Торикаэбая моногатари, или Путаница - Автор неизвестен

Сайсё же ничего не подозревал, теперь он успокоился, полагая, что все идет по его желанию. Поскольку Ённокими все еще нуждалась в помощи, Сайсё очень жалел ее, и отдавал ей большую часть своей любви. Он все еще стеснялся бывать в обществе, но с легким сердцем посещал и любил обеих женщин.

— 17 —

Долгие годы Сайсё считал, что его сердечные желания не исполняются — не то, что у других, а потому вздыхал и грустил, но теперь он решил, что его чаяния осуществились, и его сердце наполнилось покоем и радостью. Но все же и теперь его постоянно посещали тревожные мысли, он возвратился к Химэгими со смятенным сердцем, и увидел, что она тоже чем-то обеспокоена и страдает. Сайсё недоумевал, что могло случиться — тревога одолевала его. Он прилег к Химэгими, чтобы поговорить. Прислуживавшая им девушка сказала:

— Вы слышали? В полдень сюда приходил господин Советник, о котором все говорят, что он исчез.

Сайсё выслушал ее с удивлением и усмехнулся:

— Как же это было?

— В охотничьем костюме, он стоял возле ограды, но в доме было так тихо, что постеснялся войти — постоял-постоял, да и ушел.

Сайсё изумленно спросил Химэгими:

— Это правда? Ты видела этого человека?

— Я его раньше не встречала, но раз все они так о нем говорят, может быть, это мое тело отделилось от меня, — она улыбнулась, но тут же залилась слезами.

— Ты все еще хочешь быть мужчиной, — Сайсё сказал это с привычным упреком и горечью. — Опиши мне его.

— Считай, что он был вылитый я. Вряд ли это тебя успокоит, — оборвала она разговор.

— 18 —

Вакагими прибыл к принцу Ёсино. Один из его сопровождающих объявил:

— Здесь человек от господина Советника.

Химэгими бесследно исчез и его искали повсюду. После его последнего посещения прошло немало времени, и принц был удручен его отсутствием. Поэтому сейчас он с волнением подумал, не тот ли это посланец, которого обычно присылал к нему Химэгими.

— Пусть войдет.

Вошедший был вылитый Советник — так же обворожителен. Принц воскликнул:

— Кто вы?

— С тех пор, как Советник исчез, прошло два месяца. Люди сказали мне: «Время от времени он бывал у принца и говорил, что здесь будет его последнее пристанище». Вот я и подумал: а вдруг вам что-то известно. Я его брат.

— Осенью позапрошлого года он принес клятву верности и стал бывать здесь, но когда он приехал сюда в последний раз, а это было в первых числах четвертой луны, он досадовал на весь мир, и он не сказал, когда появится снова. «Пережить конец шестой-начало седьмой луны будет для меня очень трудно, но если мне суждено остаться в живых, то до конца седьмой луны обязательно пришлю — пусть хоть с дуновением ветра — весточку», — вот что он пообещал. Думаю, что в это время должно произойти нечто такое, чего ему следует опасаться, я молюсь за него утром и вечером, по любому поводу вспоминаю о нем, он должен быть еще на этом свете. Но я понимаю, что ваши нынешние думы должны быть и вправду печальными.

Несколько приободренный, Вакагими проговорил сквозь слезы:

— Нас, братьев, всего двое, поэтому мне так грустно и печально, я не знаю, куда он делся, он ничего не сказал мне, наши престарелые родители жестоко страдают, это так горько.

Отшельник тоже был расстроен и проливал слезы:

— Вот и меня немного печалит, что дочери стали моими путами. Но стоит подумать о том, что такое семейные узы и родительская любовь. Ведь сам Будда учит нас, как сильна эта любовь. А когда речь о таком человеке, как Советник, и вправду есть, о чем печалиться. И все же я верю: он обязательно появится здесь. Не сомневайтесь.

Вакагими слушал его с нескрываемой надеждой.

— 19 —

Наблюдая за лицом своего обворожительного гостя, принц подумал: «Между ним и моими дочерьми наверняка обнаружится какая-нибудь тайная связь». Принц был обрадован и обнадежен. Он принял пришельца со всем гостеприимством, рассказывал о многом — начиная от времен давно прошедших. Под воздействием его рассказа Вакагими успокоился, волнение его улеглось. «Вот так вдруг стать мужчиной… Мы ведь с Химэгими — на одно лицо, это так странно. Теперь я не должен сидеть взаперти. До того времени, как Химэгими обещал дать о себе знать, осталось уже не так много. Надеюсь, в столице не узнают, что я нахожусь здесь, так что лучше мне остаться у принца и дождаться вестей о нем».

Вакагими сказал: «Я хотел бы погостить у вас».

Принц ответил: «Очень хорошо. Оставайтесь, а уж Советник наверняка даст о себе знать, как он и пообещал».

Вакагими обрадовался, но в то же самое время беспокоился, что мать будет волноваться, куда он запропастился, а потому он написал ей подробное письмо:

«Я пришел туда, куда Химэгими пообещал обязательно дать о себе знать в первые дни седьмой луны, за оставшееся время я смогу немного привыкнуть к моему новому облику. Как я и говорил вам, не поднимайте шума и делайте вид, что я нахожусь у вас. Если будут письма от Принцессы, отвечайте, что мне нездоровится».

У матери Вакагими болело в груди, и сердце было не на месте, и хотя она очень обрадовалась письму, все равно беспокоилась, что Вакагими надолго остается в такой глуши.

— Они оба такие необычные! — плакала она.

«Пока я жива, и не думай отречься от мира. Мне не на кого положиться, и если ты меня оставишь, это будет большим грехом», — так она ему написала и отправила вместе с письмом одежду и множество другого.

Вместе с Вакагими остались только сын кормилицы и один слуга. До сих пор он жил так, как подобает женщине, и теперь ему предстояло многому научиться. Он подумал, что принц Ёсино — отменный наставник в науках, поэтому и открыл ему свою тайну.

— Теперь мне понятно. Сдается мне, что и печаль Советника происходит от того же. Но это пройдет, через какое-то время все встанет на свои места. Для Советника тоже будет лучше принять свой природный облик. Я прочел по чертам ее лица, что она достигнет положения высочайшего и станет матерью следующего государя, — сказал принц.

Вакагими в своем сердце хранил образ той женщины, которую он лишь мельком видел в Удзи. Чтобы увидеть ее еще раз, стоило жить в этом мире… Так он думал и грустил.

Не ведая ни о чем,На гору СестраЯ вступил.И думаю теперьО женщине, похожей на сестру.

Вакагими привык находиться за занавесями, а теперь он вдруг оказался в горах и не знал, что будет дальше. На сердце у него было странное чувство: ночь за ночью проводить вдали от Принцессы было так горько, что сон его был неспокоен, но стоило ему задремать, он чувствовал внезапные — словно волны на реке Удзи — приливы любви к той женщине, которую он видел всего один раз.

Лишь раз тебя я видел.Дует ветер,Быстры воды Удзи.Отдамся течению,Приплыву ли к тебе?

Так прочел он и заплакал.

— 20 —

Находясь в Удзи, Химэгими сильно мучилась — близились роды. Сайсё не оставлял ее даже на самое короткое время, в беспокойстве думая, что ему предстоит делать.

Химэгими-мужчина был так хорош, в нем было столько обаяния — не наглядеться. Он привык вести себя свободно, не был слабым и беспомощным, но живым и довольным, его сердце привыкло к светской жизни, поэтому, даже когда ему приходилось о чем-то печалиться, он не погружался в тяжкие думы полностью: когда следовало плакать, он и вправду лил слезы, но когда произносили удачную шутку, он смеялся. Но сейчас этот несказанно обаятельный мужчина превратился в растерянную и безвольную женщину. Видя ее отчаяние, Сайсё в смятении думал, что готов сделать все, что угодно — только бы она успокоилась. В том, что первого числа седьмого месяца (чуть позже ожидаемого срока, но еще вовремя) родился подобный сиянию мальчик, была и заслуга Сайсё. Радость Сайсё была необычайной. Он укладывал ребенка и так трогательно ухаживал за ним — будто сама мать. Он не отрывал взгляда от младенца. В кормилицы пригласили одну знакомую женщину. Но что это была за кормилица! Сайсё было очень обидно. Вот если бы он мог объявить во всеуслышание, что у него родился ребенок, за младенцем был бы настоящий уход, а так все приходилось делать втайне. Все это время Сайсё не отвлекался ни на что другое, он весь отдался новым заботам, не отлучаясь ни на миг. Каждый день, принося матери ребенка, от которого будто бы исходило сияние, он повторял:

— Какое счастье, что мы вместе! Но если бы ты с самого начала была женщиной, мы могли бы жить не скрываясь.

«И вправду, какой странной я была», — думала Химэгими.

Они с умилением вспомнили, как после того, как у Ённокими родилась девочка, Химэгими заметила веер Сайсё. Воспоминания заставили их расчувствоваться.

— 21 —

После рождения младенца прошло больше десяти дней, Химэгими выглядела счастливой — она ощущала себя здоровой, но все-таки мысли ее были неспокойны, ибо она беспокоилась о будущем. Сайсё тоже мучился, поскольку боялся, не захочет ли она опять стать мужчиной. Но мать так любила мальчика — постоянно держала на руках и так заботилась о нем, что невозможно было вообразить, что она решится оставить его.