The Мечты. Весна по соседству (СИ) - Светлая Марина

- Кажется, Виктор Валентиныч, - проговорил Роман, вопреки всем собственным установкам, - они за все время раньше срока выплату ни разу не попросили. Значит, чем-то аргументируют?

- У них казначейство двадцать шестого закрывается, хотят успеть выплатить всю стипендию заранее.

- Заранее?

- Угу.

- Ну так дайте им денег, раз им надо. В чем проблема-то?

А в том, Ромыч, проблема, что ты больше бабу из политеха не трахаешь. Вот и расслабились. И Жанночка, и Витенька. И все остальные. А уж после проверки, организованной тобой лично, так и вовсе… посвященные в твои финансовые интересы искренно считают, что госпожа Малич в опале, политех в жопе, и можно на все забивать.

Роман резко развернулся к Фролову и совершенно невозмутимым тоном заявил:

- Там дети знаешь какие? Мне на последней встрече их проект показывали по энергосбережению, который они с исследовательской частью разрабатывают. Еще пару лет, и такие везде будут в ходу, а представь себе, если у нас – у первых? Я тебе уже говорил, такие вещи стимулировать надо.

- Да мы и стимулируем! Согласно договору. Выплата до тридцатого числа каждого месяца, - это Фролов заявил совершенно зря. Брови Романа Романовича были сведены в одну точку на переносице, а серьезность уступила место раздражению.

- И? Я не пойму, Витя, почему я вообще должен тебя уговаривать? Я сказал – платите сегодня, значит, платите сегодня! Вам на выплату время нужно. Потом пока на счет упадет. Потом пока они сами обработают. Вот тебе и елка. Или ты думаешь у них там роботы сидят? Так живые люди, вообще-то! Тоже спать хотят у себя в кроватях, как и ты! И это… по фонду тоже платите!

- Так вы же велели заморозить, пока проверка…

- Да проверили уже! Результаты меня удовлетворили. Сегодня чтобы провели, завтра выписки у меня на столе. Вперед. Работать!

И с этими словами Моджеевский сердито плюхнулся за свой письменный стол и вызвал Алену – убрать следы их неудавшейся трапезы, поскольку никакого аппетита у него и раньше не было, а теперь вообще отшибло. Спасибо, Женечка. Вот тебе денежка, работай.

Нифига она в прошлое не уходила. Наоборот – все еще оставалась его настоящим, не желала вытесняться из мыслей, и любая мелочь напоминала ему о ней. Или это он сам только и искал повод вспомнить?

Но чем быстрее бежали дни, приближая конец этого странного года, когда Моджеевский чуть не отправился под венец, тем сильнее его затягивала трясина собственного одиночества, которое, даже несмотря на присутствие Богдана, никуда не исчезало. Декабрь – время подведения итогов. Ромкины – были неутешительны.

И совершенно неясно, как это среди ночи он оказывается сидящим за монитором лэптопа и вовсе не читающим абзац за абзацем отправленный юристами договор с их пометками, а зависает на сайте агентства знакомств «Купидон», на котором, правда, нет никакого движения. Просто оплаченный домен – не более. Ни новостей, ни свежих анкет. Оно и правда давно не работало. А Жениных данных он вообще не находил. Может быть, уплыли куда-то далеко, в архив. Или она сама попросила убрать. Борисыч бы не стал – надо оно ему!

На следующий день Моджеевскому, в очередной раз невыспавшемуся и уставшему, как собака, приволокли на согласование несколько городских проектов, в которые он как меценат обещал вкладываться. Роман традиционно выбирал что-то наиболее пафосное, требующее размаха – ну там мост построить, соединяющий берега гавани, или, к примеру, разбить парк дикой природы и навезти туда диковинных животных, которые будут жить в условиях, близких к природе. Любил он пустить пыль в глаза, чего уж греха таить. Очень любил. И конечно, не заметил бы невзрачного файлика, прикрепленного к сообщению начальника отдела работы с общественностью, если бы не один крохотный нюанс – претенциозное название «Новое дыхание старого дома: Гунинский особняк и современность».

Ромка аж кофе захлебнулся от неожиданности. Несколько капель попали на бледно-розовую ткань рубашки, слегка обжигая кожу, а он клацал мышкой по файлу, пытался отфыркаться и с недоумением читал присланный опус с описанием всего того замечательного и великолепного, что можно устроить в этом старинном здании, отреставрированном за его, Романа, счет. Ниже, правда, следовала пометка уже Ромкиного собственного ведомства, что проект встретил некоторое сопротивление жильцов, однако башня не является чьей-то частной собственностью и вполне годна для обустройства в ней музея.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Какой, к черту, музей, Карина?! – вопил в трубку несколькими минутами позднее Роман Моджеевский, потребовав, чтобы Алена связала его с отделом работы с общественностью. – Они там с дубу рухнули в Минкульте? Это жилой дом! Там люди живут! Им куда от всего этого бардака деваться? Как они себе это представляют? Чтобы завтра же сняли с повестки и прекратили деятельность в любом подобном направлении, ясно? Я доступно выражаюсь? Я не знаю, как вы этого добиваться будете, действуйте… Зря я, что ли, чинуш кормлю? Действуйте!»

И Карина действовала!

К вечеру того же дня отчиталась, что с силами, проталкивающими идею музея в старом доме, покончено. Пикет у городского управления культурой, организованный жильцами дома, пришелся весьма кстати, его немедленно пропихнули на телевидение с правильным акцентом, подняли правозащитников на уши и заодно – парочка депутатов горсовета пообещали предотвратить возможное посягательство на личную жизнь владельцев квартир. На дом пообещали присобачить памятную табличку. Вопрос башни отпал. Башня, слава богу, не отпала.

Моджеевский поставил галочку.

Думал – выдохнет. Ну что еще, к черту, может случиться? Все долги он отдал, даже те, которые причиняли ему особенно сильные неудобства и плохо сказывались на сне, аппетите и сердечном ритме. Ходить должником Моджеевский не привык и на следующий же день взялся за собственное здоровье – не иначе как от неизбывной тоски.

Посетил: кардиолога, невропатолога, уролога, проктолога и даже зачем-то офтальмолога, хотя на зрение, вроде, пока не жаловался. Оказался абсолютно здоров (с дурацкой оговоркой «в пределах возрастных изменений»). И лишь окулист прописал ему очки с небольшими диоптриями и линзами для работы за компьютером. «Очевидные признаки возрастной пресбиопии, но пока совсем незначительные, а захотите – коррекцию сделаем». Моджеевский не захотел, но очки заказал. Почему-то подумалось, что, видимо, все же глаза его и подвели, когда он разглядывал розово-голубое белье на чужом балконе и потерял всякую бдительность, радостно разрешая себя облапошить.

Но провернуть этот трюк снова он уже не позволит. Не только Жене, жившей свою параллельную жизнь теперь далеко от него, но и всему тому, что не дает ему покоя – напоминая, напоминая, напоминая до бесконечности.

Даже в самые неожиданные моменты, когда, согласно законам логики и здравого смысла, все должно бы быть предсказуемо с самого начала. Ведь, как известно, даже списки запрещенных вопросов для интервью оговариваются, не то что все остальное, что Роман Романович привык контролировать.

Но кому, как не ему, знать, что все что угодно может выйти из-под контроля.

И то утро никаких эксцессов не предвещало, но день впоследствии принес ему немалую встряску. Приехав на работу с Богданом и отправив его к собратьям-курьерам корпоративной службы доставки, он сам провел с утра два совещания, а на полдень у него была назначена беседа с пронырливым и второй месяц добивающимся встречи журналистом областного издания по поводу все той же песни, которая не имела ни начала, ни конца – проклятые зеленые правозащитники продолжали делать из него монстра. К вырубке реликтовой чащи добавился слив отходов в местную речку-вонючку, а уж к этому Моджеевский точняк никакого отношения не имел, но Арсену расследование поручил, потому как мало ли. Сегодня они и планировали радостно выкатить этому самому представителю четвертой власти результаты и обнародовать то, что вот уже несколько дней как поступило на вооружение Ромкиным адвокатам, чтобы заткнуть хоть на время этот вой иерихонских труб солнечногорского масштаба.