Королевский долг - Пол Баррел

Принцесса никогда не забудет женщину, которую она называла просто Грейс. Она будет часто говорить об ее элегантности и чувстве стиля. Она всегда будет считать, что ее смерть — это трагическая потеря для всего мира. У леди Дианы даже появится белое шифоновое платье без рукавов, которое она назовет «платье Грейс Келли», потому что оно «такое красивое и элегантное».

Глава четвертая

КОРОЛЕВА И Я

Если принцесса не могла поверить, что очутилась вдруг в роскошном и удивительном мире королевского дворца, то я думал о том же. Часто, сидя возле узкого окна моей комнаты и глядя на Лондон из-под крыши Букингемского дворца, я вспоминал мощеные улицы Чепл-роуд и размышлял о том, как бы повернулась моя судьба, если бы я остался в отеле «Уэссекс».

Я был счастлив, что имею возможность работать под началом королевы. Из окна открывался такой вид, что перемены в моей жизни казались просто невероятными: перспективу улицы Мэл, перед ним — памятник королеве Виктории, за ним арка Адмиралтейства, зелень Сент-Джеймсского парка, расцвеченная летом синими и белыми пластиковыми стульями, а вдали высится Биг-Бен. В детстве на меня больше всех повлияла мама, во взрослом возрасте — королева.

Жизнь каждого человека формируется под влиянием множества людей и событий, а меня судьба забросила в самое сердце королевской фамилии, и я страстно впитывал все, что видел. Я брал пример с самой королевы. Я учился ее терпеливости, честности, спокойствию и любви к людям, но самое главное — вере в то, что человек должен всегда выполнять свои обязанности, и выполнять их на отлично.

Как моя мать посвящала свою жизнь людям с Чепл-роуд, так и королева ставила заботу о стране и своем народе превыше всего. И я был только маленьким винтиком в машине дворцовой жизни, без отлаженной работы которой невозможно нормальное существование королевы. Сколько раз мне хотелось, чтобы мама увидела, как я выполняю свои обязанности, но работа слуги во дворце проходит за закрытыми дверями. Мало кто знает, каких усилий стоит нам, слугам, выполнять свои обязанности. Ведь наш труд должен быть не менее слаженным, чем движения танцоров в балете. Никто не кричал нам «браво!», но улыбки королевы или просто благосклонного кивка было достаточно, чтобы ощутить чувство громадного удовлетворения.

У нас была отрадная возможность приобщить к этой жизни и своих родных. Немногие сыновья могут позвонить своей матери и пригласить ее на встречу с королевой и другими членами королевской семьи. К этому времени в доме на Чепл-роуд уже появился телефон, и мы с мамой могли перезваниваться.

— Не могу поверить, что ты звонишь мне из Букингемского дворца!

Она была за меня ужасно рада. Я рассказывал ей, как проходит мой день, и ясно представлял, как она сидит, вцепившись в трубку, и непрерывно курит. Даже то, что я подаю чай королеве, потрясало ее до глубины души.

В свой первый год в должности личного лакея королевы я никак не мог дождаться Рождественского бала, который проходил либо во дворце, либо в Виндзорском замке, куда приглашались родственники слуг.

— Мама, имею честь от своего имени и от имени королевы пригласить тебя на Рождественский бал, — торжественно объявил я.

Она так громко закричала от радости, что, думаю, ее вопль услышали даже шахтеры в шахтах и в ужасе повыскакивали на поверхность.

— Я бы с радостью, Пол, но… наверное, мне лучше туда не ходить. Я не хочу тебя позорить.

— Мама, что ты говоришь! Там будут матери всех слуг, такие же, как ты. И вообще, я же буду с тобой.

Она сняла с семейного счета чуть не все деньги и купила себе длинное, простое вечернее платье с цепочкой на поясе. На бал она надела его с ажурной шалью. Она рассказала всему поселку, что идет на бал к королеве. Ни один человек из поселка ни разу не видел королеву вживую.

На балу мама трепетала от одного вида парадных залов, не говоря уже о присутствии членов королевской семьи. Она не могла поверить, что находится в одной комнате с королевой, герцогом Эдинбургским, принцем Чарльзом и принцессой Анной.

— Я чувствую себя Золушкой, — сказала она мне, — а ты — мой Прекрасный принц!

Она взяла меня под руку, и мы вместе вошли в зал. Когда королева пошла по залу, здороваясь с родственниками слуг, я подумал, что мама не выдержит.

— Хочется курить, — нервно заметила она, и я крепче сжал ее руку.

— Здравствуй, Пол, — сказала королева, подходя к нам, «Мама, ты слышала? — спросил я про себя. — Она называет меня Пол». Мне очень хотелось, чтобы мама обратила внимание на то, как запросто со мной держится королева, но она, видимо, просто оцепенела, уставившись на бриллиантовое колье королевы.

Но Ее Величество умеет сделать так, чтобы собеседник не стеснялся. Она заговорила с мамой о шахтерах и о Дербишире. Мама улыбалась. Позже она призналась, что не могла отвести глаз от колье королевы. Она никогда в жизни не видела настоящих бриллиантов, тем более в таком количестве.

— Она именно такая, какой должна быть истинная королева, — сказала моя мама.

Так она впервые увидела, какова моя жизнь во дворце. Позже она еще несколько раз встретится с королевой во дворце, и один раз — в Балморале. Мы случайно встретили королеву, когда она прогуливалась с собаками.

Как оказалось, вести себя при дворе моя мама умела лучше, чем тетя Пёрл, которую я пригласил на бал в следующем году. Она разоделась в пух и прах, а когда королева стала знакомиться с родственниками, моя тетя стояла, выпучив глаза от страха, и не могла пошевелиться. Вот очередь дошла до нас. Королева, как всегда прекрасно осведомленная, заметила:

— Говорят, в последнее время в Дербишире плохая погода.

Тетя Пёрл на секунду замерла с открытым ртом, потом сказала первое, что пришло ей в голову, причем со страшным акцентом:

— Просто жуть, Ваше Величество, просто жуть! — и сделала преувеличенно низкий реверанс.

Потом, когда королева уже отошла, тетя поняла, что не смогла «прилично» поговорить с королевой. Я рассмеялся, и утешил ее, сказав, что королева любит разные акценты и говоры.

Но не только родственники и другие люди со стороны робели перед королевой. Даже те, кто работал в Букингемском дворце, нервничали, когда раз в году, на Рождество, разговаривали с королевой. В те годы на Рождество двор перемещался в Виндзорский замок, а за день до этого устраивался особый прием, на котором королева общалась со своими слугами, которых во дворце около трехсот. Два часа она проводит на ногах, лично разговаривая с каждым из прислуги, от самых младших до самых старших, и желает всем счастливого Рождества. Она всегда говорит «счастливого Рождества», а не «веселого», чтобы не было намека на пьянство.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});