Марш обреченных - Валерий Рощин

– Далеко?

– В паре километров. Но им сейчас в гору переть, так что форы у нас – полчаса.

– Негусто, – качаю головой. – Так, мужики, пять минут на обед, и рвем дальше – до темноты мы должны оторваться.

– Охотник с ними идет, – уверенно заявляет прапорщик, – и пока мы его не подстрелим, от нас не отстанут.

Поскрипев мозгами, спрашиваю у Ильи:

– Сможешь оставить здесь мину?

Прожевав кусок сухаря, тот поводит плечами:

– Заманчивое предложение. Хотя и безнравственное. Только «пэмээнка», Аркаша, у меня в одном экземпляре. Думаешь, позже не пригодится?

– Тебе же фээсбэшники полрюкзака этой хрени дали!

– Дали. Помимо обычной мины, есть радиоуправляемая и парочка гранат.

– И все?

– Все. Нас же не банду боевиков класть снаряжали.

– Тогда ставь здесь «пэмээнку». Она, возможно, сгодилась бы позже, да страсть как хочется подранить охотничка, что полвзвода за собой тащит.

Супрун допивает чай и буднично произносит:

– Сделаем.

– Долго провозишься?

– На скорую руку – две минуты. Аккуратно – пять-семь.

– Аккуратно, и никак иначе, – деловито встревает Палыч. – Видать, грамотный товарищ увязался – вмиг лажу раскусит.

– Согласен. Давай, Илья, – доедай и начинай работу…

– Отлично! – оцениваю работу с безопасного расстояния.

Рядом с нашим кострищем под тонким слоем грунта Супрун упрятал простенькую противопехотку из пластида. Похожие штуковины – «пэфээмки» – наши разбрасывали с «вертушек» и специальных машин в Афгане и Чечне. Однако те имели немного другой вид: металлический стержень, по одну сторону от него заполненная жидким взрывчатым веществом полиэтиленовая емкость, по другую – тонкий лепесток-стабилизатор для плоского вращения в полете. Вылетает таких три десятка из кассеты и кружат подобно семенам клена, падая аккурат под местом сброса. К тому же пластиковые корпуса мин имеют разнообразный окрас в зависимости от подстилающей поверхности и времени года: красновато-желтый, грязно-коричневый, зеленый, белый… В общем, элементарная противопехотная мина малой мощности – убить не убьет, но без ступни или яиц оставит запросто. Как шутил Илья: «Надежное средство для естественного отбора – такую не способны заметить либо слепцы с белой тростью, либо полные идиоты. Слепых на войну не берут, стало быть, мы вычищаем армию противника от тупых придурков. Так пусть спасибо скажут!..» Цинично, конечно, но абсолютно верно. Тот же Супрун неоднократно признавал, что мины данного типа весьма неэффективны и хороши разве что для развития так называемой минной болезни. Ну, может быть, еще заставляют врага замедлять продвижение; теряя время, искать безопасные пути обхода, маневрировать в невыгодных для себя условиях…

Перед операцией фээсбэшники снабдили Илюху простой и надежной, как автомат Калашникова, противопехотной фугасной миной нажимного действия ПМН-2. Круглый пластиковый диск зеленого цвета с черным крестообразным выступом – датчиком цели, реагирующим на усилие в 15–25 килограммов. Для прохода по территории противника подрывник аккуратно упаковал адскую машинку на дно жестяной коробки из-под чая и замаскировал сверху разнообразными рыболовными примочками: крючками, нарядными блеснами, свинцовыми грузилами. А сейчас, достав из загашника, установил ее, по совету мудрого Матвеева, рядом с потухшим кострищем. Дескать, чужой охотник непременно захочет подойти, пощупать золу – прикинуть: давно ли здесь останавливалась преследуемая группа…

Глава третья

Азербайджан

5–7 августа

Фора заметно сократилась – оставленный у костра «сюрприз» жахнул, едва спецназовцы отошли метров на восемьсот. Хлопок был негромким – вес взрывчатого вещества в «пэмээнке» не превышал сотню граммов. Однако эхо резкого звука многократно отразилось от окружавших склонов и докатилось до наших ушей.

– О! Сработало! – веселеет Борька.

– Нормалек! – довольно кивает снайпер. – Таперича немного замешкаются. А нам бы, командир, в сторону вильнуть – следы запутать.

– Так и сделаем. – Резко забираю вправо.

В принципе не имеет большого значения, по какому из десятка похожих друг на друга ущелий топать до перевала. Единственное, чего не хотелось, так это забираться на высоту в три тысячи метров. Потому я и веду группу строго на запад с целью оторваться от преследования, а заодно поискать приемлемый по сложности путь.

До перевала мы дошли к вечеру. В сумерках закончили восхождение на седловину меж двух вершин. А место для ночлега отыскали под нависшим козырьком из скальной породы уже в кромешной тьме.

Костер, невзирая на пронизывающий холодный ветер, не разводим. Наскоро сооружаем с наветренной стороны каменное полукружье, запаливаем в центре три спиртовые таблетки, приспосабливаем над мерцающим голубоватым пламенем наполненную водой большую кружку. Садимся вокруг, блаженно вытягивая уставшие ноги. А через полчаса, бросив жребий, кому и в какое время дежурить, укладываемся спать…

– Кажись, оторвались! – радуется утром Палыч. – Ночью не беспокоили, да и сейчас не видать.

Растолкав товарищей, едва просветлело небо, он, как и сутки назад, решил прошвырнуться вокруг лагеря: «поглазеть на округу, понюхать воздух». Мы тем временем приготовили завтрак, собрали в дорогу вещички. Вернулся снайпер минут через сорок и, в общем-то, мог ничего не говорить – и так все видно на сияющей загорелой физиономии.

– Садись, Серега, побалуйся чайком, – хлопаю по плечу пожилого товарища и, устроившись рядом, предполагаю: – Думаю, после взрыва их отряд разделился: человека три-четыре потащили раненого к ближайшему селению или к дороге, а остальные продолжили преследование. Возможно, где-то заночевали. Так что рано расслабляться: с охотником они идут или без него – один черт знают координаты района, в который мы направляемся.

После завтрака приступаем к спуску с перевала.

Протопав пятнадцать верст, выходим к реке Геокчай, несущей свои воды мимо одноименного городка. Гористая местность заканчивается на северной окраине городка, а южнее простирается обширная плодородная долина, сплошь пестрящая засеянными полями и крохотными деревеньками. Для того чтобы попасть к иранской границе, надлежит пересечь эту долину, занимавшую почти всю центральную часть бывшей советской республики. Как именно ее пересекать – я пока не знаю. Да и Борька, все чаще заглядываясь на реку, мешает постоянным нытьем:

– Ну чего сухпаем-то давиться, когда рыбка живая рядом плещет? Третьи сутки консервы-сухари, сухари-консервы!..

«Городишко мы обойдем стороной – это понятно; трассу Баку – Тбилиси тоже как-нибудь перескочим – не днем, так ночью. А вот дальше придется тащиться по открытой местности, где ни деревца, ни кустика», – невесело рассуждаю под ворчание уставшего от сухомятки приятеля.

– …И снастей с собой целую прорву тащим. Зря, что ли, снасти-то взяли, а? Вон она играет – будто сама в руки просится…

«Помнится, Барков рассказывал о виноградных плантациях. Растут они, должно быть, и в этой долине. Но надолго в них не спрячешься – рано или поздно опять придется маршировать на виду у всех…»

– …Палыч, ну хоть ты заступись! Ты же первейший рыбак среди морской пехоты. Глянь влево! Стаями ходит!..

«Для обычных сельчан подойдет старая сказка о любителях порыбачить – водоемов впереди предостаточно: Турцианчай, Кура с притоками, Верхнекарабахский канал… А вот для натовских спецов эта отмазка уже не прокатит. Засекут с вертолетов или донесет кто-то из ретивых граждан и… бесславный финал операции «Тебриз» обеспечен».

Останавливаюсь, верчу головой и сбрасываю с плеч ненавистный рюкзак с тяжеленным контейнером. «Надо подумать. Немного времени у нас есть. От хвоста мы оторвались, и надо хорошенько поразмыслить».

Нагнавшие друзья обступают меня со всех сторон и ждут решения.

Шепчу пересохшими губами:

– Привал, граждане. Пора нормально пообедать. А ты, Борька, становишься занудой. Иди, лови свою уклейку!

– Чо, правда?

– Правда. У тебя один час, и ни минутой больше.

* * *

За время обеда на ум ничего не приходит, кроме старого и проверенного способа: перемещаться по открытой местности ночью, а на день подыскивать укромное место и отсыпаться. Данный способ частенько применялся группами спецназа во время скрытных рейдов по тылам противника. Конечно, использовать его лучше зимой, когда сутки делятся на светлое и темное время поровну. Летом же это излишне расточительно: идти короткими ночами, а по пятнадцать дневных часов отсиживаться в зарослях или расщелинах. Однако других вариантов для успешного продолжения марш-броска на юг я не вижу.

Город мы обошли удачно. А потом часа полтора торчали в низкорослых зарослях дубового молодняка, что обрамляет северную обочину бойкого шоссе. По асфальту то и дело проносятся автомобили, и незаметно перебежать на другую сторону проблематично. Требуется запастись терпением и улучить подходящий момент.