Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лампада мерцает
В дрожании жутком,
И свет озаряет
Мой гипсовый череп.
Из впадин глубоких,
Бездонных во мраке, –
Глядит в мое сердце
Мой гипсовый череп.
С.П-бург.
1916 год.
Три души
Ку-юк-сун седой, горбатый
В фанзе закоптелой
Занят малым делом:
На тряпье кладет заплаты.
У него сегодня радость:
Смастерил сыночек
В праздничный денечек
Ему гроб от всех украдкой[1].
Вся семья с утра в работе, –
Старику покойно.
В старости пристойно
Знойный день забыть в дремоте.
На цыновках в нарах грязных
Ку-юн-сун забылся…
И от будней отдалился
К снам, как небо в зное, ясным.
…В зеленеющей долине,
В гуще гаоляна,
На земле прорыта рана –
Там начало от кончины.
Поселился он в кладбище
Средь почетных предков…
Жизнь земная клетка,
Человек в ней – жалкий нищий.
Три души его покорно
Разбрелись[2]. Дороги
Их решили боги:
Брак трех душ его расторгнут.
Страж душа одна осталась
С мертвецом в могиле…
С новой ясной силой
В теле бренном засияла.
Отошла душа другая,
Труп покинув в гробе, –
В мир иной загробный,
Жизнь земную повторяя.
Третья – в фанзу возвратилась.
И дощечка в доме –
Память о покойном –
Третью душу приютила.
Видит сны и мыслит мудро
Ку-юн-сун счастливый…
…В гаолян сонливо
Прибрели с холмов верблюды. –
Ноябрь 1917 г.
Хай-шин-вей.
У моря
Осенний день багровый на исходе.
На ветвях бьются сохлые листы
И быстрый ветер переходит
В буграх прибрежные кусты.
С косичкой тонкой на макушке
Поет бродяга-китайчонок.
И в лад под песню колотуши
Дрожат в озябнувших ручонках.
Поет привычно-монотонно,
И сам подпрыгивает в лад…
Обводит сонными глазами
Толпу собравшихся ребят.
В цветных нарядах корейчата,
Детишки – беженцы – евреи –
Собрались грязные галчата
Толпой крикливою на берег.
Шампунки бьются стертыми бортами…
Старик китаец у руля
Любовно голову мотает,
Прищурясь косо на ребят…
И как разбитое крыло
О берег бьется рваная волна.
Гадальщик*
посв. К. И. Ваниной
У дверей харчевни
Стол гадальщика стоит.
Старец чужеземный
«Завтра» каждого таит.
Три монетки медных,
Тушь и кисть на тростнике,
Книги строгие отметок
Ожидают в уголке.
Изредка прохожий
Остановится гадать
И старик находит,
Что судьба готова дать.
Мудро и спокойно
Отмечает всякий знак, –
И медлительной рукою
Тайны сдвинута стена.
Длинными ногтями
Придавил морщинки лба
И сонливо тянет
Напряженные слова.
Тайны покупатель
Отсчитал на стол гроши
И опять гадатель
Тайну «завтра» сторожит.
Три монетки медных,
Тушь и кисть на тростнике,
Книги строгие отметок
Ожидают в уголке.
Мизинцы
Мизинцы выставив крючками,
Скрестясь мизинцами, бредут
Неразличимыми друзьями
Два желтоликие в саду.
В толпе нарядной европейцев
На фоне светлой пестроты
Фигуры синие – виднее
В одеждах чуждых и простых.
Бредут, раскачивая руки
Фальцетом тощим выводя
Тягуче сдавленные звуки
Беспечной песенки бродяг.
Сегодня праздничным блужданьем
Досуг друзей соединен…
В сонливых буднях выжидали
Они сегодняшний денек.
Из Фудзядяна, Модягоу –
Один в харчевне полевой,
Другой прислужник у портного –
Друзьям свидаться довелось!
И вот без слов и уговора
Их путь медлительный решен:
На сан-де-ге к жестяному забору –
В опьекурительный притон.
И только в судорогах ожога
Трещащий масляный фитиль
Мизинцы выпрямит… и оба
Прильнут на скомканный настил!
В игле проворной и вертлявой
Кусочек черный запестрит
Горящий опиум – отрава
Взволнует пьяный аппетит.
Ду-хэ
(Одинокий журавль-аист)
По эпитетам китайских поэтов и художников.
– Там отшельник поэт
В уединеньи живет, –
– Ты – изнебесный привет, –
Свой остановишь полет.
– Только не стаишься ты, –
О, одинокий журавль!..
Не распугает мечты
Твой молчаливый привал.
– Гость прилетелый-святой,
Ветра товарищ и друг,
Посланец ты неземной,
Сферы эфира в мой круг!
– Если ты крикнешь порой
Небо услышит твой крик!
Разве сравнится с тобой
Кто из пернатой родни?!..
– Особняком среди них
Ты несравнимый стоишь!..
Что с высоты запленил
– В глыбах молчанья стоишь.
Только отшельник-певец
С дружбой стремится к тебе
И разделяет поэт
Твой одиночья удел.
Кормит и поит тебя…
В высь отпускает… и вот,
Взоры с восторгом следят
Твой одичалый полет!
– И восхищает мечту
Радость подьятия вмиг!
Точно поэтовый Дух
В образе ярком возник.
– Тихая лютня… Журавль!
Вот обстановка: мое!
Вот что приемлет в горах
Уединенья жилье.
На любовных перекрестках причуды*
Новелла-миниатюра
(1922)
Серафиме Захарьевне
ЛЕСОХИНОЙ –
Жене моей посвящаю
Автор.
Харбин, Март
- Том 2. Стихотворения и поэмы 1904-1908 - Александр Блок - Поэзия
- Том 2. Стихотворения (1917-1921) - Владимир Маяковский - Поэзия
- Том 1. Стихотворения и поэмы 1899-1926 - Максимилиан Волошин - Поэзия
- Стихотворения - Владимир Солоухин - Поэзия
- Стихи. 2-е издание - Тимофей Радько - Поэзия
- Стихи любимым - Анна Ахматова - Поэзия
- Том 1. Стихотворения 1892-1909 - Валерий Брюсов - Поэзия
- Стихотворения и поэмы - Иосиф Уткин - Поэзия
- Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 3. Стихотворения. Поэмы (1914–1918) - Николай Степанович Гумилев - Поэзия
- МИРОСЛОВИЕ - Кутолин Алексеевич - Поэзия