Равновесие Парето - Денис Бурмистров

Посидеть, поговорить мне предложил смотритель. Я как раз вышел из Зала, стоял на крыльце. Приводил в порядок мысли и размышлял о дальнейшем времяпровождении. Старик вышел, встал рядом и закурил трубку с коротким чубуком. Табак у Рая Терентьевича был ароматный, с заметной примесью кофейного запаха. Видимо я с таким блаженством вдохнул этот дым, что он предложил мне чашечку кофе и непринужденную беседу. Так и сказал: «Не желаете на дорожку выпить кофе? А за кофе непринужденно поболтаем. А то я, поверите ли, уже несколько дней ни с кем словом не обмолвился». Я согласился, тем более, что по-прежнему не знал куда себя деть.

— Вот с тех самых пор и стали кремировать, — продолжил смотритель. — Но, смею вас заверить, происходило сие действо не часто. Город наш был относительно молодой, у всех жителей родственники на Большой Земле. Приезжали, забирали усопших. На вертолетах увозили, хоронили у себя. Это сейчас уже четвертое поколение подрастало бы, коренных славинцев, да вот ведь как случилось, сами видите. Был город да весь вышел. Как там у По? «Увы, разбит сосуд златой! Дух отлетел навеки! Звон, дольше стой! Душе святой плыть в роковые реки».

— А вы давно работаете смотрителем? — спросил я.

— Уже больше тридцати лет, — кивнул старик. — Всю жизнь хотел быть актером, но вместо этого — завод, забой, больница и могилы. Впрочем, неплохая трагическая роль для неудавшегося комедианта, не правда ли? Смотритель кладбища! Седой привратник у дверей Ее.

Старик горделиво вскинул голову, улыбнулся свысока, оглаживая седую шевелюру. Но тут же сник, махнул рукой:

— И смех и грех, одним словом. Но я нарушаю правила гостеприимства! Я так много говорю, что не даю вам слово сказать. Расскажите мне что-нибудь?

— Ммм… Рассказать что?

— Так явственно из глубины веков, Пытливый ум готовит к возрожденью, Забытый гул погибших городов, И бытия возвратное движенье, — вновь процитировал смотритель. — Не самый мой любимый поэт, Александр Блок, но не могу не восхищаться отдельными строками. Так что вас привело в это бытие погибшего города? Только ли желание навестить могилу друга?

— Ну, в некотором роде, — я начал подбирать слова. — Скажем, еще есть пара причин, просто они взаимосвязаны.

— О, понятно, — Рай Терентьевич заговорщицки подмигнул мне. — Principe de barriere? Выпускаем доступное, прячем личное? Весьма достойно, не буду более напирать.

Я с удивлением уставился на своего собеседника. Любопытный старикан, немного с причудой, со своеобразным взглядом на жизнь, прямо так и искрит цитатами. Или просто начитался всякого за время, которое провел в ожидании редкого катафалка? Впрочем, хрен его знает, какая у него жизнь была. Люди всякие встречаются.

— Как вам город? — спросил старик. — Впечатляет?

— О да, — кивнул я, имея в виду явно не то, что подумал смотритель. — Впечатляет. Особенно люди. Кстати, спасибо за кофе, очень вкусный.

Я отставил пустую чашку в сторону.

— Кстати о людях, — смотритель указал глазами на чашку. — Этот кофе мне присылал раньше некто Зарянцев. Не слышали о таком?

— Нет, не припоминаю.

— Впрочем, верно, вы его не застали уже. Зарянцев Василий Васильевич, из наших, из местных. Был сначала простым шофером, многотонки водил с углем. А выбился в писатели. Это еще в Союзе было, при Хрущеве. Тогда как раз волна писателей пошла в жанре производственной прозы. Вася пробился с книгой о шахтерских буднях. Потом в Москву попал, женился, там и корни пустил. Широкой души был человек. Всех друзей помнил. Вот, мне посылки слал. А там как раз кофе вот это, импортное. По тем временам баночка была по цене телевизора, ну да он мою страсть знал. Я без кофе как без воздуха. Жаль вот только, кончается, — старик покачал головой. — А нынешний суррогат я пить не могу, не принимает душа.

Он на секунду застыл, словно провалившись в воспоминания, но тут же воспрял, вскинул на меня свои глаза, спросил:

— Да, такие вот у нас люди тут. Со своими чаяниями и страстями. У вас есть страсть, Игорь?

— Страсть? Ну, не знаю. Футбол люблю, рыбалку.

— Это не страсть, — усмехнулся Рай Терентьевич. — Это увлечение. Страсть, это когда снедает всего с утра до вечера, когда в голове мысль одна и та же курсивом, когда умереть готов, лишь бы отдаться страсти полностью, лишь бы узнать тайны ее и секреты. Вот это страсть.

Я промолчал.

— А я вот грешен, — продолжил старик. — Имею свой неизлечимый интерес. Полюбопытствуете?

Я взглянул на часы. Мда, третий час дня. Спешить-то куда? Если только пообедать. А, успеется.

— Да, конечно, — дал я старику карт-бланш. — Расскажите мне.

Я прямо увидел, как в глазах старика загорелся огонек. Он еле сдержал довольную улыбку, отодвинул в сторону чашки и повернул ко мне открытую амбарную книгу со списком умерших. Боже, надеюсь, он не делает из них чучела?

— Я вам расскажу, Игорь, о событиях, имеющих таинственную и зловещую историю. Я посвятил этому последние несколько лет и смею вас заверить, что все последующее в моем рассказе — это не плод моего воображения, а действительно свершившиеся факты.

Я даже затаил дыхание.

— Вы слышали о Славинском Похитителе? — спросил смотритель.

— Нет, не слышал.

Старик наклонился над столом, подался ко мне. Заговорил, словно сказочник, обволакивающим и тягучим манером, заставляющим живо представлять каждое его слово.

— Все началось двенадцать лет назад, холодной и снежной зимой. В один из вечеров ко мне домой зашел мой старый друг, на тот момент заместитель начальник Славинского отдела милиции Милорадов Олег Викторович. По сложившейся традиции мы беседовали за чашечкой кофе на кухне, покуривая трубки. Говорили о том, о сем, о делах минувших и о насущном. Кстати, стоит упомянуть об одном существенном обстоятельстве — именно я веду статистику погибших и умерших за год, опираясь на протоколах Администрации Горного Правления и милицейские сводки. Я со всем тщанием вношу имена в картотеку, составляю развернутый отчет, который в конце года подшивается к остальным отчетам различных ведомств нашего городка. И вся эта пачка, этот информационный пакет, летит на Большую Землю, по Министерствам.

Я поведал вам это затем, что бы стало ясно, отчего милицейский чин принес мне в тот вечер сводку за неделю с данными фигурантов. Как сейчас помню, в той сводке значилось всего трое. Первым была женщина-крановщица, по трагической случайности сорвавшаяся с лестницы, вторым был какой-то замерзший пьянчуга. А вот третий… Третий числился пропавшим без вести.

Смотритель сделал паузу, перевел дыхание.

— Как вы могли заметить, городок наш не большой, всего около 10 квадратных километров окольцованных горами. Здесь как под колпаком, некуда пропасть, некуда сбежать. Потому все исчезнувшие в неизвестность люди оказывались либо неучтенными шахтерами в заваленном коридоре, либо сбежавшими от супругов половинками. Так было всегда, до той зимы, когда ко мне пришел с очередной сводкой Олег Викторович.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});