Заклятие - Цай Цзюнь

Услышав имя Бай Би, Е Сяо встрепенулся и кивнул:

— Какое совпадение!

Вэнь Хаогу, словно вспомнив прошлое, задумался. Но тут же вернулся к обычной манере и спокойно сказал:

— Верно, большое совпадение. Цзян Хэ и Бай Би сами познакомились. Они молодые, меня это не касается. Давайте спускаться вниз.

Вэнь Хаогу вернулся вместе с Е Сяо на нижний этаж. Когда они проходили в темном коридоре мимо тяжелой черной железной двери, Е Сяо вдруг попросил:

— Директор Вэнь, в прошлый раз я осмотрел все кабинеты нижнего этажа и только в эту единственную дверь еще не входил.

— Извините, полицейский Е, это складская дверь. Мы археологический институт, и всегда возникает надобность поместить сюда на временное хранение важные и ценные предметы материальной культуры из раскопок. После обнаружения и описания мы передаем их в государственные музеи. Право собственности на находки при раскопках принадлежит государству, поэтому вещи в этом складе не принадлежат нашему институту и не принадлежат никому лично. Хотя я здесь директор института, но не имею права открыть дверь и пустить вас вовнутрь. Только с ордером на осмотр от судебного ведомства. Прошу вас правильно меня понять, — поклонился директор.

— Конечно, я понимаю. В таком случае скажите, кто обычно имеет право туда входить?

— Кроме меня — только Цзян Хэ и Линь Цзысу. Конечно, даже эти несколько человек не могут входить когда заблагорассудится. Надо, чтобы в институте возникла такая необходимость, и тогда можно входить парами. Одному человеку входить нельзя в принципе.

— Предосторожность от собственных злоумышленников?

— Почти так, наверное. Но вам кажется, что это так нужно для расследования вашего дела?

Е Сяо посмотрел на тяжеленную железную дверь и почувствовал себя неуютно. Он отступил на шаг, рассчитывая высмотреть на двери хоть какую-нибудь зацепку для осмотра, но никакого предлога не нашлось. И он вежливо сказал:

— По меньшей мере, есть вероятность, что Цзян Хэ к этому причастен, поскольку он мог сюда входить. Ладно, я пойду.

Когда они отошли от двери, Е Сяо оглянулся. Дальний конец и так плохо освещенного коридора тонул в черной темноте. Сердце часто забилось. Скорее бы уйти отсюда, здесь нельзя задерживаться. Быстрым шагом он вышел из здания.

Вэнь Хаогу, как обычно, проводил Е Сяо до самых ворот Института археологии. И тут Е Сяо обернулся и внезапно спросил:

— Директор Вэнь, последний вопрос. Где были вы вчера вечером?

Вэнь Хаогу посмотрел на него удивленно, выражение его лица немного изменилось; он помолчал и только тогда ответил:

— Я провел в институте всю ночь.

Е Сяо понимающе кивнул и спросил еще:

— Не виделись ли с Чжан Каем?

— Нет, — ответил Вэнь Хаогу.

Это был его последний ответ.

— Спасибо, — усмехнулся Е Сяо. Быстрыми шагами он перешел улицу, сел в служебную «Сантану» и помчался в управление.

Вэнь Хаогу проводил Е Сяо взглядом и вернулся под тень деревьев. Найдя уголок, где не было никого, вытащил платок и вытер пот со лба, глубоко вздохнул и еле слышно прошептал имя Чжан Кая. Потом поднялся на второй этаж в финансовый отдел и приказал выделить семье Чжан Кая самое высокое похоронное пособие и пенсию.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

Впервые после кончины Цзян Хэ Бай Би поехала навестить мать.

В автобусе она села у окна и глядела на осенний пейзаж; автобус катился целый час, пока не доехал до психиатрической клиники. Вокруг больницы царствовала необычайная тишина, здесь не увидишь ни магазинов, ни многоэтажных зданий; люди весьма остерегаются этого места; прохожие невольно ускоряют шаг, проходя мимо входа, смертельно боясь, как бы изнутри не выскочил какой-нибудь сумасшедший. Сама Бай Би никогда этого не боялась, она и приходила, и уходила спокойно, словно просто выезжала в предместье погулять.

Она медленно прошла в ворота, пересекла завядший в осенние дни цветник, обогнула небольшой красивый домик и увидала в большом саду множество людей в больничных халатах. Они собирались небольшими группами, по три-пять человек, беседовали друг с другом; были также такие, кто гулял в одиночестве или же погружался в медитацию. Время от времени проходили врачи и медсестры, наводя порядок.

Бай Би знала, что мать наверняка будет среди них, поэтому вошла в садик поискать ее. Вдруг кто-то ее окликнул. Оказалось, подруга матери из числа больных.

После смерти отца мать стала ненормальной, и чем больше лечилась, тем хуже ей становилось. Когда Бай Би оканчивала среднюю школу первой ступени, мать наконец поместили в психиатрическую клинику. Там она и оставалась до сих пор. Много лет Бай Би каждые две недели приезжала проведать мать и за долгое время перезнакомилась со всеми ее подругами из больных. На их глазах Бай Би из школьницы превратилась во взрослую женщину.

Бай Би улыбнулась окликнувшей ее женщине. Она знала, что эта женщина средних лет была поэтессой, в 80-е годы опубликовала много стихотворений, которые тогда были известными. Говорили, что она принадлежит к группе «темных поэтов», таких как Бэй Дао и Шу Тин. Потом она сговорилась совершить двойное самоубийство с женатым мужчиной, с которым много лет была в интимных отношениях. В результате мужчина умер, а ее откачали и спасли, но она потеряла рассудок.

Поэтесса всегда улыбалась Бай Би, и ее улыбка была прекрасной, но, когда Бай Би видела ее долго, в душе возникали тревога и неуверенность. Поэтесса показала на насыпную горку и сказала Бай Би:

— Твоя мама там, она всегда поджидает тебя. Бай Би, твоя мама сказала, что ты на днях выходишь замуж. Принеси мне конфет со свадьбы.

Даже душевнобольная, поэтесса легко общалась, и ум ее был ясен. Из разговоров с ней никак нельзя было понять, что она не в себе.

Бай Би запнулась, не зная, как лучше ответить. И только учтиво заметила:

— Извините, произошли перемены, и я не смогу принести вам свадебных конфет.

И быстрыми шагами ушла оттуда — прямо к насыпной горке, где и увидела свою мать.

Мать в одиночестве сидела в шезлонге, глядя на парящих в небе голубей. Еще не видя самой Бай Би, она проговорила:

— Наконец ты пришла, Бай Би.

Бай Би понимала, что многолетнее пребывание в психиатрической клинике обострило у матери слух и обоняние до сверхчеловеческой остроты. Не видя глазами, она могла опознать человека.

— Мама, ты в порядке?

— Как и раньше, все так же. Иди, присядь.

Мать обернулась и жестом пригласила ее сесть. На вид она совсем не казалась старой, жизнь в психиатрической клинике позволяла ей выглядеть моложавее, на вид — сорок с небольшим.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});