Тайна опустевшего причала - Максим Шахов

– Спасибо вам, господин Леннарт. И… простите. За все. Мы еще обязательно встретимся.

Он развернулся и шагнул за Герой в направлении незаметного автомобиля. Старый эстонец подождал, пока машина заведется и начнет движение по трассе мимо него. Тогда он поднял вверх руку в прощальном жесте. Машина промчалась вперед, а ладонь старика медленно опустилась на лицо, долго терла глаза и лишь затем скользнула дальше вниз, к лежащим на козлах вожжам.

* * *

– Босс!!!

– Не кричи! – перебил собеседник. – Мне уже отзвонился командир спецотряда…

– Так это же его люди все и наворотили на мызе! Не успели подъехать и такую канонаду устроили.

– Они – спецназ, и действуют, как их учили.

– Ага, а я опять потерял двух своих людей!

– Хватит стонать! Кого-нибудь еще обнаружили там?

– Как же! Они ведь от хутора камня на камне не оставили! Такой пожар начался, что близко не подойти. Надо было уезжать, чтобы с пожарными не столкнуться. Только одного взрывом и откинуло в сторону. Из тех двоих, что утром подъехали.

– В каком он состоянии?

– Даже удивительно, что так мало пострадал. Ну, контузия, еще обгорел чуть-чуть. Мы уже привели его в чувство.

– Что-нибудь узнали?

Возникло молчание.

– Так, судя по всему, он не заговорил, да?

– Он постоянно твердит несколько фраз. На латышском языке! Я нашел среди своих коренного рижанина. Так вот, он утверждает, что пленный говорит с акцентом. Скорее всего, русским. И повторяет все время, что он турист из Даугавпилса.

– Твои ребята его не слишком… повредили?

– Нет, Босс. В пределах допустимого. Ходить и говорить может.

– Хорошо. Приведи его быстренько в порядок. Сфотографируй, возьми отпечатки пальцев – это главное. Сбросишь на мой компьютер. Я пробью его по всем базам. Нам надо точно знать, с кем мы имеем дело. И не трогать его больше, пока я не позвоню. Где ты его держишь?

– В бункере.

– Ну, пусть там и остается. Работай!

– Привет, Лори! Вот теперь совсем другое дело: могу без промедления соединиться с тобой по прямому номеру, когда только понадобится. Да-да, сейчас именно такой случай, уж поверь мне. Надеюсь, нас не слушают? Шучу! Разве такое возможно у советника Министерства внутренних дел?!

Мне в срочном порядке необходимо установить личность одного человека. Неважно! Все данные, какие только отыщутся в наших базах. Даже в самых секретных! Там-то как раз лучше и искать. Не прибедняйся! А я тебе не только портрет предоставлю, а еще и «пальчики». Конечно, другое дело.

Даже подскажу: вряд ли его стоит искать в криминальной среде. Скорее всего, разведка, безопасность или спецподразделения. Причем российские! Есть, правда, небольшая вероятность, что латвийские. Ну, сам разберешься. Нет-нет, ответ мне нужен уже утром. Что ты дергаешься? Ведь это не тебе бодрствовать: дал задание – и почивай.

Вот так-то лучше. Принимай на своем телефоне!* * *

Как ни хорохорился Вадим, удобно развалившись на заднем сиденье Галиного автомобиля, его физическое состояние оставляло желать лучшего. К концу своего импульсивного рассказа он уже постоянно тер слезящиеся и закрывающиеся глаза, язык стал тяжелым и неповоротливым, а голова то и дело непроизвольно опускалась на грудь. В конце концов он замолчал на полуслове и безвольно откинулся на заднюю спинку.

Гюльчатай немедленно съехала на обочину, остановила машину и пересела назад. Она осторожно осмотрела Аракчеева, проверила глазные яблоки, посчитала пульс.

– Ну что, – поинтересовался Гера, – обморок?

– Нет, просто очень крепкий сон. Впрочем, это мало чем отличается от обморока. Он говорил про какой-то взрывной коктейль, которым его чудодейственно поставили на ноги. Подозреваю, что в его составе были транквилизаторы или даже нейролептики.

– А он говорил: «Травка, травка…»

Алексеева усмехнулась:

– Правильно говорил. Ведь такой эффект может дать, например, валериана, кипрей, хмель или мак, даже колючник обыкновенный.

– И что с ним делать?

– Радоваться. В таком состоянии процессы восстановления организма протекают в несколько раз быстрее. Часов 10–12 он теперь проспит. И встанет бодрым и веселым.

Талеев хмыкнул:

– Хорошо устроился! Ладно, Галчонок, посиди с ним рядышком на всякий случай, а я сейчас зарулю в знакомый мотельчик. Там мы вас супружеской четой представим и оставим до утра.

– А ты что собираешься делать? – Девушка была встревожена. – Надо же срочно искать Виталия!

Гера как будто не услышал последней фразы:

– Вы, уважаемая, своим гостиничным маскарадом оторвали меня от весьма важных дел. Их необходимо завершить, прежде чем предпринимать дальнейшие шаги. – Он увидел, что девушка порывается что-то спросить, и опередил ее: – А на все твои вопросы я отвечу завтра, когда вы с Вадимом придете ко мне в отель. – И добавил очень тихо: – Если, конечно, смогу.

Галя поняла, что от командира больше сейчас ничего добиться невозможно, и угрюмо замолчала.

* * *

По дороге в свой номер Талеев заглянул в бар на 18-м этаже и, к своему удивлению, обнаружил там великолепную колумбийскую «Арабику». Правда, цена «кусалась», но Гера не пожалел денег и приобрел фирменную упаковку молотого кофе. Он знал, что работать ему предстоит всю ночь, а учитывая прошлый недосып, надеялся только на отличные бодрящие качества этого напитка.

На чем же он остановился-то, пока его не отвлекла Гюльчатай? Звонки! Пока еще не слишком поздно, надо связаться со своими друзьями-журналистами в Москве, чтобы получить точные данные: кто, где и когда публиковал статьи Тойво Крууса. О чем они – это уже другой вопрос, Гера сам просмотрит эти материалы. О, уже почти 23 часа! Ничего, эта братия поздно ложится. А кто успел заснуть, что ж, будем считать, что тому не повезло. И Гера начал свой «марафон»…

Через два часа голос его сел вместе с аккумулятором в мобильнике. Зато на столе появилась целая стопка листов бумаги, каждый из которых был исписан вдоль и поперек простым мягким карандашом – других орудий письма Талеев не признавал. Если на первых страницах записи были аккуратны и последовательны, то уже к середине начали появляться всевозможные стрелки и сноски, некоторые предложения жирно подчеркивались, а слова обводились. От восклицательных и вопросительных знаков рябило в глазах. Ну а к концу такой плодотворной работы только сам автор, да и то с трудом, мог разобраться в сущем хаосе эпистолярных нагромождений, среди которых все чаще стали появляться даже элементы художественного творчества: стилизованные человеческие фигурки в самых замысловатых позах, непонятные зверушки и даже один корявый гроб!

Но журналист был определенно доволен: выбранный им способ получения информации оказался самым продуктивным. Он не только разузнал все, что было нужно, а, самое главное, нащупал некоторую тенденцию в заинтересованности российских СМИ. Впрочем, любые выводы делать пока было рано. Предстоял второй, более сложный и трудоемкий процесс. Надо было если не полностью прочитать, то хотя бы просмотреть весь архив публикаций Крууса за последние несколько лет! Российскую часть этого архива Гера уже скачал на свой ноутбук, теперь предстояло окунуться в эстонскую, значительно более объемную половину. Талеев теперь не сомневался, что именно в этих строках или между них лежат ответы на большинство интересующих его вопросов.

К шести часам утра журналист был выжат как лимон. Лицо приобрело землистый цвет, который еще усугубляла отросшая щетина. Глаза покраснели и слезились от постоянной рези под веками. Откуда-то появился насморк. И это в разгар лета в теплом гостиничном номере! Аллергия? На что?! Наверно, на работу вообще.

А вот спать не хотелось абсолютно! Возможно, это реакция организма на без остатка употребленную упаковку великолепного кофе вкупе с неимоверным количеством выкуренных крепких черных сигар. Только сам Гера видел причину в другом: им прочно овладела эйфория. Не та, беспочвенная, «не соответствующая объективным условиям», как указывалось в дословном переводе этого греческого понятия, а вполне конкретная, осязаемая…

Вот-вот, именно осязаемая! Потому что он реально почувствовал логические внутренние связи между, казалось бы, отдаленными друг от друга событиями, которые заинтересовали в свое время Тойво Крууса и побудили к их журналистскому расследованию и обнародованию. Гера, пожалуй, мог и теперь уже назвать тех людей, которые держали в своих руках невидимые нити этих связей, но… рано, рано. Цепочка преступных деяний еще не была разорвана. Наоборот, пока она привела к исчезновению самого Крууса и поставила под серьезную угрозу жизнь одного из членов КОМАНДЫ.

Талеев был уверен, что Снайп жив. Их противникам жизненно необходимо было выяснить его связи. Или, в другом варианте, тщательно подготовиться к тому, что друзья захваченного ими бойца объявятся сами с непоколебимой решимостью его освободить. Что ж, господа, мы не заставим вас долго ждать! Гера сделал еще один важный звонок в Москву и отправился в душ.