Викинги Британии - Джон Каппер

Добродетели Магнуса были расписаны самым пространным образом чуть ли не в стиле надгробных плит восемнадцатого столетия: «Святой Магнус, ярл острова, был самым бесподобным изо всех людей, высок ростом, с отважным, но приветливым взглядом, добродетельным во всех своих путях, удачливым в сражениях, мудрым в рассуждениях, красноречивым и благородным в помыслах, щедрым в деньгах и великодушным, быстрым на совет и любящим друзей своих больше, чем всякий иной человек…» И далее еще очень много выражений в том же духе.

Многое в этом описании, без сомнения, следует отнести на счет набожного преувеличения репутации святого, однако Магнус, несомненно, был личностью необычной. Свидетельство того уважения, которое к нему испытывали уже его современники, вознеслось над мощными крышами оркнейской столицы, обретя самую долговечную форму.

Собор святого Магнуса построен во исполнение обета. Он может служить напоминанием о том, как сын Хакона, взойдя на престол после смерти отца, пострадал за его преступление.

Племянник Магнуса Регнвальд доблестно, но без особого успеха, добивался своей части владения, когда попросил помощи «доброго ярла». Правда, строго говоря, инициатором этого был Коль, отец Регнвальда. Первая боевая флотилия Регнвальда была уничтожена у Шетландских островов, и, собрав вторую, он перед отплытием воодушевлял своих товарищей по команде красноречивой речью. Стоя на палубе своей ладьи, он объявил о намерении победить или умереть. Как только стихли одобрительные возгласы, Коль перевел разговор в другую плоскость: «Советую тебе, Регнвальд, дать обет возвести в Керкуолле собор, столь большой и великолепный, чтобы он стал чудом и славой всего Севера, и посвятить его святому Магнусу, если тот вернет тебе твое наследство».

Итак, Регнвальд дал обет и, в общем и целом, получил владения ярла. В тот момент, когда у него уже не оставалось никаких шансов, ярл Паль – главная движущая сила оппозиции – был похищен. Причем причудливость комбинации святого Магнуса заключалась в том, что помощь его пришла в облике Свейна сына Аслейва.

Однако предприятие Регнвальда оказалось не из легких. Гигантская груда красного кирпича росла медленно, а расходы оказались слишком большими, чтобы их мог взять на себя один только новый ярл. Чтобы здание было готово и стало местопребыванием тела святого Магнуса, его стоимость должна была быть разделена между всеми островитянами.

Коль, отец Регнвальда, инициатор и архитектор этой постройки, стал также и финансовым советником. Он предложил взимать особый вид налога на наследство: владельцы и наследники всех одалей должны были уступить их ярлу, а затем выкупить их. Но даже такая дань уважения к святому не оказалась чрезмерной, так что даже те фригольдеры, которые ревниво оберегали свои права, могли принять этот план на своем тинге. Они его и приняли, и больше недостатка в средствах не было.

Однако ни Коль, ни Регнвальд не увидели, как был положен последний камень. Завершение постройки заняло еще очень много дней, но в конце концов ее башня вознеслась над маленьким городом и вступила на свой боевой пост, среди праздных криков чаек, наблюдая за островами и за обступившим ее со всех сторон морем.

Нынешний собор едва ли можно назвать церковью Регнвальда, поскольку последующие поколения внесли, помимо одних только готических окон, множество других изменений. Однако в основании своем – в массивных пилонах нефа, – а также по духу своему это – собор Регнвальда. С тех пор, когда – уже в более поздние времена – пуританский люд полностью очистил собор от декораций и орнамента, он стоит совершенно пустой, и в этой его пустоте чувствуются сила и благочестие меча Регнвальда.

Магнус умер незадолго до заката эпохи викингов. На первый взгляд кажется немного странным, что именно собор является самым осязаемым памятником бурной истории Оркнейских островов.

Однако, по зрелому размышлению, он не кажется таким уж неуместным.

Глава XI

Путешественники в Йорсалир

Вперед герез Греческое море…

Они плыли, пока не бросили якорь

Близ великого города Акры.

Христианство познакомило Север с еще одним великим предприятием – с паломничеством в Рим. Оно стало возможностью утолить жажду приключений, но в духе благочестия. Какова бы ни была причина, но норманну, который мог продемонстрировать одежду со следами грязи самых разных уголков Европы, была обеспечена вечная слава среди товарищей.

Эту моду завели еще в полуязыческие времена. Это может показаться странным, но еще во времена Канута ярл Торфинн Могучий пересек Северное море, приплыл с Оркнейских островов в Данию и далее «поехал в Рим и видел римского папу». Спустя несколько лет сам Канут также отправился верхом из Дании в Рим. Однако и ста лет не прошло, как такие сухопутные паломничества вышли из моды: уже целых две флотилии возили норвежцев и оркнейцев по морю к Святой Земле.

Первую экспедицию возглавил конунг Сигурд, юный сын Магнуса Голоногого – тот Сигурд, который променял владение на Оркнейских островах на норвежский трон. Сигурд вернулся после трех лет битв и пиршеств богатым не только сокровищами: «Все говорили, что не бывало более славного похода из Норвегии, чем этот».[163]

Сигурд умер до того, как было организовано второе паломничество. На этот раз jorsalafarers – путешественники в Йорсалир (Иерусалим) – отправились с Оркнейских островов. Их предводителем был Регнвальд, сам ярл, основатель собора св. Магнуса и, вдобавок ко всему, воин-поэт.

Хотя «ярл Регнвальд был большой щеголь и был о себе очень высокого мнения», он, как кажется, унаследовал меньше пороков викингов и больше добродетелей, чем обычно. Вообще-то его, как и его дядю, почитают на островах как святого. Однако при этом Ренгвальду не были чужды и радости грабительских налетов. Молодость свою он провел в торговых поездках между Норвегией и восточным берегом Англии, но потом оставил торговые корабли и пересел на военные ладьи, чтобы совершать набеги на Гебриды и Ирландию. В довершение картины, он был талантливым скальдом, и сага цитирует многие его стихи.

Когда Регнвальд был одной осенью при норвежском дворе со своим молодым ярлом-соправителем, на него произвели сильное впечатление рассказы о путешествиях одного из гостей. Это был викинг по имени Эйндриди Юный, только что приехавший из Константинополя, где он служил некоторое время в иностранном легионе норманнов – в варяжской гвардии. Этот злой гений будущей экспедиции, Эйндриди, не сразу обнаружил свой характер.

Он вызвался быть их проводником на тот случай, если Регнвальд, следуя примеру конунга Сигурда, снарядит флот в Палестину. Регнвальду же очень хотелось поплавать в удивительных южных морях, и все большее количество норвежских вождей хотели его сопровождать..

По всей вероятности, энтузиасты этого начинания провели несколько советов – при свете пылающих дров и при участии рога с вином. Их решения, возможно, были поспешными, но при этом единогласными. Во-первых, они постановили, что нужно специально строить каждый корабль для такого весьма рискованного предприятия. Во-вторых, для того чтобы команды кораблей не завидовали друг другу, ни на одном судне, за исключением ладьи ярла, не должно быть больше тридцати скамей и не должно быть вообще никаких украшений. Постройка флота и все приготовления должны были занять пару лет.

По достижении предварительной договоренности два оркнейских ярла отплыли домой. Норвежский король предоставил им для этой поездки две маленькие ладьи, которые носили оригинальные имена – «Стрела» и «Помощь». По дороге оба транспортных средства застиг шторм, они были разбиты близ Шетландских островов, однако весь экипаж чудесным образом спасся. «Было темно, и со всех сторон бушевали бурные волны. Ничего не оставалось, как направить корабль к берегу. Все люди спаслись, но большая часть добра была потеряна».

Однако решимости Регнвальда это ничуть не поколебало. Он поспешил на Оркнейские острова, где привлек к своему мероприятию епископа Вильяма Старого и могущественных фригольдеров, обнародовав свой проект. Это вызвало еще больше энтузиазма. Семидесятилетний епископ, полностью одобрив начинание, согласился сам плыть вместе с флотом в качестве капитана одного из кораблей и, поскольку он был клириком из Парижа, в качестве переводчика.

Два года пролетели, и Регнвальд поплыл со своими людьми в Норвегию, где его уже ожидал его корабль в сопровождении большей части флота. Однако отплытие неожиданно задержалось. Повинен в этом был провожатый, Эйндриди. «Эйндриди тянул все лето, утверждая, что будет готов через неделю. Люди ярла были очень недовольны и стали поговаривать, что были путешествия и более далекие, которые совершались без Эйндриди». Когда же отставшая ладья наконец появилась, все увидели, что тот бросил вызов запрету на украшения. Ее «нос и корма были обильно украшены золотом, на носу все покрашено в белый цвет, и вообще все части над водой были раскрашены везде, где это показалось красивым владельцу». Эйндриди, уверенный в собственной значительности, уже тогда гнул свою линию.