Карибские сокровища - Айвен Сандерсон

[1] Имеется в виду полуостров Малакка. (Примеч. ред.)

[2] Съемку «рапидом» порой неправильно называют «замедленной съемкой». Эффект замедления достигается, наоборот, ускоренной съемкой. (Примеч. пер.)

Часть 2. По Гаити

Карибский сосновый лес

Перипатус, а также дикие свиньи, собаки и лошади

Свежий морской воздух и таблетки атебрина с добавлением нескольких стаканов отменного легкого голландского пива постепенно справились с лихорадкой. Первой решилась выйти наверх Альма — она проголодалась и знала, что доктор отдыхает. Голландские пароходы заслуживают только похвал: еда всегда доступна, и никто вас зря не беспокоит. Поэтому я был несколько удивлен, когда вылощенный молодой стюард, которому очень пошли бы деревянные сабо, передал мне, что пора начинать укладываться, и поскорей. Я выглянул в иллюминатор: судя по всему, мы находились посреди океана.

— А зачем мне укладываться? — спросил я.

— Есть, сэр! — вежливо ответил он и удалился. Корни германских языков похожи, но не настолько, насколько хотелось бы.

Тут появилась взволнованная Альма — оказывается, уже подходим к Гаити!

Мы выгрузились в некотором беспорядке и попытались оправдать пугающие размеры нашего багажа. Гаитянские служащие очаровали нас своей благородной любезностью; Альма была в восторге оттого, что может наконец болтать по-французски и размахивать руками, сколько душе угодно; все это, вместе взятое, и вдобавок отношение ко всем англичанам, как к безобидным идиотам, облегчило нам все формальности, и мы двинулись дальше, чтобы устроиться поосновательней в этой прекрасной и многообещающей стране. Мы радовались, думая, что хорошо замели следы, и предвкушали период спокойной подготовки к работе.

Этот процесс подготовки был связан с необходимостью участвовать в светской жизни цивилизованного общества, а именно посещать отели, клубы и поддерживать прочие социальные контакты. Упоминаю об этом только ради того, чтобы рассказ о наших запутанных маршрутах сохранил хоть какую-то связность, однако возвращение к цивилизации принесло нам два ценных приобретения.

Первое: мы приобрели автомобиль, скорее из чувства патриотизма, чем по необходимости. Это был вместительный «Роллс-ройс» выпуска 1923 года. Единственный экземпляр на Гаити — собственно говоря, первый и последний, — он стоял заброшенный во дворе. Достоинство «Роллса» англичанину так же дорого, как чувство собственного достоинства, — всего за пятьдесят долларов мы получили драгоценнейшее средство передвижения и одновременно поддержали честь Империи. Но купить «Роллс» — это еще не значит заставить его двигаться. Может быть, «Роллсу» показалась подозрительной моя несколько латинская, не английская физиономия. Во всяком случае, только после того как мы встретили соотечественника, знавшего психологию машин, мы смогли на нем ездить.

Фред Олсоп — наше второе приобретение — был уроженцем Лондона и жил на Гаити. Мы почувствовали, что стоим лицом к лицу с Империей, с «Роллсом» и с самим смыслом жизни. Мы с любовью говорили о Лондоне, и Фред решил провести свой отпуск с нами в экспедиции. Были составлены соответствующие планы, закуплено и упаковано снаряжение. И вот, почему-то неожиданно, настал день отъезда. Собственно, было уже десять часов, а мы собирались выехать в шесть. В самый последний момент было решено взять с собой и автомобиль Фреда — «фордик» неизвестного года выпуска и начисто лишенный величия, зато безукоризненный на ходу. Мы нагрузили на него избыток снаряжения и отправились в путь ровно в час тридцать.

Мы узнали, что по гребню самого высокого на острове горного хребта между двумя высочайшими пиками проложена дорога. Говорили, что там наверху растет сосновый лес, но мы, конечно, не верили этому, зная, что в представлении местных жителей лес — это нечто вроде пыльной степи, заросшей невысоким хилым подростом, а так называемые сосны мы уже видели в другом месте, где ими ужасно гордились. Кстати, здесь, может быть, интересно коснуться еще одного вопроса, хотя без какой бы то ни было надежды на результат.

Почти во всех газетных статьях или очерках, в журналах, будь то репортаж или роман, да и в каждой книге, которую я читал, неизменно и авторитетно говорилось о «джунглях» Вест-Индии, в частности о «курящихся паром джунглях Гаити». Это представление бытует как среди тех, кто никогда не бывал на Гаити, так и среди тех, кто там бывал, особенно среди невежд и горе-ученых, и даже среди тех, кто специально приехал изучать остров.

На самом деле никаких джунглей на Гаити нет, за исключением орошаемого водопадом кусочка на самом краю Центрального плато; во всей Вест-Индии вы не найдете джунглей, если не считать таковыми довольно густую поросль, покрывающую холмы Мартиники и других Наветренных островов, — а ботаники с этим ни за что не согласятся. На Тринидаде есть в некотором смысле настоящие джунгли, но ведь Тринидад не относится к Вест-Индии; он представляет собой часть континента Южной Америки. Правильнее всего было бы назвать Гаити, даже в середине сезона дождей, пустыней, а не страной джунглей. Я понимаю, что мой голос — глас вопиющего в пустыне, в пустыне, поросшей кактусами и зарослями сухих колючек, и что мы еще много раз увидим в кино дышащие испарениями, кишащие мартышками вест-индские «джунгли» и будем читать рассказы о герое, «выбравшемся из непроходимой чащи гаитянских джунглей». Что ж, может быть, это и к лучшему — пусть широкая публика запомнит яркие картины заморских стран, они интереснее точного описания; было бы неловко воображать себе воинов морской пехоты развалившимися среди папоротников и лакомящимися дикой клубникой в тени соснового лесочка, вместо того чтобы из последних сил брести по малярийным болотам в погоне за коварными голыми аборигенами.

Первая часть нашего путешествия любого излечила бы от предвзятого представления о гаитянской флоре. Дорога пролегает по южному краю долины миль двенадцать шириной, которая отделяет северную часть острова от южного горного хребта с его узкой каймой прибрежных равнин. Раскаленная поверхность дороги представляла собой голую, неровную скалу, которая иногда сменялась длинными участками каменной россыпи. Растительность состояла из сухих, как сено, невиданных размеров кактусов, похожих на щетину кустарников и редких деревьев с почти безлистными ветками.

К счастью, ряд телефонных столбов помогал различать, в каком направлении шла дорога. Так мы ехали два часа, пока «форд» вдруг не подскочил на двенадцатифутовом ухабе, с его багажника катапультировался пятидесятигаллонный контейнер, а на Альму невесть откуда посыпалась живая домашняя птица. Тут мы решили остановиться и перекусить. Вы, конечно, понимаете, что в тропиках расписание трапез не соблюдается; наступление темноты — всего лишь незначительное неудобство, на которое обратили бы внимание только те, кто привык переодеваться к обеду. Естественно, мы углубились в колючий кустарник, так как вокруг нигде не было другой тени.