Черные сказки железного века - Мельник Александр Дмитриевич

Неделю и пять с половиной тысяч километров продолжался этот марафон — десять спецучастков, из которых шесть были настоящими кольцевыми гонками на лучших автодромах Франции. Вилли долго лидировал, но в конце концов уступил Жандебьену на заводском «Феррари». Через пару дней в бельгийском «Ото-Журналь» появились такие строки: «Вилли Мэрес — поистине универсальный пилот. Пройдет немного времени, и мы увидим его за рулем автомобиля «Формулы-2», а может быть, даже "Формулы-1"».

Вместо «Формулы-1» он очутился... на Олимпийских играх. Зимой шестидесятого Вилли, как обычно, катался на лыжах в Швейцарии, когда встретил ребят из бельгийской сборной по бобслею. Кто-то у них там заболел или загулял или еще что — короче, через пару дней Мэрес уже тренировался в Кортина д'Ампеццо. Сам олимпийский старт получился на редкость дурацким. Вилли не пустили за руль — опыта, мол, нет, поэтому будешь пассажиром. Мэрес спорить не умел: будь по-вашему. И через пару поворотов их опытный горе-водила боб перевернул, обоих вытряхнуло прямо в ледяной желоб. Но Вилли сумел забраться внутрь и доехал до финиша — ясное дело, на каком-то из первых с конца мест.

— Где же ваш пассажир? — спросили его внизу.

— Это я и есть, — ответил Мэрес.

Красноречие не было его коньком, как уже говорилось. Но через несколько дней Вилли и думать забыл об олимпийском конфузе: ему позвонил Энцо Феррари.

Оказывается, сразу после «Тур де Франс» еще не назначенный менеджером гоночной команды «Феррари», но уже очень влиятельный в делах «Скудерии» Ромоло Тавони обратил внимание Коммендаторе на подающего надежды бельгийца. Сам же старик Энцо любил отважных бойцов с честолюбивыми устремлениями и горячим сердцем. Прослышав об этом разговоре, Суотерс позвонил своему приятелю Джироламо Гардини, коммерческому директору «Феррари». Так за несколько дней все и устроилось. Удивительно — с детства Вилли прекрасно знал, как делаются дела в его родной стране. Ведь у каждого буквально бельгийца есть знакомый, который, если нужно, обязательно замолвит за вас словечко. «Договориться», «нажать», «устроить» и «похлопотать», писали газетные юмористы, среди бельгийцев почти такой же популярный вид спорта, как велогонки. Только сам-то Мэрес не умел ни устраиваться, ни просить. И тем не менее к весне шестидесятого года подписал первый в своей жизни профессиональный контракт: он был теперь членом «Скудерии Феррари» в чемпионате мира спорт-прототипов.

В Маранелло приехал восторженный мальчишка — тридцати одного, правда, года от роду. Но Коммендаторе постарался сразу же охладить пыл новичка: «Я вам доверяю. Только не пытайтесь выиграть во что бы то ни стало. Все, что от вас требуется, — доезжать до финиша и привозить очки для команды». Мэрес не подвел. В начале мая вместе со Скарфиотти и Кабьянкой финишировал четвертым в гонке «Тарга Флорио» на Сицилии. А через две недели с Аллисоном привез Старому хозяину бронзу с «Тысячи километров Нюрбургринга». Они бы и выиграть могли, но несколько километров «Феррари-250TR» Мэреса тащилась на первой передаче — заклинило рычаг коробки, — и на финише экипаж «Скудерии» отстал от «Мазерати» победителей на четыре минуты.

Спа, 1962 год: Мэрес на «Феррари-156» преследует «Лотос» будущего двукратного чемпиона мира Джима Кларка.

И опять Суотерс замолвил словечко: доверие-то Вилли оправдал. Самому Феррари новичок понравился, поэтому хозяин согласился дать в аренду «Гаражу Франкоршамп» одну свою машину «Формулы-1», чтобы Мэрес стартовал на ней в Гран-при Бельгии.

В квалификационных заездах Вилли показал лишь двенадцатое время, худшее среди пилотов «Феррари». Но когда он выводил свой красный автомобиль под номером 22 с бельгийским триколором на носу на старт, в душе с каждой секундой крепло убеждение — сбылась его мечта. Он наконец нашел то, что так долго искал — свое место в жизни, свою работу, то, без чего ни один мужчина не может жить на земле, только существовать.

Дебют получился не слишком удачным — на 24-м из 36 кругов вышла из строя трансмиссия. Но едва выбравшись из машины, Вилли сказал знакомому бельгийскому журналисту: «Когда сидишь за рулем автомобиля «Формулы-1», все другие виды гонок теряют всякий интерес».

Тот Большой приз вообще выдался несчастливым. Стерлинг Мосс и Майк Тейлор после аварий угодили в больницу, а Алан Стейси и Крис Бристоу разбились насмерть.

Хуже всего, что Крис вылетел с трассы именно в тот момент, когда пытался уйти от жесткого прессинга, который устроил ему Вилли. И хотя «Феррари» бельгийца и «Купер» англичанина не столкнулись на трассе, жестокая молва связала несчастье Криса с манерой езды Вилли. Замечания Жандебьена, оброненные мэтром три месяца спустя, после того как Мэрес вырвал у маститого земляка победу в «Тур де Франс», только подлили масла в огонь. Барона тогда хвалили взахлеб, называли «королем бельгийских гонщиков». И проиграв сыну обычного лесоторговца, этот аристократ в долгу не остался, невзначай отметив, Мэрес, мол, слишком опасно ездит, слишком часто попадает в аварии: «Да вы и сами все видели — мы ведь только что доставали Вилли и его "Феррари" из канавы на предпоследнем спецучастке». Аргумент был сильный: барон знал, что говорил, ведь он мог проехать мимо и легко выиграть гонку, но благородно остановился... И постепенно за Мэресом закрепилось прозвище «Дикий Вилли».

Дождь! Снова проклятый дождь! В ужасном шелесте за окном плавали заборы, проезжающие автомобили, насквозь мокрые велосипедисты. И стояли перед глазами мокрые заголовки мокрых газет: «Бешеный Вилли», «Камикадзе», «Настоящий тигр». За что они его так ненавидели? За что так его называли? Вилли лишь стремился выжать из машины все, на что она была способна. И все свои силы отдавал для победы.

Сейчас он стоял у окна — взлохмаченные волосы, горящие мрачным огнем глаза, упрямо сжатый рот — и вспоминал. Он помнил каждую страницу, каждую фразу, каждое слово, каждую фамилию. «Нервный, нетерпеливый, слегка неаккуратный. Когда он вылетит с трассы — лишь вопрос времени. Таких людей называют аварийщиками, и никто не может быть спокоен за их будущее. Они не чувствуют правил игры, не чувствуют опасности, которой подвергают других людей, не чувствуют даже собственной бесчувственности». Нет, фамилию этого английского писаки он, кажется, забыл. Ну и черт с ним! Зато помнил, что сказал другой проклятый англичанин, тот, что с веслами на башке, перед стартом в Зандфоорте: «Я не знаю, кого он сейчас отправится убивать. Надеюсь, не меня!» Вилли стоял перед зеркалом. Рядом — открытая бутылка пива. Его лучшая половина умерла 13 сентября 1958 года. Сам он умер в прошлом сентябре. Кто же в зеркале? И зачем он там, в зеркале?

Насколько захватил его наркотик «Формулы-1», Мэрес понял уже через неделю после гонки в Спа, когда вышел на старт в Ле-Мане. Ажиотаж, который французы всякий раз поднимали вокруг своей драгоценной 24-часовой гонки, теперь казался Вилли немного смешным. Еще год назад он, не задумываясь, заложил бы отцовскую лесопилку за право стартовать на кольце Сарте за рулем заводской машины. А сейчас... «Сутки за рулем без перерыва, — думал он, презрительно улыбаясь, — да такую гонку может выиграть корова. Нужно только посадить ее в хорошую машину. Езжай себе не спеша...»

Обломки «Феррари-156» Мэреса после аварии на Гран-при Бельгии 1962 года.

Семнадцать часов они с американцем Ричи Гинтером, поочередно сменяя друг друга за рулем, вели «Феррари» на втором месте. И тут у «Теста Россы» накрылась трансмиссия. И тем не менее, похоже, именно тогда Коммендаторе поверил Вилли окончательно и предложил стартовать за команду «Формулы-1» во Франции и Италии. Правда, в Реймсе снова сломалась машина — и опять трансмиссия, «Феррари» тогда надежностью не отличались. А в Монце Старый Хозяин четко поставил задачу: вперед не лезть, прикрывать спину фон Трипса от двух «Порше» Германна и Барта. Мэрес с задачей справился легко и впервые в жизни стоял на пьедестале почета Гран-при, впервые в жизни набрал очки в зачете чемпионата мира. А еще через две недели выиграл «Тур де Франс», спустя месяц взял серебро в «1000 километров Парижа».