Брат Солнца - Сергей Черняев

  - Как «так»?

  - Да сразу и не объяснишь… Настороженно, что ли… Доски! Из-за досок, Костя! Он их почему-то не убрал! Кругом все ухожено-уложено, а тут – доски…

 Кашин неодобрительно покосился на «Михалыча», но ничего не сказал. А тот, не обращая внимания на Костькино выражение лица, скомандовал в порыве внезапно нахлынувшего энтузиазма:

 - Слушай, поедем-ка к старице.

 Они заехали в прогон. По пути Бусыгин посмотрел на дачу Брезгуновых. Там, похоже, никого не было. У старицы он попросил Костьку остановиться на том самом месте, где они курили с Саней.

  - Закурим?

  - Давай.

 Они вышли к обрыву и закурили. Дело медленно шло к вечеру. Солнце светило им в спины, все вокруг было видно как на ладони, - необычайно ясно, до последней жилки на листочке.

 Долго молчали. Потом Бусыгин снова оживился и спросил:

  - Стреляли от Верхнего оврага, говоришь?

  - Брезгуновы? – Нет, в овраг.

  - Да не Брезгуновы… А когда в Куканова, то есть в лодку попали…

  - Да нет, сверху… Ну… Можно сказать и от оврага, наверно…

  - Вот, – поднял палец «дядя Толя». – Вот! Это надо проверить.

 Он затушил окурок, и вернулся на дорогу. Костька последовал, было, за ним и сел в машину, собираясь ехать к Верхнему оврагу. Но Бусыгин прошел дальше, зашел в прогон и стал переступать по полшага по дороге – вперед и назад, поглядывая то в Брезгуновский огород, то – наоборот – куда-то в несусветную даль.

  - Мать честная! – вдруг остановился он. - Вот ведь! Мать честная!

 Он подбежал к машине и сел в нее. Потом повернулся к Костьке и смотрел на него с минуту, не меньше, - по крайней мере, до тех пор, пока тот не сказал:

  - Ты чего, Михалыч?

  - Сейчас.

 Он достал записную книжку и стал ее перечитывать. Кашин уже начал нервничать. Он не привык иметь дело с творческими озарениями. Ему хотелось, чтобы дядя Толя перестал разговаривать обрывками и намеками, и чтобы все снова стало просто и понятно. Ему сильно хотелось выругаться, но при «дяде Толе» у него это дело обычно как-то не шло, и поэтому он молчал.

 Наконец Бусыгин поднял неожиданно посвежевшее лицо и сказал:

  - Ну и дубина же я, а? Ну и дурак! А? – и засмеялся.

  - Дядь Толь, ты хорош уже загадки загадывать!

  - Да просто… Да  ты не обижайся… Обо всем можно было и раньше догадаться…

  - А ты что, типа, догадался?

  - Кое о чем догадался.

 Но Костька не верил.

  - О чем?

  - О том, как все было.

  - Так уж все? – совсем уж недоверчиво спросил парень.

   - Ну… Почти. Надо только определить конкретно, кто стрелял, а это уже дело техники.

   - А! Так это ты и не знаешь еще ничего! – махнул он рукой.

  - Спорить не буду, - сказал Бусыгин, - но знаю уже много. А теперь давай к Артему.

 Кашин повернулся к баранке и повернул ключ в зажигании. Он не любил, когда треплются. А дядя Толя, - как ему показалось, трепался. Первый раз за их знакомство – трепался! Да еще и командовал! Если бы тогда – в универмаге – все было бы так же… Костька задумался… Ладно… Пусть уж все идет как идет… Потерпим. А там – поглядим…

 Артем хандрил. Он лежал в зале на все той же родительской кровати и читал Лескова. Это его отвлекало и успокаивало. Ему казалось, что он попал в западню, из которой не выбраться. Он был один – и это было мучительно. Уехать было нельзя, - это было бы подозрительно. Артем просил родителей приехать, но те был заняты по работе. Он читал, пропуская иногда целые главы мимо сознания, думая обо всем, что произошло, утопая в каких-то неясных страхах и ожиданиях, а иногда, - наоборот, - растворяясь в тексте. Тогда становилось легко. Спокойно.

 Но когда в дверь постучали, от спокойствия не осталось и следа. Вереницын отложил книгу и нетвердой походкой пошел к двери.

 Он так и знал, - это опять был Бусыгин.

 Они прошли на веранду и сели за стол.

  - Извини, Артем, - начал Анатолий Михайлович, - зачастил я к тебе. Но так уж получается, - улыбнулся он, - что ты самый главный в этом деле человек.

  - Я? – встрепенулся Артем. - Почему я? А, впрочем… вам виднее…

 Бусыгин внимательно посмотрел на него. Этот упаднический тон в исполнении Артема был чем-то новым для него. Обычно тот говорил живо и все эмоции у него были на виду. Но, вообще-то, уныние - это тоже в чем-то эмоция…

  - Да ладно, Артем, чего ты? Шучу… Так вот… раскрутили мы это дело с Константином… Многое теперь понятно, что и как. И кого теперь искать, - тоже понятно.

 «Это не я!» – чуть не взвыл Артем, но сдержался.

  - Вы меня что, подозреваете?

  - Да ты что?! Да ни в коем случае! Мне просто проверить кое-что надо.

  - Тогда что у меня тут можно проверить? Депутат-то вон где живет!

  - А это уж следствию виднее. Да ты не волнуйся…

 Артем все равно не верил, что подозревают не его. Ведь что получается, если взглянуть со стороны? Он – новый человек в деревне, приехал за сутки с небольшим до выстрела. Приперся на «место преступления» на следующий день! Зачем, зачем он туда пошел? Куканов прямо ткнул в него пальцем! Удивительно, что те следователи не потащили его сразу в какую-нибудь тюрьму…

  - Проверяйте, - совсем кисло сказал он.

  - Вот и лады! – продолжил Бусыгин, будто не замечая его настроения, - Помнишь, ты говорил, что к тебе в день приезда пришла баба Маша?

  - Говорил.

  - Я ваш разговор не очень подробно записал, - не мог бы ты его повторить?

  - С бабой Машей?

  - Ну да.

 Артем непонимающе смотрел на Бусыгина.

  - Что, баба Маша, что ли стреляла?

 Бусыгин вздохнул и склонил голову.

  - Слушай, Артем… Ты ведь любишь книжки читать?

  - Люблю.

  - Зощенко читал?

  - Читал.

  - Помнишь, там одна женщина-медработник говорит: «Мне больше нравится, когда больные к нам без сознания попадают?»

  - Помню…

  - Вот и не надо дурацких вопросов задавать! А то мне раньше часто хотелось, чтобы некоторые свидетели к нам тоже без сознания попадали…

 Артем подумал и через силу улыбнулся.

  - То есть не баба Маша стреляла?

  - Нет. Ну так?

 Артем заставил себя припомнить тот разговор, - что там было? – «дворец» Брезгунова, лесопилка, Глухов, который в родном доме не появляется, его сын, разруха в деревне, козье молоко…

  - А! Забыл вам сказать! Про каких-то Снегиревых она еще говорила, вроде, хулиганят…

  - Ну, вот видишь! Новые данные! Снегиревых, я, правда, знаю, - из винтовки там мало кто может выстрелить, если только дубиной кому по голове дадут… Да и дубина, для них, пожалуй – штука сложная. Дубину найти надо, обломать, - а это ведь тяжкий труд… Они вон прошлой осенью картошку копать не стали – до того было лень. Ты мне расскажи по пунктам еще раз то же самое, что и в прошлый раз рассказывал.

 Артем покачал головой, вздохнул и «по пунктам» пересказал все, что только смог вспомнить.

  - Ну, все, так сказать, соответствует, – подытожил Бусыгин, выслушав Вереницына.

  - Что чему соответствует? – спросил Артем.

  - Помнишь про пазлы? Так вот – твои пазлы подходят к картинке, которая тут нарисовалась у нас с Костькой. Теперь вот еще что. Расскажи, - прямо очень подробно расскажи, как ты возвращался вечером домой. Рассказывай прямо все, что видел.

 Артем сосредоточился и начал рассказывать:

  - Когда пошел дождь, очень сильно потемнело. Ветер рвал листву, налетал порывами. Вода сверху лилась – как будто то одну лейку опрокинут, то другую… Я шел по дороге, очень быстро, смотрел под ноги, думал про… Витал в облаках, в-общем.

  - То есть совсем ничего не видел?

  - Нет, ну, кое-что видел, - он подумал и сказал: - таз, например. А то бы я и забор-то свой не нашел.

 Он посмотрел на Бусыгина. Было видно, что тот недоволен его рассказом. Анатолий Михайлович молчал, как бы ожидая от Артема какого-то откровения. Рука его время от времени тянулась к карману с сигаретами, но он вновь клал ее на стол и немного барабанил пальцами.

  - Ладно, - сказал он, - фокус не удался. Что же ты, совсем по сторонам не смотрел?

  - Совсем.

  - Неправда это Артем. Ты видел еще кое-что.

  - Ничего не помню.

  - Хорошо. Принеси-ка свой рассказ про Деда Мороза…

  - Про Деда Мороза?

  - А что, еще какой-нибудь есть?

  - Есть.

  - Ну, покажешь на досуге. А пока давай про Деда Мороза.

 Артем пожал плечами, Артем вышел. Бусыгин постучал еще немного пальцами по столу, обернулся и посмотрел в сторону Брезгуновской дачи. Отсюда была видна только ее крыша.

 Получив через минуту в руки произведение Артемовского творчества, Анатолий Михайлович пролистнул первую страницу и вчитался в то, что было написано дальше. Потом выложил на стол записную книжку и спросил:

  - Не возражаешь, я спишу пару фраз?

  - Не возражаю.

 Бывший следователь списал то, что хотел, в свою записную книжку, закрыл ее, и, убирая в карман, спросил: