Рейтинговые книги
Читем онлайн Новые приключения в Стране Литературных Героев - Станислав Рассадин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 64

Сэм (миролюбиво). Спокойствие, дружище! Клянусь Почто­вым Дилижансом, только что на этом самом месте вашего хо­зяина ругал вовсе не я.

Захар. А кто? Покажи – кто? Я вот его...

Сэм. Вы, уважаемый. «Имеющий уши да слышит», – ска­зал глухой, когда у него попросили взаймы.

Захар. Я? Чтоб я? Моего барина? Шалишь, брат! Да зна­ешь ли ты, кто он, мой барин-то? Да тебе и во сне не увидать такого барина: умница, красавец! Я у него как в царствии небес­ном: ни нужды никакой не знаю, отроду дураком не назвал; жи­ву в добре, в покое, ем с его стола, уйду, куда хочу, – вот что! А ты... У! Прикатил невесть откуда да и насмехаться? Носит вас, побродяг, по свету, шерамыжников окаянных! Что слуга, что барин – все голь перекатная!

Сэм (вспылил наконец). Послушайте, почтенный! Я не при­вык, чтобы...

Уотсон. Сэм, не связывайтесь с этим грубияном. Это ниже достоинства британского слуги!

Сэм (неохотно). Дело хозяйское, сэр. Как прикажете.

Захар. А, так это, видать, и есть твой хозяин? Срам какой! Видано ли этакое? Глядите, братцы, уж и одеться барину не во что, совсем обнищал, коли одежду лакейскую напялил! А сам-то, сам-то – даром что заморского роду, – как есть кля­ча некормленная!

Уотсон (с глубоким презрением). Вы не понимаете ан­глийского стиля. Мы – нация спортсменов!

Захар. Эва! Скажи лучше – лопать нечего, вот тебе и весь стиль! Явились на нашу голову, голодранцы!

Уотсон (тоже вспылив). Позвольте! Это не только оскорб­ление личности! Это оскорбление национального чувства! Как вы смеете... Вы... Вы...

Захар. А-а! Братцы! Видали? Он меня толкнул! Он мне одежу порвал! Видали, какая прореха?

Сэм. «Ври больше», – сказал адвокат, нанимая лжесвиде­теля. Вы с этой прорехой сюда и явились, почтеннейший!

Холмс (властно). Прекратите, Сэм! А вы, Уотсон, вос­пользуйтесь своим же советом хранить достоинство. Едем! Поскольку наше инкогнито благодаря вам раскрыто, делать нам здесь уже нечего!..

Они снова в дороге.

Уотсон (виновато). Право, Холмс, мне очень жаль, что я не сдержался и сорвал ваш спектакль.

Холмс (уже обретя свое хладнокровие). Ничего, Уотсон. Я рад и тому, что вы сделали это только под занавес, а до той поры, надеюсь, успели выполнить просьбу Аси Стороженко и со­ставили мнение о Савельиче.

Уотсон. О да! Должен вам сказать, он мне сразу при­шелся по душе. А уж в сравнении со служанкой господ Простаковых и этим наглым слугой господина Обломова он и вовсе выигрывает. Вот что касается их, то они, не скрою, произвели на меня неблагоприятное впечатление, хотя, как вам известно, я лишен...

Холмс. Лишены сословных предрассудков. Это мне, по­жалуй, даже слишком хорошо известно. Но в общем вы правы, мой друг. Ведь дело не только в том, на какое место определила человека судьба или социальное происхождение. Дело в том, каким он сумеет быть, а Савельич не просто слуга Петра Грине­ва. Он, можно сказать, и друг его!

Уотсон (чувствуя свою вину и перед Сэмом). Как и Сэм Уэллер является нашим истинным другом, не так ли?

Холмс. Без сомнения! Ведь вы не лишите нас этой чес­ти, Сэм?

Сэм (скрывая растроганность за своей обычной дурашливо­стью). Что вы, сэр! «Вы мне льстите», – сказал мелкий воришка, когда судья обвинил его в крупной краже. (Смущенно.) Прости­те за шутку, сэр. Привычка.

Холмс. Ну вот. Короче говоря, Савельич остался челове­ком даже в своем положении крепостного раба, чего, увы, не удалось холопке Еремеевне, упивающейся своим холопством. А что касается обломовского Захара, то... Впрочем, я лучше пре­доставлю слово одному весьма авторитетному свидетелю.

Уотсон. Жаль. Значит, наш разговор придется отложить?

Холмс. Ничуть не бывало. Ибо свидетель – Иван Алек­сандрович Гончаров, и я, предвидя встречу с Захаром, а также... (Несколько небрежно, как нечто не заслуживающее особого внима­нияничего не поделаешь, он не любит признавать, будто обя­зан кому-то своими успехами или необычными познаниями.) А так­же следуя совету моего консультанта профессора Архипа Архиповича, прихватил в дорогу томик романа «Обломов». Вот, если угодно, можете сами прочесть, что думает автор о Захаре.

Уотсон. С превеликим удовольствием! Надеюсь, Гонча­ров по заслугам воздает этому лгуну и наглецу... (Читает.) «Захару было за пятьдесят лет. Он был уже не прямой потомок тех русских Калебов...». Простите, Холмс, что это за Калеб?

Холмс. Уж этого вы могли бы у меня не спрашивать, если так дорожите своим национальным достоинством. Ведь речь о нашем с вами соотечественнике, писателе Уильяме Годвине, и его романе «Калеб Уильяме», где изображен слуга, бесконечно преданный своему хозяину.

Уотсон. Ах вот оно что! Виноват... Итак: «...не пря­мой потомок тех русских Калебов, рыцарей лакейской, без стра­ха и упрека, исполненных преданности к господам до само­забвения, которые отличались всеми добродетелями и не имели никаких пороков. Этот рыцарь был и со страхом и с упреком... Страстно преданный барину, он, однако ж, редкий день в чем-ни­будь не солжет ему. Слуга старого времени удерживал, бывало, барина от расточительности и не воздержания, а Захар сам лю­бил выпить с приятелями на барский счет... Сверх того, Захар и сплетник. В кухне, в лавочке, на сходках у ворот он каждый день жалуется, что житья нет, что этакого дурного барина еще и не слыхано... Он иногда от скуки, от недостатка ма­териала для разговора или чтоб внушить более интереса слу­шающей его публике, вдруг распускал про барина какую-нибудь небывальщину...» Что ж, этот портрет вполне совпадает с тем, который мы имели столь сомнительное удовольствие лицезреть. Но я тем более не понимаю, Холмс, зачем вам понадобились показания этого свидетеля... простите – автора. В них нет ниче­го нового для нас с вами!

Холмс. Вы полагаете? Неужели вам не бросилось в глаза, что этого странного слугу, который то клянет своего барина, то кидается на его защиту, Гончаров противопоставил старым слугам, старым временам?!

Уотсон. Я это заметил. Но что из того?

Холмс. То, дорогой Уотсон, что в этом выразилось уди­вительное свойство великой литературы – в ней решительно все, каждая мелочь не случайна. Она, эта мнимая мелочь, верно служит общему смыслу произведения, она входит незаметной и необходимой частичкой в целое – будь то крылатое слово, подхваченное или рожденное писателем, название его произведе­ния, даже фамилия персонажа...

Вот тут Холмс мог бы даже и вовсе не говорить, что поль­зуется-таки помощью Архипа Архиповича: как видим, эта его реплика имеет прямое отношение к трем предыдущим путешествиям, объясняя хоть отчасти, зачем они соверша­лись и, главное, куда ведут.

То же и здесь. Обломовский Захар, как и Савельич из по­вести Пушкина, как и Еремеевна, вовсе не главный герой романа. Он второстепенный персонаж, тот, который принято называть служебным...

Уотсон (решив пошутить). Ну да, он ведь никто иной, как слуга!

Холмс. Право, вам приходилось острить и удачнее, мой друг... Но на деле он вовсе не служебный, то есть если и служит службу, то первостепенной важности. Он, как и его хозяин Обломов, чрезвычайно много говорит о духе времени, о том, что произошло к этому самому времени в русском обществе.

Уотсон. Доказательства, Холмс, доказательства!

Холмс. Потерпите, Уотсон. И вдумайтесь. Ведь и досто­почтенный Савельич, и куда менее привлекательная Еремеевна – люди той эпохи, когда узаконенное рабство, крепостное право еще в расцвете и силе. Когда даже многие лучшие люди России не могут представить себе своей страны, идущей иным путем. А помещик Обломов и его крепостной человек Захар живут на пределе крепостного права, перед самым концом его, – ведь роман «Обломов» был закончен в 1858 году. И в эти годы уже многим и многим ясна противоестественность и противозакон­ность рабства. Это общее настроение. Оно сказалось не только в характере Штольца, активного и деятельного героя романа. Не только в самом Обломове, который не мыслит себя без прежней, крепостной Обломовки и умирает вместе с нею. Нет, даже та самая странность Захара, то, что он и предан барину, и обманывает его, любит и ругает, – тоже свидетельствует о близ­ком конце такого чудовищного явления, как крепостное право. Даже «рыцарь лакейской», как иронически выражается Гончаров, даже раб, обожающий господина, и тот по-своему, по-лакейски выражает свое отношение к рабству. Попросту тем, что скверно делает свое стародавнее дело... Уф! Признаюсь, этот монолог дался мне с не меньшим, если не большим, трудом, чем разгадка тайны человека со шрамом или пестрой ленты. И поэтому я позволю себе наконец замолчать. Сэм. Эй, любезные! Красавцы!

1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 64
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Новые приключения в Стране Литературных Героев - Станислав Рассадин бесплатно.
Похожие на Новые приключения в Стране Литературных Героев - Станислав Рассадин книги

Оставить комментарий