Фауст. Сети сатаны - Пётч Оливер

Вечером они все вместе сидели в теплой комнате за столом. Дети и челядь робко жались на лавках и не спускали глаз с астролога, который рассказывал крестьянину о своих странствиях и последних событиях. Это тоже входило в плату за ночлег.

– После обучения в Краковском университете я отправился на юг, в Кастилию, где солнце до того жаркое, что люди там черны, как эбеновое дерево, и жестки, как обожженная глина, – рассказывал Тонио, потягивая вино. – Там есть гора, которая зовется Джабал Тарик, и на ее склонах живут маленькие существа, покрытые волосами, с острыми зубами.

Крестьяне слушали, разинув рты, а Тонио продолжал, напустив на себя торжественный вид:

– Затем на корабле я добрался до Крита, райского острова, а оттуда отправился к Константинополь, который позднее захватили богомерзкие язычники. Странствия мои заводили меня в земли, где обитают звери, у которых хвосты растут из пасти, и лошади с шеями, длинными, как деревья.

– А вы не боялись свалиться за край земли? – спросил боязливо крестьянин.

Тонио рассмеялся.

– А вы еще не знаете? Земля вовсе не плоская, а представляет собою шар! Еще в этом году я видел в Нюрнберге глобус, на котором обозначены все страны этого мира.

– Но если она круглая, то люди с другой стороны ходят вверх ногами, – заметил один из батраков и почесал вшивую бороду. – Как же это получается?

– А ты как думаешь, дурья башка? – Тонио повел плечами. – Они носят башмаки с гвоздями, чтобы цепляться за землю.

Крестьяне кивали и переглядывались со знанием дела.

Когда стало совсем поздно, Тонио поднялся из-за стола и потянулся. Кивнул крестьянину на прощание.

– Я, пожалуй, оставлю вас, пойду составлять для вас гороскоп, – сказал он и показал на Иоганна. – Мой ученик составит вам компанию. Он весьма сведущ в искусстве хиромантии. Быть может, кому-то из вас захочется узнать, что уготовила ему жизнь.

Тонио подмигнул юноше и поднялся на верхний этаж, где крестьянин выделил для гостей комнату.

Домочадцы молча и боязливо смотрели на Иоганна. Впервые он на собственной шкуре ощутил, каково это, быть бродячим магом – его презирают и одновременно боятся, его избегают и им восхищаются. Он обладал знанием, недоступным для простого народа. Одно его слово, даже взгляд сулили счастье или бедствия целым деревням и городам.

Так прошло довольно много времени, но в конце концов жена крестьянина подсела к Иоганну и протянула дрожащую руку.

– Урожай в этом году выдался хороший, – сообщила она, запинаясь и с таким выговором, что Иоганн едва понимал ее. – Но в нашу пекарню ударила молния, в тот самый момент, когда я шла с ведром к колодцу. Не ударит ли и в меня молния, если я в непогоду выйду из дому?

Иоганн взял ее правую руку и постарался вспомнить все, чему обучил его Тонио и что было написано в книге. Перво-наперво он потрогал ладонь, узнал, влажная она или сухая, много ли на ней мозолей и морщин. Одно лишь это позволяло сделать определенные выводы. Только потом Иоганн взглянул на линии и бугры.

– Молния, что ударила в пекарню, была предостережением, – произнес он подчеркнуто низким, загадочным голосом. – Следуйте и впредь христианским заповедям, давайте приют паломникам и странствующим, тогда беды и непогода обойдут вас стороной. В ближайшие годы тяжелые удары судьбы вам не грозят.

Действительно, линия жизни тянулась ровно и без изъянов. Кроме того, вид у крестьянки был сытый и здоровый. Иоганн еще наговорил ей насчет супружеской верности и еще одного ребенка. Потом к нему подошла миловидная служанка и робко протянула руку.

– Стоит ли мне на следующий год оставаться здесь или подыскать место у другого хозяина? – спросила она шепотом.

По ее пугливому взгляду и по глазам крестьянки Иоганн понял, что согласия между ней и хозяевами не было. Он взглянул на ее ладонь, причем особое внимание обратил на линию сердца, прерывистую и разветвленную.

– Лучше тебе сменить хозяина, – ответил он так тихо, чтобы никто не услышал. – Здесь ты счастья не найдешь.

К нему подходили и другие, и Иоганн действовал схожим образом. Он рассматривал линии на их ладонях, но прежде всего старался понять, что их заботило, что они сами хотели услышать. Искусство хиромантии оказалось и легче, и в то же время сложнее. Знаний, почерпнутых из книг, здесь было недостаточно. Следовало заглянуть человеку в душу, и ладонь при этом становилась лишь вспомогательным средством.

В конце концов крестьянская жена подвела к нему одного из своих сыновей. Это был хорошенький мальчик лет восьми, с живым, любопытным взглядом. Глядя на него, Иоганн вспоминал себя в детские годы. Волосы над ушами были острижены, как подобало его положению, что придавало ему глуповатый вид.

– Это Рафаэль, – представила его крестьянка и ласково погладила по голове. – Мой младшенький и самый любимый. Священник говорит, что он смышленый и позднее следует отправить его в хорошую школу. Может, даже в Инсбрук. Как вы считаете, господин магистр?

Иоганн усмехнулся – должно быть, крестьянка считала его человеком высокого сословия или по меньшей мере ученым. Магистры, да и студенты, нередко переезжали из одного города в другой и зарабатывали писцами. Студенты, как правило, бросали учебу и вообще считали себя лучше других. Но для простых крестьян они действительно были самыми образованными людьми, какие им только встречались.

Иоганн взял руку мальчика и тщательно изучил линии на ладони. Линия головы и вправду оказалась четкой и ровной, однако Иоганн и по взгляду Рафаэля понял, что мальчик был смышлен. Он уже раскрыл рот, чтобы ответить, но тут словно почувствовал что-то. Ладонь мальчика, казалось, слабо пульсировала, и линии на краткий миг как будто вспыхнули под кожей.

Внезапно Иоганн все понял, и это озарение было подобно удару.

Мальчику осталось жить совсем недолго.

Юноша не мог точно сказать, что это было, и линии на ладони обрели прежний вид. Но он явственно это чувствовал.

Крестьянка, похоже, заметила сомнение на его лице и взглянула на Иоганна с недоверием.

– Что такое? Может, ему все-таки остаться кнехтом и не отправляться в школу? Ну, говорите же!

– Нет-нет… – Иоганн тряхнул головой. – Всё… всё в порядке. – Он заставил себя улыбнуться. – Священник прав. Однажды ваш сын получит духовный сан. Возможно, даже станет аббатом. Господь благосклонен к вам.

Крестьянка от радости захлопала в ладоши, потом прижала сына к груди.

– Вот видишь, что я говорила, мальчик мой? Господь избрал тебя для великих дел!

У Иоганна выступил пот на лбу, во рту пересохло. Он не отдавал себе отчета в том, что сейчас произошло. Это не имело ничего общего с тем, что он узнал из книг и чему научил его Тонио. На память ему пришли слова, которые наставник сказал ему пару дней назад.

Важно, чтобы ты сам отыскал свой путь…

Может, он имел в виду именно это? Иоганн надеялся, что он просто устал и у него разыгралось воображение. Юноша встал из-за стола, торопливо попрощался и поднялся в комнату. Тонио сидел за столом и что-то записывал на куске пергамента. Подле него горела лучина, отбрасывая дрожащие отсветы на стену. Наставник поднял голову и внимательно посмотрел на Иоганна.

– Ну как, увидел будущее на ладонях?

Иоганн молча кивнул.

– Оно не всегда радужно, не так ли? Что ж, теперь ты знаешь, каково это, следовать во мраке третьего пути…

Тонио вернулся к своим занятиям и продолжал расчерчивать пергамент странными фигурами. Прошло еще какое-то время, прежде чем он вновь заговорил, не отвлекаясь от работы:

– Скоро, когда мы доберемся до места, ты узнаешь еще больше. Возможно, даже больше, чем сам того желаешь. Наберись терпения, маленький Фаустус.

Иоганн рухнул на кровать и мгновенно заснул. Всю ночь его преследовали кошмары, словно паутиной окутывавшие сознание.

6

Они отправились в путь, едва рассвело. Крестьянин был крайне доволен гороскопом. Возможно, и потому, что все было записано на настоящем пергаменте. За свои услуги прославленный Тонио дель Моравиа получил копченый окорок, бочок вина и два маленьких мешка муки. Все остальное – орехи, сушеные фрукты, соль, мед, сыр и вяленое мясо – крестьянин продал им по хорошей цене.