруль оцепил храм. Отец Сергий нашёл старшего, сообщил о теле, а сам вышел за ворота. В предутренних сумерках уже собирались встревоженные прихожане — пришлось утешать их. О теле, естественно, священник не упомянул.

Дома выпил воды, умылся, десять раз глубоко вздохнул и позвонил Седову — отец Сергий нуждался в дружеской поддержке.

Он не забыл о следовательском опыте друга, несколько лет проработавшего в убойном отделе, просто не успел подумать о том, что поиском убийцы и поджигателя мог бы заняться Павел Петрович. Немного позже священник сообразил, что если бывший сыщик займётся расследованием, то уж точно докопается до правды: Седов славился упрямством.

Правда, сам Паша при каждом удобном случае заявлял: в эти игры он больше не играет! Работа в милиции разочаровала его, а чем именно — никогда не уточнял. Теперь он прилежно исполнял нехитрые обязанности охранника-болванчика в фирме, которая за умеренные деньги обеспечивала безопасность всем желающим.

Отец Сергий считал неправильным, что неглупый молодой мужчина тратит жизнь на бессмысленную работу в охране, не требующую ни малейших интеллектуальных усилий. Однако лишённый от природы амбиций Паша не жаловался. Одинокий, самодостаточный, равнодушный к деньгам, он удовлетворялся бесперспективной позицией. Его устраивало, что работа в охране требует хорошей физической формы и оставляет время на саморазвитие (Седов подразумевал под этим запойное чтение, шахматы и бильярд). Он просто жил.

Второй Пашиной странностью — отец Сергий сознавал это — была дружба со священником. Основывалась она на противоположности характеров, судеб и мировосприятия. Духовное лицо и безбожник, спокойствие и импульсивность, традиция и пренебрежение общепринятыми взглядами — как при таких различиях вообще можно общаться? И при этом отец Сергий и Павел Петрович Седов ощущали между собой какую-то очень крепкую сцепку, их притягивало друг к другу, как притягивает разноимённые электрические заряды.

И вот они оба стояли над изображением шестиконечной звезды, нарисованной чёрной краской из пульверизатора.

— М-да, — сказал Седов. — Будут ещё говорить, что у нас тут сатанистов нет!

— Это не сатанисты, — возразил священник. — Рисунок неправильный: пентаграмма всегда пятиконечная, а эта — шестиконечная.

Павел Петрович спорить не стал: в культовых и оккультных вопросах он признавал приоритет друга. Седов подозвал криминалиста с фотоаппаратом — сделать снимок изображения.

Друзья покинули храм, прошли до подъезда отца Сергия. Паша спешил на дежурство, поэтому от предложения выпить чаю отказался.

Тогда отец Сергий и выложил ему созревшую в последние пятнадцать минут просьбу:

— Паша, ты должен найти убийц и поджигателей!

Седов постарался выразить своё сочувствие вздохом и возразил:

— Я ведь работаю, батюшка. А это дело выглядит серьёзно. Пусть уж лучше милиция…

— Послушай, ты ведь знаешь: я им не доверяю. Они найдут козла отпущения и заставят во всем признаться. А вдруг настоящий убийца снова убьёт?!

— Да уже не те времена, — возразил Паша. — Преступление серьёзное, на его раскрытие сил не пожалеют.

— Паша, прошу тебя, хотя бы попробуй!

— Нет, не могу, не хочу, не буду!

— Пожалуйста!

— Всё, что я готов сделать — это найти способ узнавать новости о милицейском расследовании.

— Ладно, хотя бы так…

Откуда было знать отцу Сергию, во что он втравливает друга?..

Отец Сергий

Апрель — август

Как и сыщик, священник жил один. Будучи единственным ребёнком у родителей, он осиротел много лет назад, а жениться не стал сознательно — мечтал когда-нибудь влиться в чёрное монашество. Себя дал зарок: справиться с гордыней и проистекающим из неё грехом гневливости, а уж тогда уходить в монастырь. Битва с внутренним врагом растянулась более чем на двадцать лет.

Задерживаясь в миру, священник привык ощущать себя не дома, не на своём месте, хоть ему и нравилось нынешнее его положение при храме Успения. Он был прирождённым пастырем, человеком, к которому идут люди. Качество это вводило настоятеля храма отца Кирилла в грех зависти, который препятствовал карьере отца Сергия, питая его гордыню. Получался замкнутый круг.

Попутно служению Богу, отец Сергий увлекался наукой. Выбор его пал на антропологические исследования, и вот уже несколько лет, как священник корпел над диссертацией. Работа продвигалась медленно, но всё же шла.

Пожар внёс в размеренный ритм жизнь отца Сергия раздражающий беспорядок. Во-первых, он не отправлял теперь службы. Во-вторых, после несчастья настоятель храма отец Кирилл попал в палату кардиоцентра с инфарктом, поэтому обязанность восстанавливать храм свалилась на плечи отца Сергия. Помощи ему ждать оказалось неоткуда: остальные служители культа разбежались к другим алтарям, поскольку священники были семейными людьми и не могли оставить супруг и детей без куска хлеба с чёрной икрой.

Заботы о ремонте начались с поиска денег. Отец Сергий не хотел просить средства у муниципалитета и властей в целом — в соответствии с собственной принципиальной позицией. Мирская власть пусть заботится о благополучии материальном, а о своей душе каждый обязан помнить сам.

Отец Сергий рассчитывал на мошны богачей из числа прихожан храма. Его упомянутая принципиальная позиция базировалась на некоторых идеях классиков марксизма-ленинизма — тех, что не противоречили истинной вере. Разве это не истина, что в основе капиталов лежит преступление? Каждый процветающий бизнесмен, удачливый политик и крупный чиновник сам знает, где сжульничал, кого обидел или обобрал ради собственного достатка, а также — к каким грехам привели безграничные материальные возможности. Душеспасительное дело — восстановление храма — окажется прекрасным поводом искупить грехи.

Отец Сергий составил список приходских дойных коров, а после методично обошёл их с предложением пожертвовать средства. Никто не отказал.

«Знает кошка, чьё мясо съела!», — мысленно резюмировал священник, но тут же осадил себя за потворство собственной гордыне.

Через неделю после пожара Седов заявился в гости к отцу Сергию, который жаждал получить отчёт о поимке убийцы и поджигателя. Но ничего подобного не дождался.

Хозяин угощал гостя чаем.

— Начал я, батюшка, с пьянки, — весело покаялся Седов, слизывая с ложки вишнёвое варенье. — Пригласил к себе на пиво бывших коллег из убойного — типа заскучал. Они пришли всей сворой — я же из отдела без скандалов ушёл, после ранения. Такое часто бывает, и предательством не считается.

— И что узнал?

— Дело ведёт капитан Хвостов. Хвостов — тип противный, потому что неудачник. Он в капитанах уже пять лет ходит, и не видно продвижения. Рассказывать о своих делах он не будет. Зато есть в его группе Витек Калачёв — юный лейтенантик, который считает меня старшим товарищем. Витя гораздо общительнее. Пока известно точно, что поджог организован.

— Тоже мне, удивили!

— Храм твой — каменный, в нём и гореть толком нечему. Разве что деревянным перекрытиям, но огонь до них не добрался бы. Преступник положил тело на алтарь, обложил его газетами, полил бензином и запалил. Швырнул пару бутылок с зажигательной смесью в углы, на деревянную лесенку, двери, иконы. Если бы пожарные не приехали — огонь и сам бы погас. Интересно, что поджигатель использует дорогой бензин, такой покупают владельцы всяких «БМВ» или «Мерседесов». А у церкви один мужик из дома на соседней улице видел серый «Мерседес». Итак, убийца наш — из обеспеченной публики.

— А что тут странного? — с некоторым вызовом спросил священник. — Почему принято считать, что человек с деньгами более морален, чем нищий?

— Да ничего не принято считать! — тут же завёлся Седов. — Просто зацепка. Это важно для расследования, а не для твоей антропологии.

— А тело, оно?..

— Тут мне тоже повезло. Помнишь мужика, с которым я здоровкался на пожарище? Это патолог Борис Могила, мы с ним тоже приятели.

— Могила — настоящая фамилия?

— Никогда не встречал патолога, который работает под псевдонимом. Так вот, Могила сказал: женщина двадцати семи — тридцати лет. Вес пятьдесят шесть килограммов, рост — метр шестьдесят пять. Не рожала. Особых примет на теле нет. Есть одна подробность, ты только не волнуйся, ладно?

— Какая?

— Жертву перед смертью пытали. У неё сломаны пальцы на руках и ногах. После пытки задушили, а тело без одежды оставили в подожжённой церкви.