Рейтинговые книги
Читем онлайн Палачка - Павел Когоут

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 91

Так что теперь, спустя год вновь оказавшись на зеркально гладком льду, он тотчас ощутил твердую почву под ногами. Он вновь стал мужчиной, уверенно протянул руку своей девушке, и она взяла ее. Она три года занималась фигурным катанием: когда-то мать задумала сделать из нее чемпионку мира; это продолжалось до первого турнира, после которого один из членов жюри посоветовал матери сделать из нее чемпионку по какому-нибудь другому виду спорта. Там, где не помогли платные тренеры, сейчас побеждало бескорыстное чувство. Рихард, как каждый, кто любит безответно, наделил Лизинку талантом и удачей, и это доверие словно окрылило ее. Поначалу он вел ее осторожно, потом все смелее и смелее, чувствуя себя счастливым вдвойне: оттого, что на глазах у всех держит ее за руку и не должен при этом разговаривать. После нескольких кругов он развернулся к ней лицом, взял ее за другую руку и поехал перед ней, испытывая еще большее блаженство, — теперь он мог смотреть ей в глаза. Он словно гипнотизировал девушку, и через несколько кругов у нее стали получаться дорожки шагов, а затем и несложные фигуры. Остальная публика с готовностью расступалась перед ними, давая дорогу, и в конце концов освободила всю середину катка. Стадион был просто очарован изяществом пары, словно олицетворявшей красоту и талант. Жаль, что их не видели Влк с Шимсой, — они убедились бы в правильности своего выбора! Не остался равнодушным даже звукооператор в кабине, прилепившейся, словно гнездо, под самой крышей. Он прервал оглушительную духовую музыку, сменил кассету и включил знаменитый вальс из фильма "Доктор Живаго".

Все, кто был на катке, испытали сладкий трепет; даже самые неуклюжие ощутили в ногах такт на три четверти. Лишь Рихарда, наоборот, словно ударило током: он сбился с ритма и остановился, испугавшись. Придя в себя, он до боли сжал руку Лизинки и, торопливо скользя, повез ее к раздевалке. Ведь в его моральном кодексе танцы считались верхом неприличия — он не просто питал к ним отвращение, а ненавидел их всем своим существом.

Разумеется, любой начинающий психиатр, узнав о его любовном опыте, объяснил бы ему причину этого отвращения: жгучая злость Рихарда коренилась в болезненном воспоминании о том, как медсестра в санатории именно на танцах намечала себе будущих сексуальных партнеров. Но Рихарду никогда не приходило в голову, что ему нужна помощь психиатра, и в нем накапливался взрывоопасный заряд ненависти — даже сейчас, когда он дал зарок не обнимать свою любимую.

Вот так — то на вершине блаженства, то в бездне отчаяния — прожил он пять дней рождественских каникул. Об училище он и не вспоминал. Каждый день они с Лизинкой блистали на катках; кто знает, как сложились бы их судьбы, если бы не приходилось то и дело уступать лед другим или если бы их заметил проницательный тренер. Но с ними лишь однажды заговорил какой-то полупомешанный старик, твердивший, что напишет о них в газету. На льду они понимали друг друга с полуслова, и все-таки дорога туда и обратно становилась для Рихарда восхождением на Голгофу, когда он понимал, что глупеет на глазах. Бессонными ночами он тщетно бился над фразами — ему хотелось блеснуть перед Лизинкой интеллектом. Но с ним приключилось что-то вроде душевной импотенции, и на исходе пятого дня он был в полном отчаянии.

Завтра, говорил он себе, думая о новогодней поездке, нас снова будут разделять преподаватели, одноклассники и какие-нибудь придурки из ПУЧИЛа. Что я смогу сделать при них, если без толку потратил пять дней, пока был с ней наедине? В тупо грохочущем трамвае он смотрел на ее трогательный профиль, подобный тихой озерной глади, в глубинах которой струятся таинственные потоки. А что вообще, в тоске подумал он, я могу ей предложить за счастье прожить свою жизнь рядом с ней? Кто я такой, чтобы осмелиться на это? Плебей, который со свиным рылом и капелькой голубой крови в родословной лезет в калашный ряд! Отчаяние достигло высшей точки. Он решил отказаться от бесполезной борьбы, попросить у родителей прощения и дожить остаток лет без любви, но по крайней мере среди тех, к кому принадлежит по воле рока. И именно в эту минуту Лизинка представила ему первое свидетельство своей благосклонности.

Какой-то подвыпивший мужчина с тепличной розой в петлице, оттолкнувший их, когда они садились в трамвай, и сразу усевшийся на место для инвалидов, сейчас из-за тряски слегка протрезвел и принялся их разглядывать. Лизинка в этот момент раздумывала, удастся ли ей сыграть с собой в одну игру. Она пробегала глазами "Правила поведения пассажиров", наклеенные на стекло. Каждый раз, встречая букву «е», она заносила ее на счет правой руки, которая получила имя Лиз. Когда натыкалась на «а», то заносила ее на счет левой руки, которая называлась Инка. До конца оставалось два слова, и счет был равным — 73:73.

И у Рихарда, и у Лизинки беззвучно шевелились губы: ему так было легче думать, а ей — считать. Подвыпивший мужчина был человеком интеллигентным, и ему стало неловко — он поднялся и уступил им место.

— Извините, — громко сказал он, старательно открывая рот, чтобы они могли читать по его губам, — я не знал, что вы глухонемые. Счастья вам в Новом году!

Он протянул Лизинке розу из петлицы и нетвердой походкой сошел. Лизинка как раз заканчивала игру и решила, что роза станет наградой победительнице. Предпоследним словом было «транспортные», и счет стал 74:74. Последним словом было «средства». Сперва Лиз, а потом Инка получили еще по очку, и игра завершилась вничью. Поэтому Лизинка отдала цветок Рихарду.

Он не помнил, как проводил ее, как возвратился в свою комнатку. Поместив розу на ложе из смоченной ваты, он отдался во власть стихов. Стыд, горечь, злость — все это слезало с него, как шелуха, освобожденная душа раскрылась, обнаружив неиссякаемый источник мыслей и слов, которых так недоставало ему в повседневной жизни. Он не успевал их записывать и выстраивать в стройные ряды для парада, который будет принимать Она.

— Цветок любви в твоей руке… — рапортовал передовой отряд букв на исходе вечера, — сияет в самых небесах… — скандировала шестая шеренга под удары часов, бьющих полночь, — как символ юности моей! — приносили присягу замыкающие, когда свет настольной лампы уже отступал под атакой рассвета. Рихард выключил лампу и лег прямо на пол, обессилев от упражнений, хорошо знакомых каждому художнику, — когда стоит закрыть глаза, и бесплотная душа возносит тело к самому потолку. Пережив взлет, который ознаменовался победной поступью поэтических строк под салютующие залпы рифм, он мог теперь, подобно опытному стратегу, разработать дальнейший план отношений с Лизинкой.

Вся операция — а сейчас было ровно шесть — должна была занять двадцать четыре часа. Уже через два часа в автобусе, где они, конечно, сядут вместе, он расскажет ей, как избавился от болезни и фальшивой любви, чтобы быть здоровым и чистым, когда встретит ее. Он ни секунды не сомневался, что на этот раз ему не придется мучиться от недостатка слов: они рвались из него, как породистые рысаки перед стартом. Поднимаясь рядом с ней в двухместном кресле по канатной дороге и показывая на уходящую от них землю, он скажет ей, что они сами сейчас оставляют позади себя свое прошлое и устремляются к жизни столь же чистой и неизведанной, как те белоснежные вершины над их головами. После обеда он со скромным видом будет кататься с другими по поляне; тем большее впечатление на нее произведет его блестящее мастерство, когда настанет решающий миг. За столом, ясное дело, он тоже сядет рядом с ней. Близнецы будут молоть какую-нибудь чепуху на темы спорта, Франтишек отпустит пару грубых шуточек, зубрила Альберт, конечно же, войдет в роль студента, изучающего проблемы питания, и оттарабанит выученные назубок способы выпечки хлеба, а Шимон выдаст свой обычный репертуар, состоящий из чавканья и рыгания; в этот момент он тихо скажет ей, чтобы после ужина, когда все выйдут покурить, она незаметно поднялась к ближнему сосняку, где он будет ждать ее. Под ногами у них зажгутся крошечные огоньки сигарет, а над головами вспыхнут мириады звезд. Девушка будет с трепетом ждать первого поцелуя, но он еще раз удивит ее. На великолепной живой сцене, обрамленной кулисами двуглавых вершин, он прочитает ей стихи, наполненные благоуханием подаренной ему розы. — Цветок любви в твоей руке…

Закончив декламировать, он сожмет ее руку и тут же полетит вниз, чтобы она могла полнее прочувствовать смысл этого поэтического послания. В идиотских общих играх участвовать, конечно, не станет. Пока столовая будет сотрясаться от лошадиного ржания, он спустится в подвал, где хранятся лыжи, со своим выжигательным прибором, снабженным комплектом иголок с батарейками (чтобы кроме психиатров и "зеленых беретов" его могли использовать врачи-дерматологи и хирурги для устранения жировиков), и увековечит свое стихотворение на ее лыжах — это будет его свадебным подарком.

1 ... 25 26 27 28 29 30 31 32 33 ... 91
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Палачка - Павел Когоут бесплатно.
Похожие на Палачка - Павел Когоут книги

Оставить комментарий