Тайна опустевшего причала - Максим Шахов

Когда через час в его номер постучали Алексеева и Вадим, дверь им открыл собранный и решительный командир, чисто выбритый и одетый в свои парадные слаксы и новую бежевую рубашку с глубоко распахнутым воротом. Его длинные волосы были еще слегка влажны, но аккуратно зачесаны. А о бессонной ночи лишь очень внимательному наблюдателю могли поведать чуть запавшие глаза и заострившиеся черты мужественного лица.

– Ну как, Вадик? – первым делом поинтересовался Талеев.

– Если ты о моем самочувствии, то как будто помолодел лет на десять!

Гера посмотрел на Гюльчатай:

– Он с мызы не прихватил того «божественного нектара»?

Девушка усмехнулась:

– Лучше бы прихватил! Этот живчик еще и проснулся часа на четыре раньше срока, не дал мне нормально отдохнуть. Почти силком сюда тащил.

– Не могу я сидеть сложа руки! Не могу, командир!! Пока Виталька у них…

– Так, стоп! – Талеев поднял вверх ладонь. – Времени у нас действительно немного. Но, начиная нашу операцию, я хочу, чтобы вы ориентировались в событиях так же, как я. Поэтому располагайтесь на диване и слушайте внимательно. Кофе не предлагаю, сам все за ночь выпил.

Гера устроился за столом напротив раскрытого ноутбука. Кроме того, всю стопку исчерканных вдоль и поперек листов теперь заменял тонкий блокнот с отрывными страницами, заполненный аккуратным почерком.

– Начать, пожалуй, следует с одного знакового события. Потому что, с одной стороны, дотоле известный лишь в узких профессиональных кругах журналист Тойво Круус приобрел после него популярность в масштабах всей страны. Правда, двоякую: для одних он стал неподкупным рупором истинной демократии и свободы, ну а для других – ржавым гвоздем в…. этом самом месте. А с другой стороны, это же событие, исключительно благодаря личному в нем участию Крууса, приоткрыло перед ним завесу секретности над некоторыми очень неблаговидными делами отдельных официальных государственных структур. Нас, безусловно, больше интересует именно эта, вторая сторона.

А знаковое событие – это снос памятника воинам-освободителям в Таллине в конце апреля 2007 года. Да-да, знаменитый «Бронзовый солдат». Тойво стал одним из участников «Ночного дозора» – движения за охрану памятника. В ночь с 26 на 27 апреля он был арестован вместе со многими остальными пикетчиками и просидел около двух суток в пакгаузе Таллинского порта. После этого и появился большой цикл его пламенных статей. Тогда же им заинтересовались в Москве. Отдельные публикации были перепечатаны некоторыми изданиями: «Аргументы и факты», «Московский комсомолец», «Великая Россия» Жириновского, «Завтра» Проханова, общественно-политическая газета «Гласность». Все эти редакции пользовались повышенным вниманием наших… соответствующих силовых структур и, безусловно, кремлевских властей. Обратили внимание, как я подчеркнул газету «Гласность»?

– Конечно, командир, – за двоих ответила Алексеева, потому что Вадик угрюмо молчал. – Только, к своему стыду, замечу, что из всех перечисленных меньше всего знакома именно с ней.

– Это вполне понятно, вы далеки от таких сфер. А я очень хорошо помню разгоревшийся тогда интерес в Кремле к этой «Гласности». Между прочим, так себе газетенка, но… Там работал штатным юристом один человек, взлет политической популярности которого пришелся как раз на этот период. И, замечу, только увеличился к настоящему времени…

– Постой-постой, не Удальцов ли это?

– Умница, Галчонок! Именно он, Сергей Удальцов. Один из создателей Левого фронта (ЛФ), который спустя несколько месяцев будет избран в Совет ЛФ и исполком ЛФ, станет координатором Левого фронта по организационной работе.

– Понятно-о-о. Вот уж его-то каждый шаг точно интересует кремлевскую администрацию! И, следовательно, в первую очередь помощника Президента!

– Отлично! Тогда добавлю, что один из моих знакомых, работавший тогда в этой газете руководителем новостного отдела, без колебаний утверждает, что именно Удальцов убедил начальство опубликовать статьи эстонского русофила. А впоследствии поддерживал с ним постоянную связь. Так я получил ответ на вопрос: как Куратор мог выйти на Тойво Крууса.

– Послушайте!!! – Аракчеев вскочил с дивана и шагнул на середину номера. – Какое это имеет сейчас значение?! Тьфу на него!! И на Удальцова вашего, и на Куратора!! Нашего друга захватили враги, может, он уже… А мы тут рассусоливаем: «Как вышел, как вышел…»

Гера и Алексеева переглянулись:

– Простим болезного?

– Нечего меня прощать! И я вам не болезный!! Действовать надо!!!

Девушка умоляюще посмотрела на Талеева. Тот хмыкнул и произнес успокаивающе:

– Сядь, Вадик! – Аракчеев остался стоять, но горлопанить прекратил. – Я же сказал, что нас больше интересует другая сторона того знакового события. Вот к ней я и перехожу.

– Можно было бы с нее и начать, – пробурчал Вадим и отправился на диван. А Гера спокойно продолжил:

– Среди арестованных у «Бронзового солдата» и заключенных в пакгауз оказался один русский инженер. Не знаю уж, каким образом, но во время допроса, на который вызывали всех задержанных, он начал давать ошеломляющие показания…

– Ха! Целлофановый пакет на голову, и только успевай эти показания записывать, – вставил Аракчеев.

– …Раньше этот инженер работал на каком-то химическом предприятии, потом был сокращен как некоренной житель страны и остался без средств к существованию. Но быстро сообразил, каким способом можно заработать деньги на прокорм семьи, ведь химик же все-таки! Привлек еще одного уволенного соплеменника, двух эстонцев со связями в криминальной среде и начал самым кустарным способом производить на собственной кухне наркотические суррогаты! И сбывать их.

– Тут, пожалуй, одним целлофановым пакетом не обошлись.

– Инженер сдал всех. А вы понимаете, что делом «об организации беспорядков у памятника» занималась служба безопасности, КаПо. То-то, думаю, их радость обуяла: оказывается, «государственную смуту» учинили не оскорбленные в лучших патриотических чувствах русскоязычные граждане – да хоть и не граждане – Эстонии, а криминальные элементы, да еще и наркоманы! Теперь можно и свою оппозицию прижать по полной, и Россию перед всем миром в дерьме извалять. Начали готовить почву для громогласного разоблачительного судебного процесса: тиснули парочку статей в ведомственной прессе и объявили о готовящейся сенсационной пресс-конференции.

Талеев закурил и неторопливо выдохнул к потолку длинную струю сизого табачного дыма.

– И вдруг, неожиданно, вся кампания была свернута! Не просто прекращена, а профессионально «зачищена». Из архивов исчезли все публикации на эту тему, имя русского инженера никогда и нигде больше не упоминалось, как и сам факт его существования. Ни один чиновник не давал никаких комментариев по этому вопросу. Правда, в одном государственном бюллетене проскользнула фраза, что все материалы по данному вопросу засекречены «по соображениям государственной безопасности». И все! Ну-ка озвучьте, в каком случае происходит что-то подобное.

– Да тут и думать много не надо, практика-то отработанная: кто-то решил сыграть свою игру.

Гера тут же возразил:

– Но ведь и так готовящаяся игра была козырной картой для властных структур Эстонии. Зачем же организовывать другую?

Аракчеев раскрыл было рот, потом задумался и не слишком уверенно пожал плечами. Ему на выручку пришла Гюльчатай:

– Значит, это не властные структуры. И побудительный стимул здесь – деньги. Предполагаемый «разоблачительный» процесс давал многое, но не деньги. А свою игру начал тот, кто задумал на этом деле прилично обогатиться. Значит, скорее всего, это… КаПо!

– Без сомнений. Именно служба безопасности решила взять под свой контроль организацию производства и сбыта наркотиков! Хотя думаю, что и среди высших чиновников страны кто-то определенно осведомлен о происходящем. Ну да ладно, вернемся к нашему Круусу. Мало того, что он сидел с этим русским инженером в одном пакгаузе, но и, когда вышел, естественно, заинтересовался короткой серией появившихся полицейских «разоблачительных» статей. Не только заинтересовался, но и, как настоящий борец за справедливость, решил разоблачить разоблачителей. Он выстроил ту же логическую цепочку, что и мы: пришел, вероятно, к тем же выводам и опубликовал их в виде пары статей в «Ээсти Пяэвалехт» и «Ээсти Экспресс». Они были изъяты в течение нескольких часов, а главным редакторам этих изданий строго указано… Больше ничего подобного в их газетах не появлялось. Круус уперся в непрошибаемую стену. И прекратил заниматься этой темой. У него и так с его-то характером не было недостатка в работе.

В этот момент раздался негромкий и мелодичный сигнал вызова внутреннего гостиничного телефона на прикроватной тумбочке. Талеев быстро снял трубку:

– Да!

Он слушал, не перебивая, шесть секунд, потом произнес: