Господин Вечности - Елизавета Тьма

   -- Хочу взглянуть на своих предков.

   -- Куда идём мы с Пяточком, большой-большой секрет... -- напел под нос Данька.

   Манька подпела, но совсем не теми словами, которые звучали в мультике. А теми, что позволяли предположить безвременную кончину Пяточка!

   -- Маньяки, такие Маньяки... -- вслух посокрушался Ван.

   -- С кем я живу?! -- горестный вопрос в потолок исходил от меня.

   За обычной весёлой перепалкой мы дошли до галереи предков. Два коридора. Один круто уходит вниз, другой, делаясь шире и светлее -- вверх.

   -- Насколько я знаю, галерея должна быть справа, -- я указал на широкий и светлый коридор. -- А слева спуск в склеп... другая галерея. Там работают скульпторы, а не художники. Кстати, мастера всегда самые лучшие. Из тех, которые умеют запечатлеть саму душу.

   Первая картина -- холст в полстены. И на ней -- двое. Я преклонил колено перед картиной. Прадед и прабабушка. Терриан и Лиалита. Одна из самых великих пар в истории правления. Дед всегда восхищался своим отцом. Он боготворил его, рассказывая о времени правления. Брак Терриана и Лиалиты не имел ничего общего с какими бы то ни было чувствами, кроме взаимного уважения. Политический союз. Тёмный Император и эльфийка правящего рода. Так они разрешили назревающий крупный конфликт меж государствами. Браком решились сразу несколько проблем -- был заключён мир тёмных и светлых, а человеческая империя отказалась от своих завоевательных планов. Не знаю, любили ли друг друга на самом деле эти двое. Но вся их жизнь была пронизана глубоким взаимным уважением. Они -- настоящий эталон. Во всём.

   Что же случилось потом, что всё их наследие пришло в такой страшный упадок?

   Следующая картинка изображала Араниса, старшего брата дедушки.

   -- Вылитый Шон, -- хмыкнул стоящий рядом Ван.

   Парню на картине было лет двадцать. И он очень сильно напоминал моего старшего братишку. Такой же здоровый, бесшабашный разгильдяй. Только выражение лица как у папы -- эту задорную, шкодливую улыбочку я узнаю из тысячи похожих. Ваше Величество, мы точно родственники.

   Третья картина... Ой, ё... я теперь понимаю, почему дед всегда молчал о своей сестре. Я бы тоже не смог говорить, потеряв настолько близкое существо. Дарий и Дарина. Двойняшки. Здесь им было лет по шестнадцать. Уникально похожие и очень разные. Дедушка -- тёмный. А его двойняшка... светлая.

   -- Маньяки, -- произнёс я, не глядя на них. -- Ни слова деду о смерти Дарины.

   -- Поняли, не дураки, -- отозвались двойняшки.

   Они это должны понять как никто другой. Это у людей... да бывает и у других рас, что брат идёт на брата, близнецы отказываются от родства, ненавидят друг друга. Но у нас и так чрезвычайно редко рождаются близнецы и двойняшки, и это родство практически такое же, как у Маньки с Данькой. Разве что нет опасности смерти от разделения. Хотя не представляю, как дед это выдержал. Вот останься я один... без всего своего семейства... здесь... Срочно развязал бы масштабную войну! Что Завоеватель в своё время и сделал.

   Дальше -- Кайреан и Дарина. Какая-то она на этой картине... не такая, как на предыдущей. Подавленная. Я тебя не знал, но мне жаль. Очень жаль, что ты не поехала в тот поход с дедушкой.

   А со следующего портрета... смотрел я сам. Четырнадцатилетний. Неровно остриженные выше плеч волосы, чёрная рубашка, чёрные кожаные штаны и самый пижонский вид. Мои черты лица. Разве что плечи чуть пошире, и сам повыше. Да ещё на дне синих глаз выражение... затравленного зверя. Если бы не правила приличий, художник мог бы запечатлеть его с известным жестом всему миру и злым оскалом. Что же могло довести тебя до такого состояния... дядя Ильен?

   -- Я думаю, нам не понадобится сокровищница, -- произнёс я, не отрывая взгляда от портрета моего дяди. На груди у него висел медальон. Многолучевая звезда из какого-то прозрачного тёмно-синего камня. Похоже, что это крупный сапфир, но я не уверен. От медальона даже с картины веяло холодом. -- Это наш компас.

   -- Ну и каким... как нам его теперь искать? -- раздражённо поинтересовался Даня.

   "Я думаю, для начала проверим склеп, -- ответил, используя призрачную связь. Нефиг нас подслушивать всем, кому не лень. -- Если не найдено тело, могут похоронить вещи".

   "Так вас же обычно жгут! -- удивился Данька. -- Пепел по ветру и всё такое..."

   "Если это не касается Владык, -- сказал Ван. -- Могила Владыки -- что-то вроде вечного напоминания о его власти, которая не заканчивается даже после смерти".

   "Как же у вас всё сложно". -- В который раз за последнее время двойняшки произнесли эту фразу?

   "Сбрасываем хвост и марш в склеп", -- решил я, размыкая контакт.

   Через час мы уже были в правом коридоре. Наши соглядатаи уверенны, что мы сейчас в городе.

   -- Увидев привидений -- не орать, -- с шутливой серьёзностью сказал я.

   -- Сам смотри не... не опозорься, -- хмыкнул Маньяк.

   Спускались мы, рассматривая по дороге расставленные в нишах скульптуры. Каждая -- в полный рост, по размеру такая, каким и был правитель. Ильен действительно был немного выше меня и шире в плечах. Встретился по пути и Данхар. Задумчивый и усталый. Живой он повеселее.

   Минус первый этаж. Подземелье практически. Мне темнота не мешает. Вану тоже не очень, а Маньяки светят себе фонариками. Тяжёлый воздух подземелья. Хотя бы никакой сырости нет -- очень сухо. Ниша захоронения дяди Ильена оказалась самой первой из занятых. От словосочетания "занятая могила" у меня чуть не началась истерика. Усыпальница. Кажется так эта штука правильно называется. Большой каменный гроб высотой мне по локоть. Интересно, как мы эту надгробную плиту сдвинем? В ней веса не меньше тонны.

   -- Отойдите отсюда, -- прошипел Апокалипсис, пребывая в своём промежуточном облике.

   Я не рискнул даже слова поперёк сказать этому порождению самых страшных кошмаров. Я не боюсь собственного брата... я не боюсь брата... не боюсь, сказал! Ну и какая печаль от того, что у него на башке змеи похлеще чем у Горгоны, зрачки крестом и кожа -- чистое золото?! И вообще, он стал лучше себя контролировать. Поэтому мне не страшно! Вообще ни капли. Тем более что плиту он уже отодвинул.

   -- Один только истлевший хлам. -- И ничуть меня не пугает этот низкий, шипящий, изменившийся голос. Всё равно, что он произносит слова, почти не разжимая зубов. -- Здесь нет "компаса".

   -- Давай поверим в остальных, -- предложил я, подходя и заглядывая внутрь каменного гроба. Книга, пара рубашек, ремень... достав книгу, я перелистнул страницы. О-па... дневник! Быть не может!

   Добыча была быстро убрана в браслетную сумку, плита задвинута обратно, а мы подошли к могиле бабушки. Ван надавил, легко сдвигая тяжеленный кусок камня.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});