Гражданин преисподней - Юрий Брайдер

Фуцел, уже давно косившийся на дородную бабу, придвинулся поближе и буквально уткнулся носом ей под мышку.

— Эй, ты чего! Не балуй, дед! — Феодосия переменилась в лице: возможно, ей показалось, что вредный старикан, как и иные прочие, питает против нее людоедские замыслы. — Чердак, что ли, поехал?

В ответ Фуцел только страстно замычал и закатил глаза, словно причастился из волшебной чаши напитком богов. Взгляд его осоловел, а рот растянулся до ушей.

— 0-о-ох! — томно простонал он. — 0-о-ох, взяло! До каждой жилочки дошло…

— Что это с ним? — не на шутку встревожилась Феодосия. — Он случайно не припадочный?

— Припадочный, — кивнул Кузьма, кое-что знавший понаслышке о странных пристрастиях Фуцела. — Только в своем репертуаре.

Разобиженный Юрок, уже давно игравший в молчанку, буркнул:

— Он балдеет, разве не видишь? От тебя, между прочим, балдеет. Глюки ловит, как наркот.

— Ничего удивительного! — Феодосия кокетливо передернула плечами. — От меня многие балдеют. Одни только вы критику наводите.

— Мы любя, — немного оживился Юрок. — А что, если тебя ему запродать? Авось согласится.

— Не нужен мне такой старый хрыч! — всполошилась Феодосия. — Хоть бы образину умыл! Можно подумать, что его на помойке нашли.

— Дура, тебя не замуж сватают, а на Торжище продают! Между прочим, твоя инициатива. Где это видано, чтобы свиноматка или ящик гвоздей сами себе хозяев выбирали? — Для вящей убедительности Юрок постучал пальцем по своему виску.

— Да на какие шиши он меня купит? — продолжала упираться Феодосия. — Ты глянь, у него даже обувки пристойной нет.

— Все у него есть! Он, между прочим, самый богатый человек в Шеоле. Если, конечно, не считать вашего игумена да кое-кого из наших папаш.

— Это точно? — Феодосия перевела взгляд на Кузьму.

— Точно, — кивнул тот. — Я, правда, сам его богатств не считал, но люди врать не станут.

А тот, о ком шла сейчас речь, между тем вышел из сладкого забытья и поинтересовался, подозрительно глядя на сотрапезников:

— О чем базар?

— О деле. — Юрок решил ковать железо, пока оно горячо, а для большей доходчивости даже перешел на «ты». — Тебе эта баба нравится?

— Которая? — Похоже, что Фуцел так окончательно и не пришел в себя: случилась передозировочка, особенно опасная для старческого организма.

— Вот эта! — Юрок пальцем указал на Феодосию, поспешившую принять одну из своих самых соблазнительных поз (за бородавку на носу и отсутствующий зуб сейчас можно было не беспокоиться — света в корчме хватало ровно настолько, чтобы не пронести кружку мимо рта).

— Нет! — ответил Фуцел. — Мне бабы никогда не нравились.

Феодосия сразу увяла, но Юрок решил бороться до конца, таким уж воспитал его папа Кашира.

— Почему же ты на нее облизываешься, как монах на сало? — поинтересовался он.

— Мне запах ее нравится, — признался Фуцел.

— Вот и бери ее вместе с запахом.

— Как это — бери? — не понял Фуцел.

— В смысле — покупай.

— Разве она продается?

— Мы сюда за этим и пришли.

— Сколько хотите? — Фуцел сразу оживился: как-никак, а торговые сделки были для него сейчас столь же привычным делом, как раньше штурм ларьков и киосков.

— А сколько дашь?

— Надо подумать. — Фуцел еще раз обнюхал Феодосию, и она этому уже не препятствовала.

— Чего тут думать! — наседал на старика Юрок. — Товар редкий. И стоит соответствующе.

— Погоди… Дай отдышаться… — Глазки Фуцела вновь замаслились. — Время скудное… Не осталось больше в Шеоле хорошего товара… Да и мои закрома опустели… — Вдобавок ко всему он оказался еще и скопидом.

— Не прибедняйся! В могилу с собой добро не захватишь. Хоть поживешь в счастье последние годы. Мы тебе не бабу продаем, а цветок. — Юрок чмокнул кончики своих пальцев.

Тем временем Кузьма что-то шепнул Феодосии на ухо, и та, кивнув, покинула компанию. Правда, далеко она не ушла, а, остановившись у чадящего очага, принялась энергично разминать члены, словно собиралась с кем-то бороться.

Торг между тем принял более конкретные формы. Инициативу перехватил Кузьма, которого не покидали заботы о маленьких крылатых друзьях.

— Перво-наперво нам нужно ведро водяры. Только самой крепкой… Хватит ведра? — Он покосился на Юрка.

— Для начала хватит, — буркнул тот.

— Потом лично мне нужна хорошая походная баклага, — продолжал Кузьма.

— Не мой товар, — ответил Фуцел. — Этим его друзья-темнушники промышляют. Нальешь им полную баклагу, взамен получишь пустую.

— Теперь скобяные изделия… Хороший нож, а лучше пару. Топорик…

— Топориков нет. Бери кухонный секач. Почти то же самое.

— Пусть будет секач… Еще ботинки бы крепкие. — Кузьма глянул на незавидную обувку Венедима. — Вот, пожалуй, и все… Хотя нет. Нужна еще всякая мелочовка для обмена. Иголки там, пуговицы, крючки, зажигалки…

— Может, вам все отдать, что у меня есть? — прищурился Фуцел.

— Все не надо. А то, что я назвал, изволь отвалить.

— Что ты все о себе да о себе! — осерчал Юрок. — Между прочим, я этот торг начал! У меня тоже сильная нужда! Про горючее мы уже столковались. Теперь… — Он стал загибать пальцы. — Чай, шоколад, приличный прикид, не хуже, чем у папы Каширы, часы, лекарство от дурной болезни, как оно точно называется, я потом скажу…

— Это не торговля, а грабеж! — Фуцел выпятил грудь, словно собираясь от обороны перейти в наступление.

Уяснив, что настал решительный момент торга, Кузьма поспешил призвать на помощь ударные силы. Повинуясь его сигналу, Феодосия, по разгоряченному лицу которой уже струился пот, подплыла сзади к фуцелу и обвила костлявые стариковские плечи своей могучей десницей.

От такой ласки бедняга даже поперхнулся и прыть свою сразу подрастерял — уж слишком весомыми (в буквальном смысле слова) оказались предъявленные ему аргументы.

Тут уже надо было думать не о продолжении торга, а о том, как не потерять лицо.

— Допустим, я ее куплю, — уточнил старик. — Стану, так сказать, собственником. Что дальше?

— Делай с ней что хочешь, — пояснил Юрок.

— Все, что хочу?

— Само собой. Товар-то теперь твой. Можешь дальше продать, можешь сам использовать. В разумных, конечно, пределах. Ведь если, к примеру, я твоим ножом зарежусь, ты за это не ответчик. Понимаешь?

— Как не понять… — Старик даже шевельнуться не мог, так давили на него рука и грудь Феодосии. — Тогда пошли ко мне в лабаз. Там все и обтяпаем. Я такой товар покажу, что вы больше ничего не пожелаете…

БЕДА ЗА БЕДОЙ

В гости к Фуцелу отправились всей компанией, даже Венедим не пожелал отделиться.

Феодосия крепко держала старика под руку, и это была гарантия того, что в ближайшее время он от своего решения не отступится. Терпкий запах здорового женского пота легко перебивал смрад, которым Фуцел насквозь пропитался за долгие годы своей бесприютной жизни.

В Шеоле любое место, где собирались вместе больше десяти человек, уже считалось многолюдным. В этом смысле Торжище можно было назвать вавилонским столпотворением, хотя крысы встречались здесь гораздо чаще, чем люди.

Завсегдатаи Торжища слонялись из одного его конца в другой, причем никто не рисковал расстаться со своим товаром хоть на минуту. Разделить присутствующую публику на продавцов и покупателей было практически невозможно. Если, к примеру, один человек отдает другому человеку мешок торфа взамен на плащ, сшитый из шкурок летучих мышей, — то кто из них кто?

Юрка узнавали и даже здоровались с ним. Темнушников здесь встречалось немало, хотя нельзя было сказать, чтобы их товар пользовался особым спросом. Медную проволоку еще брали — вещь в хозяйстве нужная. Интересовались и противогазами — воздух в недрах Шеола был почти непригоден для дыхания. А вот полевые телефоны никого не интересовали — больно дорого, да и хлопотно. Проще послать гонца — ему аккумуляторные батареи не нужны. То же самое можно было сказать про всякие вольтметры, амперметры, осциллографы. Попробуй найди им здесь применение!

Светляки, бойко торговавшие свининой (в этом деле они были монополистами), тоже заметили земляков — Венедима и Феодосию, однако вида не подавали, а только шушукались между собой. Никто из них даже предположить не мог, каким ветром занесло на Торжище отпетую блудницу и известного страстотерпца.

По настоянию Юрка завернули на невольничий рынок, чтобы прицениться к местному товару и сравнить его со своим.

Ажиотаж здесь не наблюдался. Даже наоборот, имело место полное запустение. Бригада темнушников привела на продажу своего же товарища-"волка", осужденного за убийство родича. Конкуренцию им составляли аборигены, отловившие в какой-то глухой пещере голое и косматое человекообразное существо, не владевшее речью и способное передвигаться только на четвереньках. Если этот товар на что-либо и годился, так только для котла Шишкаревых.