Анни Маннинен - Марья-Леена Миккола

— Входите.

Он как раз обдумывал самую важную фразу, и поэтому до его сознания не сразу дошло, что в комнату уже вошла Юлкуска.

— Да тут никак болеют, а? — спросила Юлкуска, бросив взгляд на Анни.

Лицо девочки по-прежнему пылало, глаза были закрыты.

— Да, немного, — неохотно ответил Лассе, хмуро глядя на Юлкуску. Как и все дети этого дома, он не особенно любил встречаться с госпожой Юлкунен. А Юлкуску это злило еще больше.

— Ваша мать велела мне приглядеть немного за девчонкой, — сказала она и подошла к Анни.

— Да едва ли, — пробормотал Лассе. Он знал, что мама прибегает к услугам Юлкуски лишь в самых крайних случаях.

— Да и вообще я должна присматривать за всем, что творится у нас в доме. Я ведь в ответе за порядок перед владельцем всех этих квартир, — вызывающе сказала Юлкуска и остановилась у Анни в изголовье. — Господи боже мой, у нее же сильный жар! Девчонка вся горит. Может, мне отправить ее в больницу?

— Ничего не будем делать, пока мама не придет с работы, — твердо заявил Лассе. — Я сам за ней при смотрю. Так что не извольте беспокоиться.

Юлкуска протянула руку ко лбу девочки, и в тот же миг Анни проснулась. Пронзительно взвизгнув, она замахала руками:

— На помощь, Лассе, на помощь! Не давай ей до меня дотрагиваться! Эта злая тетка — колдунья! Я знаю! Выгони ее отсюда, выгони!

— Эскамандеера, самотутэто, — выругалась Юлкуска и попятилась к двери. Анни вздрогнула: «Какие-то страшные заклинания».

— Да ведь девчонка не в своем уме! — продолжала Юлкуска. Вот так оно и бывает, когда ребенку позволяют выдумывать всякие глупости, вместо того чтобы одергивать да воспитывать. И кто его знает, чего она вбила себе в голову?! О чем она еще бредила? — хитрым голосом спросила Юлкуска.

— Да все о своих сказках. Будто мчалась верхом на Белой Лошади, побывала в прошлом и повидала Природу-Мать, — усмехнулся Лассе.

— Нет, Лассе, не говори! — выкрикнула Анни. — Не рассказывай ей ничего!

— Ну и что же сказала Природа-Мать? — с интересом спросила Юлкуска.

— Ничего, ничего особенного, — ответил Лассе холодно. — Во всяком случае ничего такого, что вас интересует. Вы ведь против охраны природы. Смеетесь над нашей учительницей, которая требует постройки очистных сооружений, вы-то действуете как раз наоборот. У вас, наверно, есть свой интерес, а своя рубашка, известно, всегда к телу ближе.

— Вот именно! Это все знают! — закричала Анни с постели. Для нее все прояснилось. Конечно! Юлкуска думает только о себе, чтоб только ей хорошо было. Теперь Анни отчетливо поняла это. Когда у человека жар, он соображает особенно хорошо. А не заболей она, эта мысль могла и не прийти ей в голову.

— Я пожалуюсь вашей матери, что вы грубите людям, по-всякому обзываете и вообще нарушаете порядок, — заявила Юлкуска. Вид у нее был очень обиженный. — Если так будет продолжаться, придется вам съехать с этой квартиры.

— Никуда мы не съедем, — решительно ответил Лассе. — Скоро вернется наш отец, и он не побоится госпожи Юлкунен!

— Вот именно! Папа скоро вернется! — крикнула Анни, которая мысленно уже видела, как ее отец, крупный бородатый мужчина, взбирается вверх по Казарменной горе. Вот он идет к ним, родной, долгожданный…

— Ха-ха-ха! — захохотала Юлкуска. — Этого человека вам уже не дождаться, и не думайте! Он от вас теперь тю-тю… А если вы будете по-прежнему задираться, то увидите, что я вас отсюда выживу, да еще с треском!

Юлкуска подошла к двери, но на пороге еще раз обернулась к Анни. Девочке показалось, что в глазах ее сверкнуло злорадство.

— Закрой дверь на ключ, Лассе, — попросила она слабым голосом и опять забылась.

Когда мама вернулась с работы, Анни все еще спала. Мама рассказала Лассе, что она попросила их фабричного врача заглянуть к ним, но врач ответил, что ему сейчас некогда. Правда, он добавил, что может зайти попозже, с частным визитом. И ей пришлось на это согласиться.

Сидя на краю постели, мама беспрестанно гладила Анни, держала за руку и все время целовала. Анни очень любила, когда мама ее ласкала, но сейчас она ничего не чувствовала. Ее воспаленные веки были сомкнуты, щеки горели, странные сновидения бесконечной чередой проносились перед ней. Она не сознавала, что находится дома, в своей постели, и все говорила про какие-то золотые шкуры, про добрую колдунью Эдельхайд и про злую ведьму Лююти, про поющих девушек, про Лехилампи и про Князя Горностая…

Наконец пришел врач. Ему было, конечно, очень некогда. Мама по спешно откинула одеяло и посадила Анни на кровати. Врач велел открыть рот, потом стал слушать стетоскопом грудь. Стетоскоп был холодный, и Анни невольно вздрагивала, но окончательно так и не проснулась. Она продолжала говорить что-то непонятное и вся пылала как в огне.

— Да что же это такое, — сердито сказал врач, обращаясь к маме. — Девочка сильно простужена, у нее хрипы, и это очень серьезно. Ей, конечно, позволяют гулять целыми днями на улице. Небось, и под дождем бегает полураздетая. И вот результат. Как же это вы так допускаете? Что вы за мать?

Тут мама заплакала и сказала, что у нее сменная работа и что частенько бывают сверхурочные, в детском саду нет мест, а у нее нет средств, чтобы нанять хотя бы самую дешевую, самую бестолковую няньку… Так что все могло случиться, без присмотра-то… В ответ на это врач только неопределенно буркнул, выписал рецепт, велел давать лекарство и все время поить больную чем-нибудь горячим, чтобы у девочки не началось воспаление легких.

— Что же мне делать? Мне к семи часам на работу, — всхлипывала мама. — Ой боже мой, ну что же мне делать?!

— Этого я, право, не знаю. Придумайте что-нибудь, — сказал врач и добавил: — С вас пятьдесят марок.

— Пятьдесят марок! — невольно вырвалось у мамы. — Целых пятьдесят?!

— Да, пятьдесят. Это ведь частный визит, — сказал врач. — К тому же дополнительная плата за срочность визита, да еще к ребенку, расходы на транспорт. Если бы я взял с вас истинную цену, то было бы еще больше. Но из жалости к вам и к вашему ребенку я назвал стоимость услуги с большой скидкой.

Мама побрела за кошельком. Взяв деньги, врач закрыл свой чемоданчик, попрощался и вышел. Лицо его выражало крайнее осуждение. Мама устало опустилась на стул с пустым кошельком в руках.

Но ничего этого Анни не видела, ничего про это не знала. Как только ее оставили в покое, она снова погрузилась в дремотное состояние. Просыпалась она только на миг, запить горячим ягодным морсом лекарство, которое мама совала ей в рот. Потом она снова жила совсем в ином мире, во власти удивительных видений.

И в том ином мире к ней пришла вдруг Муттиска. Она влезла в окно, держа под мышкой корзинку. Муттиска тихо зашептала прямо на ухо Анни:

— Я тут ненадолго уезжала, ездила за лекарствами для тебя. Хах-хах-хей и бутылка рома! Но это совсем не ром, хотя шкипер Муттинен всегда говорил, что ром излечивает от всех болезней, особенно если его хранили сто лет в глиняной бутылке. Нет, у меня совсем иное средство. Ну-ка, ну-ка, что за отраву прописал тебе доктор? Ага-а, вон оно что… Да он, золотко, видишь ли, не понимает, что твой недуг душевного склада. Ну ничего, зато у бабки Муттиски найдутся снадобья на все случаи жизни.

И Муттиска начала растирать грудь Анни какой-то мазью, которая сильно пахла камфарой. Этой же мазью она натерла Анни виски и запястья. И Анни сразу почувствовала, как жар у нее спадает… Она ощутила благодатную прохладу и покой. Растирая Анни, Муттиска спросила у нее:

— Ну, что тебе Природа-Мать сказала?

— Сказала, что не надо приходить к ней за советами, — тихо ответила девочка. — Люди сами должны найти нужные слова.

— Вот оно что… Так, значит, сказала Природа-Мать… Мать всех Матерей, — с грустью в голосе проговорила Муттиска. — Вот как.

— Мне показалось, что наш Лассе стал сразу искать эти слова, — сказала Анни. — А я испытываю сейчас ужасную усталость. Но такую приятную усталость. А что это за мазь, которой ты меня растирала, Муттиска?

— Ну, в ней всего понемножку, — ответила Муттиска. — Красный цветок с Мадагаскара, целебный корешок с Атласских гор да еще много всякого, чего мне Муттинен в свое время советовал добавлять в лечебные снадобья… Так ты говоришь, Лассе начал искать слова. Интересно. В этом что-то есть.

И когда Анни заснула спокойным, свежим сном, Муттиска еще долго сидела в раздумье, уставившись в ночную темноту.

16

Анни открыла глаза. Дома никого не было. Лассе успел куда-то убежать. «А вдруг уже началась школа?» — подумала Анни. А она лежит себе в постели… Может, ей и в самом деле не придется в этом году открывать школьную дверь? Анни наслаждалась своим состоянием: температуры у нее уже не было, во всем теле ощущалась приятная расслабленность.