Рейвенор Отступник - Дэн Абнетт

– А крупнее ничего не водится?

– Нет. Слухи, конечно, всякие ходят, но – нет.

– Холодно, – произнесла Плайтон, вновь выглядывая в иллюминатор.

– И глубоко, – сказал Рейвенор. – Расстояние до дна океана зависит от места, а кое-где не подлежит измерению.

– Не подлежит измерению? – спросила Плайтон.

– Бездна.

– Что значит «не подлежит измерению»?

– Это значит, что любой инструмент, посланный для того, чтобы измерить глубину, оказывается уничтожен невероятной силой давления.

– А ауспексы? Модары?

– Глубина, холод и давление в подобных местах настолько высоки, что вода начинает вести себя очень необычным образом. Океан не желает отдавать свои тайны. Ты права, Мауд. В определенном смысле это место куда более опасно, чем космос. Океан Утохра является одним из наиболее удивительных мест в Империуме. Возможно, именно поэтому здесь и появился Дом.

– Думаете, мне сильно полегчало после того, что вы рассказали? – спросила слегка побледневшая Плайтон.

– Мне кажется, что с личными фобиями проще справиться, когда знаешь их пределы. Поэтому я и постарался рассказать обо всем как можно подробнее.

– О чем именно? О том, что под нами загадочная бездна, о которой нам ничегошеньки не известно и из которой нам, если что, ни за что не выбраться? – поинтересовалась Плайтон.

Какое-то время Рейвенор не отвечал.

– Пожалуй, мне не стоило встревать в разговор, – наконец произнес он.

Инквизитор проплыл по каюте, приблизившись к Кыс:

– Просто чтобы ты знала: связь потеряна. Воксу не пробиться через воду и лед даже при помощи ретранслятора в улье. Что-то – должно быть, лед, хотя я и не понимаю причин – отражает ментальную передачу. Нам не связаться с Карой.

– Вы разговаривали с ней до отправления?

– Прямо перед выходом. Ей известно, чем мы сейчас заняты. Я приказал ей не волноваться, пока не пройдет неделя.

Рейвенор заметил, что Кыс спокойно и молча смотрит вперед, наблюдая за Лациком через люк, ведущий в рубку управления.

– Мы можем ему доверять?

– Нет, – сказала она, – ни на грош. Как мне кажется, он помогает нам только из-за денег. Впрочем, уже слишком поздно.

– Что, если он окажется предателем?

– Мы все вооружены. А это уравновешивает любую исходящую от него угрозу.

Оценка Лацика оказалась очень приблизительной. Только на то, чтобы добраться до буровой Беринт восемьдесят восемь, ушло почти одиннадцать часов. Проводник винит во всем встречные течения и непредсказуемую аномалию, известную как Глубинный Поток. Странно слышать такое в мире, где предсказания стали наиболее ценным товаром.

Путешествие становится все труднее. Из всех звуков до нас долетает только вялое побулькивание кавитационной системы. Атмосферные модули лодки пребывают не в лучшем состоянии, поэтому внутри становится все холоднее, а воздух застаивается. Я ощущаю дискомфорт своих спутников, исходящие от них запах беспокойства и боязнь замкнутого пространства. Хуже всего приходится Мауд. Неожиданно проявившаяся клаустрофобия начинает угнетать ее уже на физическом уровне. Я не «надевал» Мауд раньше и не стану даже пробовать, пока не получу ее согласия, но я позволил себе мягко внедрить пси-зонды в поверхностные слои ее сознания и теперь борюсь с охватившей Плайтон паникой, воздействуя на частоту ее дыхания и замедляя ее пульс. Я использую метаболические процессы в качестве инструмента для борьбы со страхами.

Но как бы я ни сопротивлялся этому, ее сознание забивается в угол, точно больное животное. Я плаваю в поверхностных мыслях Мауд, среди мелких тревог и туманных опасений.

Я вижу чей-то след.

Он тщательно замаскирован, как будто кто-то двигался по снегу, заметая за собой следы. Настолько тщательно, что нельзя сказать что-то определенное без более серьезного внедрения, для которого сейчас не время и не место.

Но я догадываюсь, с чем имею дело.

Примерно два или три дня тому назад в ней побывало другое сознание. Отпечаток в голове Мауд Плайтон был оставлен куда более грубым вторжением, чем мое легкое, осторожное пси-прикосновение. В течение краткого времени она находилась под серьезным ментальным воздействием.

Но кто? И как? Другого псайкера я ни разу не почувствовал, а сама Мауд практически никогда не отходила от меня. Кыс не стала бы этого делать, да и зачем? Теперь страх начинает наползать и на меня. Что же я пропустил? Кто сканирует моих людей без моего разрешения? На Лацике блокатор. Что, если это не просто лишняя предосторожность? Он закрывается от внешних воздействий или просто что-то скрывает? Или...

Я пытаюсь успокоиться. След может оказаться ложным, может оказаться просто неправильно воспринятым побочным результатом состояния Мауд. Впрочем, ведь и ее беспокойство, как и внезапно открывшаяся клаустрофобия, может быть вызвано агрессивным вторжением.

На мгновение я открываю свое сознание, разбрасывая вокруг него сети. Я чувствую пульсацию сердец и разумов окружающих меня людей, и среди них твердый, непроницаемый отзвук Лацика. Все они на грани, все, кроме Ангарад, которая остается холодна и неподвижна, точно гладь пруда. Нейл нервничает, Бэллак и Карл закрыты и погружены в собственные мысли. Кыс чувствует мое вмешательство и оглядывается с озадаченным выражением лица.

– Все в порядке, Пэйшенс. Расслабься.

Нет, совсем не в порядке. Но что?

Я протягиваюсь за пределы подводной лодки, но море слишком холодное и пустое для того, чтобы я мог заглянуть далеко.

– Восемьдесят восьмая, – объявил Лацик.

Звук моторов лодки слегка изменился, когда пилот развернул судно и сбавил ход. Море над ними было теперь более светлым и лучистым.

Нейл сверился с мониторами на приборной панели и увидел широченное отверстие, искусственную полынью, прорубленную в ледяной толще. Беринт восемьдесят восемь являл собой грязную громаду, торчащую из полыньи, словно кинжал из раны. Нижние сочленения буровых установок уходили в непроницаемые глубины, поднимая наверх облака нагретого ила.

– Вокс ожил, – произнес Нейл.

– Буровой необходимо управлять флотилией подводных лодок, чтобы руководить добычей, – ответил Лацик.

– Тем не менее, помехи очень сильные, – добавил Нейл, покрутив рукоятки прослушивающих скопов и детекторов в попытках избавиться от помех и уменьшить интерференцию.

– Всему виной турбины буровых колонн, циркуляционные насосы и гидравлика, – ответил Лацик, – это если не вспоминать про то, что сигнал рассеивается и отражается в поднимающемся иле, не учитывать вибраций, распространяемых трубами, засасывающими добытую породу, и системами, не позволяющими дыре зарасти льдом. Море – забавное место. Под водой приходится привыкать к большому количеству помех и учиться не доверять сенсорам.

Он внес в маршрут корректировки, которые затем проверил сервитор. Лодка, разворачиваясь, медленно повела носом, ложась на новый курс, а затем устремилась от места раскопок и созданного им шумового облака.

Уже через пять минут они снова помчались подо льдом в более прозрачной, более холодной воде, направляясь на юго-запад. Грохот, издаваемый буровой, постепенно затихал вдали.

– Здесь холоднее, – сказал Нейл, сверяясь с приборами. – На шесть или семь градусов, и температура продолжает падать.

– Дело в том, что морское дно под нами стало понижаться, – произнес Лацик, бросивший взгляд на пилота, который кивнул в подтверждение его слов. – Мы только что покинули шельф Беринта. Восемьдесят восьмая занимается добычей руды на предельно возможной глубине. Мы вышли из просто глубоких вод в то, что у нас принято называть ПолноВодьем.

– Половодьем?

– ПолноВодьем, – с тусклой усмешкой повторил Лацик, – поскольку здесь нет ничего, кроме воды. Мы проплываем над истинной бездной.

Нейл шумно выдохнул.

– Только не говорите этого Мауд, – сказал он.

– А кто такая Мауд? – спросил Лацик, бросая взгляд на пассажирский отсек.

Нейл ему не ответил.

Лацик усмехнулся еще шире и покачал головой:

– Глубь океана, мой друг. Теперь мы в самом сердце океана.

– Я не ваш друг, – угрюмо откликнулся Нейл.

– Возможно, вы еще и передумаете, – пожал плечами Лацик. – Здесь, в этом вселенском одиночестве, человеку стоит держать в друзьях каждого, кто окажется в зоне досягаемости.

– Шолто?

Коротышка-капитан отреагировал не сразу. Он сидел за главным пультом мостика «Аретузы» вместе с Файфланком и двумя своими главными помощниками, расположившимися по обе стороны от него.

Кара подошла ближе. Она успела поспать, но не чувствовала себя отдохнувшей. Ее это удивило, учитывая то, какая жизнеутверждающая поддержка ей была оказана. Каре снова приснилась встреча с Тониусом посреди некоего заброшенного, пустынного места. Она пыталась задавать ему какие-то вопросы, пыталась вызнать, почему он так странно ведет себя, но Карл только смеялся над нею. Проснулась она в холодном поту, резко и неожиданно, и в висках тут же застучала боль. Рядом с ней в глубоком сне лежал Белкнап, причудливо свернувшись так, что казался мягкой, лишенной каркаса куклой. Минут пять Кара полежала с открытыми глазами, а затем вскочила, услышав вызов селекторной вокс-связи. Осторожно спрыгнув с кровати, нагишом, она ответила до того, как прозвучал второй сигнал, надеясь, что Белкнап еще не проснулся.