Карибские сокровища - Айвен Сандерсон

Лягушка (Gastrotheca fitzgeraldi), как оказалось, вовсе и не собиралась лопаться. Она была в полном здравии. Торчащая у нее на спине масса оказалась кладкой икры, помещенной в длинную и широкую сумку, открывавшуюся продольной трещиной на спине. Амфибии (класс, к которому относятся и лягушки) были переходной стадией эволюции наземных животных, или ступенью перехода животных от обитания в воде к обитанию на суше — как вам больше понравится. Рыбы без проблем размножаются в воде, откладывая икру там, где им удобно: икринке не грозит высыхание до того, как вылупится малек. Пресмыкающиеся, птицы и млекопитающие — потомки амфибий — выработали способы, охраняющие потомство на ранних стадиях развития. Рептилии и птицы помещают его в непроницаемую скорлупу, млекопитающие вынашивают внутри своего тела, пока оно не готово появиться на свет. У амфибий в этом отношении нет единообразия. Большинство саламандр, тритонов, лягушек и других представителей этого класса возвращаются для размножения в воду; но для некоторых видов это порой столь затруднительно, что они изобретают самые невероятные способы пестовать свои икринки. Одни лягушки слепляют вместе листки и устраивают искусственный бассейн; другие для той же цели строят пирамидки из выделенной пены; а третьи, как наша лягушечка, засовывают икру в сумки и как можно чаще купают ее, как в ванне, в чашечках бализё. Эти мелкие — всего двадцать три миллиметра в длину — лягушечки отлично приспособились к жизни в листве трав и кустарников.

Быть может, самое интересное добавление к нашему скромному улову мы извлекли из бромелий. Мы поместили их на белую простыню и отрывали листок за листком, чтобы удобнее было ловить мокриц, снующих на длинных ножках с неслыханной для этих существ скоростью. Каждое растение таило в себе маленький зверинец, поражающий своим разнообразием. Кроме мокриц мы набрали множество мелких, толстых угольно-черных скорпионов, несколько мелких планарий, темно-коричневых, с парой ярко-золотых полосок вдоль спинки, розовую пиявку, четыре вида мелких улиток, с десяток разных видов пауков, из которых ни один нам ранее не попадался, хотя мы заглядывали во все щели в течение трех недель, и кучу насекомых, которых мы могли бы наловить, но по разным причинам не наловили. И наконец, там оказались три формы червей: одни — чисто-белые, другие — ярко-розовые, третьи — оранжевые, все — из группы олигохет, или дождевых червей. Как они забрались туда, наверх? Даже если они — специализированные формы, обитающие на бромелиевых, то как они ухитряются заселять новые растения в сорока футах от земли и в тридцати, если не больше, от ближайшего дерева? Эта маленькая компания сотрапезников ставит множество вопросов и проблем, интереснейших экологических загадок, для решения которых могут понадобиться долгие месяцы, но наградой будут, не сомневаюсь, ценнейшие открытия — ведь в маленьких, похожих на кочаны капусты бромелиевых сосуществуют такие разные создания.

И наконец, говоря о жуках-светляках (Pyrophorus), хотелось бы сообщить вам, что у них сзади на брюшке есть красные огоньки; боюсь, однако, что придется вас разочаровать. На самом деле на грудке у них зеленые огни, которые могут тускнеть или вовсе угасать, а также светить в полную силу; единственный светящийся орган на нижней стороне тела — густого золотисто-янтарного цвета, не может светить вполсилы, загорается только перед взлетом и во время приземления и лишь изредка — в полете.

Я всегда утверждал и буду утверждать, что мы не способны изобрести нечто не известное природе, и до конца своих дней буду лелеять надежду, что найду жука с красными стоп-сигналами, которые действуют точно так же, как у наших автомобилей!

Паучьи родичи

Кусачие скорпионы и многоножки

Бромелиевые представляют собой на редкость компактный объект для исследования. Когда наткнешься на такую удачу, загораешься неудержимой страстью — только бы ничто не помешало с головой нырнуть в этот крохотный мирок, — и ужасно досадно, когда недостаток времени или иные мирские заботы ставят тебе препоны. Хотя мы собирались уезжать в тот самый день, мы все же решили еще поискать бромелий, и, как только позавтракали, именно с этой целью я оказался высоко в кроне дерева.

Ничто не напоминало таинственный и опасный мир прошлой ночи с ордами муравьев, сотнями колючек и пауками в засаде — золотое утро занималось под нежным пастельно-блеклым небом. Лес был пронизан тем прохладным, освежающим сиянием, какое льется с неба сразу после восхода, колибри сновали повсюду, трепеща крылышками. Одна парочка была так увлечена своими играми, что пролетела между мной и Альмой, когда мы стояли на полянке, и одна из птиц даже задела крылом мою щеку — очень больно, как крохотным хлыстом. Даже когда колибри никуда не спешит, она летит, словно пуля; когда же они вьются в брачном танце, парой, опасность увеличивается не вдвое, а куда больше: обе птички взволнованы и носятся сломя голову. Поневоле вздрогнешь, представив себе, что одна из них врежется в тебя в таком экстазе: клювики у них острые, как копья.

Интересно было бы измерить скорость их полета. Я не представляю себе, как это сделать, — хотя кто-то, кажется, ухитрился измерить скорость полета некоей мухи в горах Мексики и сообщил, что она достигает 800 миль в час (почти 1500 км/час)! По сравнению с мухами наши авиаторы и металлурги кажутся довольно отсталыми — они признаются, что не сумеют построить аппарат, который достиг бы такой скорости полета — разве что в стратосфере.

Может быть, мексиканское насекомое и не носится со скоростью восьмисот миль в час, но некоторые другие мухи (Chrysops, например) передвигаются с пугающей скоростью. Удивительную эффективность их движения нельзя объяснить ни малыми размерами, ни уменьшением сопротивления воздуха. Тут многое зависит от материала, из которого они созданы. Живые существа не делаются из металла — материала с ограниченными возможностями. Если сравнить металлы с органическими веществами, из которых состоят ткани животных, с точки зрения преобладающих свойств, как положительных, так и отрицательных: ломкости, способности держать форму или эластичности и т. д. и т. п., то последние безоговорочно выигрывают. Вспомнив, сколько экспериментов было посвящено изучению свойств металлов и сколько они породили новых «пород» с совершенно непредвиденными свойствами, не стоит ли задуматься, как бы создать новые материалы из синтетических веществ животного мира? Попробуйте представить себе подъемную силу самолета с крыльями из хитина — того материала, из которого состоят крылья и «панцири» жуков; к тому же он сможет противостоять любой вибрации. Вспомните, что жук может врезаться в каменную стену на скорости шестьдесят миль в час, и ему хоть бы что, а ведь его хитиновый панцирь толщиной всего сотые доли дюйма. Не исключено, что хитиновый самолет сможет летать со скоростью мухи, даже не дожидаясь, пока двигатели внутреннего сгорания заменят чем-нибудь полегче. Шутки ради прибавлю, что осветительные и нагревательные приборы на этих фантастических летательных аппаратах можно было бы скопировать с «приборов» жуков, которых мы нашли на вершине пальмы, а кусочек красного стекла исправит маленький недосмотр Природы!