Торикаэбая моногатари, или Путаница - Автор неизвестен

Химэгими стало неловко, потому что в его словах была заключена правда. «Если я стану обыкновенной, пусть и не такой, как раньше, пока я жива, я смогу встречаться со всеми», — подумала она и успокоилась. На ее короткие волосы было жалко смотреть, однако среди снадобий, которые ей дал принц Ёсино, было и такое, от которого волосы вырастали за ночь на целую ладонь. Она достала его, решив, что настало время и для него. Каждый день она мыла голову и втирала лекарство. Спрятав Химэгими, Сайсё посвятил себя заботам о столь дорогой и любимой женщине, но сама она пребывала в тоске и украдкой плакала. Так незаметно шли дни.

— 7 —

А что происходило в столице? Тем самым утром, как то и было приказано, для Химэгими подали экипаж, но его самого нигде не было. «Господин отпустил нас ночью», — оправдывались слуги. Химэгими стали искать, но найти не могли.

Сначала подумали, что он уединился всего на несколько дней, как делал обыкновенно каждый месяц, однако в доме кормилицы его тоже не оказалось. Тогда вспомнили, что и раньше он, бывало, скрывался у принца Ёсино и отсутствовал дней по десять, но вот минуло уже и десять дней, а его все не было, да к тому же и все его люди были на месте. Один из тех, кто обыкновенно сопровождал его, сказал:

— Он действительно был в гостях у принца Ёсино в начале месяца, но пробыл там всего два или три дня.

И представить себе невозможно, как все беспокоились.

Отец думал: «Он с такой печалью рассуждал об этом мире, и, должно быть, переживал из-за того, что не похож на других. И все же он так высоко поднялся, что без особой причины не должен был отвернуться от мира. Так мне по крайней мере казалось. Но начиная с прошлой зимы, он временами выглядел очень странным. Так отчего же я ничего не заподозрил!» Нечего и говорить, как плакал и горевал Садайдзин. Химэгими преуспел во многом, он был выдающимся человеком, и когда отец видел его, он забывал обо всем, обо всех своих прошлых горестях — так радовался он встречам с Химэгими. Эти мысли не оставляли Садайдзина, он словно лишился рассудка и потерял всякий интерес к жизни.

В доме Садайдзина стоял переполох, никто не мог понять, что же случилось с Химэгими. Все вспоминали его несравненный облик и недоумевали. Шли дни, но никто так и не слышал о том, чтобы в какой-нибудь глуши кто-то принял постриг. Не было никого, кто бы не грустил и не волновался о Химэгими. И сам нынешний государь, и его предшественник, с печалью думали о том, что исчез светоч, делавший жизнь краше, оба они полагали, что у него не было причин уходить от мира. Поднебесная будто гудела: в горах и в храмах возглашались молитвы и читались сутры. И в государственных храмах, и в частных домах молились о том, чтобы он вернулся не сменив своего облика на монашеский, все надеялись, что мольбы возымеют действие, самые разные толки наполнили мир, однако никаких известий не поступало. Тот, кто хоть одним глазком видел раньше этого выдающегося человека, страдал и печалился, его искали в горах и долинах, но солнце, которое должно освещать этот мир, сокрылось в облаках, настала тьма, дороги было не разобрать.

— 8 —

Удайдзина терзали противоречивые чувства. Ённокими вспомнила, что, расставаясь с ней, Химэгими говорил о своем уходе из мира, она упала на пол и исходила слезами. Удайдзин переживал за Химэгими не меньше его отца, но в то же время в нем копилась обида: Химэгими не слишком любит Ённокими — ведь он оставил маленькую дочь и ее беременную мать в полной растерянности. Удайдзин плакал не переставая. Это странное и непонятное исчезновение вызвало множество пересудов. «Сайсё ухаживает за Ённокими, а Советник такой чувствительный и щепетильный, что не выдержал и скрылся». «Дочь Ённокими не иначе, как от Сайсё».

Эти слухи дошли и до Садайдзина, и он подумал, что эти подозрения, должно быть, имеют под собой основания. Кто-то разгадал его тайну, а ведь Химэгими очень умный и тонкий человек, вот он и не смог остаться в обществе и скрылся — расстроился Садайдзин. Химэгими скрылся тайно, никому ничего не сказав — утопая в слезах, думал отец.

Удайдзин никак не мог взять в толк, что же все-таки происходит, и отправился к Садайдзину. Глядя ему в глаза, Удайдзин делился своими сердечными горестями, говоря, что любовь Советника оказалась мелкой, и потому он оставил его дочь. Садайдзин был весьма задет упреками Удайдзина и, несмотря на свой житейский опыт, здравый смысл изменил ему и он повел себя не так, как подобает знатному человеку — он слово в слово поведал Удайдзину то, о чем говорили люди:

— Поначалу он думал, что Ённокими достойна уважения и другой такой нет, и заботился о ней. Но в последнее время она часто огорчала его, полагаю, в этом и заключена причина того, что случилось.

Услышав такие речи, Удайдзин перестал плакать — настолько изумили его эти неожиданные и необычайные сведения. Пребывая в смущении от визита, он вернулся домой и поделился с женой полученными известиями. Разумеется, она была тоже поражена.

— 9 —

«Родители заботятся только о младшей дочери, а других считают хуже нее», — злословили кормилицы старших дочерей Удайдзина. Прослышав об этом деле, они решили отомстить Ённокими, изложив в подробностях все обстоятельства, они оставили записку в таком месте, где Удайдзин должен был непременно заметить ее.

«Господин Советник ушел, поскольку не мог больше терпеть связи жены с Сайсё. Девочка — дочь Сайсё. Поначалу господин Советник был очень обрадован, считая, что это его ребенок, но внешность дочери не оставляет никаких сомнений, кто отец. Господин Советник заподозрил неладное и застал господина Сайсё в постели с госпожой Ённокими уже в седьмую ночь после родов».

Жена Удайдзина обнаружила записку и показала ему. Со стыдом Удайдзин разглядывал девочку — никаких сомнений быть не могло, это дочь Сайсё. Удайдзин терпеть не мог обмана, он был до крайности огорчен и рассержен. Скорый на расправу, он решил отречься от дочери и больше о ней не заботиться.

— Это отвратительно! Ты не должна больше оставаться в моем доме. При сложившихся обстоятельствах не смею увещевать тебя, равно как и заботиться о тебе. Что скажут люди? Что подумает Садайдзин? Пусть даже Советник и принял монашество, ему все равно все станет известно. Какой позор! Так пусть он хоть знает, что я сожалею о случившемся, — сказал Удайдзин и вышел, не взглянув на Ённокими.

Что сталось с Ённокими? Она таяла. Не зная, чем помочь, Саэмон грустно смотрела на нее. Все это так прискорбно, но к кому теперь обратишься? Ничего не скрывая, она написала длинное письмо, где с грустью поведала об ужасных обстоятельствах Ённокими. Она позвала того посыльного, который обычно носил письма к Сайсё: «Обязательно доставь господину!» И тот понес письмо в Удзи.

— 10 —

Здесь, в Удзи, незаметно пролетело уже дней двадцать. Химэгими понемногу — ведь все равно теперь уже ничего не поделаешь! — стала свыкаться со случившимся, но мысли о том, что станется с родителями, не оставляли ее. Сама она испытывала такое чувство, будто видит сон, в унынии и печали она постоянно пребывала в постели, хотя теперь ей не от кого было прятаться. Она отдохнула, видно под действием снадобья ее волосы отросли и приобрели изысканный блеск, брови же были выщипаны, как то и положено. Теперь она уже ничем не отличалась от женщины своего круга, и ее блистательный и благоуханный женский облик затмевал ее прежнее мужское обаяние, но лицо ее все еще выражало тревогу, растерянность и покорность. Всей душой она желала отдаться ухаживаниям и заботам Сайсё. Осознав естественность своего нынешнего положения, она приобрела в обхождении мягкость, и никто бы не подумал, что она — тот же самый человек, что прежде. В ее утонченности и изящности не было ни единого изъяна. «Издавна во сне и наяву я мечтал иметь такую жену, об этом я молил, и вот будды и боги вняли мне, — радостно думал Сайсё, — и я уж никак не заставлю их пожалеть об оказанной милости, и не стану вспоминать прежнюю жизнь». Он делал все возможное, чтобы Химэгими была довольна.

Со временем Химэгими стала частенько вспоминать, что вот тот-то сказал то-то, а этот сделал так-то, но Сайсё тут же пристыдил её:

— Тебе просто нравится быть рядом с мужчинами.

Ей было неприятно это слышать, но она скрыла свое неудовольствие.

Сайсё прочел послание Саэмон, теперь он был так близок с Химэгими, что показал письмо и ей:

— Мне так больно и стыдно — и эти разговоры, и то, что твой отец узнал про меня и Ённокими. А что должна чувствовать сама Ённокими! Мне очень горько, что из-за меня она попала в такое ужасное положение.

— Да, ты прав, у меня с ней был странный брак, но я тоже считаю, что весь этот шум случился из-за тебя, тебе нужны все женщины, это так противно. Мы с Ённокими, может быть, сумели бы все исправить, — когда Химэгими произносила эти слова, у нее был такой трогательный вид, в своей грусти она была так бесконечно обворожительна, что Сайсё хотелось смотреть и смотреть на нее, и он чувствовал, что не может расстаться с ней даже на короткое время, но его тревожила Ённокими, поэтому он сказал: