Тюремные дневники, или Письма к жене - Сергей Мавроди

«Библия»!.. «Добро и зло»!.. Распелся! Все это для следователей «кимвал бряцающий»! Тьфу, черт!.. Вот привязалось! Что я теперь, так и буду исключительно на церковнославянском выражаться? Хуйня это все, короче! Бред!! Сивой кобылы. Или даже, скорее, мартовского зайца. Как у Алисы в Стране чудес. А я ведь сейчас фактически эта самая Алиса и есть. В Стране, блядь, чудес. Так что я ЗДЕСЬ пытаюсь объяснить?! Кому?!! Черной королеве? Чеширскому коту? Совсем уже, что ль, рехнулся?! «Беседа, блядь, у нас была продуктивная!..»

«Что остается от сказки потом,После того, как ее рассказали?»

Как «что остается»? Протоколы остаются! Фиксирующие эти самые «сказки».

Документы! Материалы уголовного дела.

Так, мол, и так. Такого-то числа в беседе со следователем упоминал о каких-то там якобы миллионах. Тем самым фактически признал, что они, эти миллионы, действительно были. А откуда, спрашивается, они могли взяться? И каким путем они могли быть нажиты, кроме как не преступным? Пусть нам тогда подсудимый это объяснит! Тем самым, господин судья, факт совершения преступления можно считать установленным. Подсудимый сам в этом признался. А следовательно…

Тьфу, блядь! Ну, я и мудак! Все, короче! Больше… Да, но свидание с женой?! Хуй они чего потом разрешат, если я с ними вообще разговаривать не буду! Он же мне и сейчас только после разговора о свиданке сообщил. Видите, мол: Вы к нам по-хорошему, по-человечески — и мы к Вам тоже… Намекнул, в общем, тонко. Хотя чего там на хуй «тонко»! Ясно все. Хочешь свидание?..

Черт!! Черт-черт-черт! Все теоретические схемы летят, похоже, в пизду. Жизнь, мать ее, властно вступает в свои права. Вот блядство, а?!.. Что же делать? Что делать? Блажен муж… блажен муж… яко кадило… научи мя… научи мя… Ладно, в общем, в камере на досуге подумаю. Время будет.

В камере Костя отчитывает за что-то Андрея. «В этой бане хуй попаришься!» (В смысле, здесь вам не тут! Не у Пронькиных! Не расслабляйся!)

Вот-вот! Это, блядь, и мне не мешало бы послушать. И принять к сведению. На ус себе намотать! Расслабляться тут действительно не стоит.

«Блюдите убо, како опасно ходите, не якоже немудри, но якоже премудри…», то есть: «Итак, смотрите, поступайте осторожно, не как неразумные, но как мудрые…» (Послание к ефесянам святого апостола Павла, V, 15). Итак, будем впредь «поступать осторожно». «Не как неразумные, но как мудрые». Не молоть, блядь, чего не попадя!! Как последний мудак! Тьфу! Да, но… Научи мя… научи мя… научи мя…

6 мая, вторник

Угораздило же бедного адвоката прийти именно тогда, когда нас увели в баню! В результате ему пришлось прождать меня чуть ли не два часа. Ну, его проблемы…

А в остальном — день междупраздничный, народу никого. Так что и туда и обратно провели «по зеленой». Даже в стакан не сажали.

(Всегда бы так!)

Андрея дергали к куму. Про меня, естественно, пытали. Что да как.

Э-хе-хе… Ну, что тут скажешь? Повторяется история с Костей. Как ко всему этому относиться? Что думать? Андрею ведь тоже есть, что терять. Очень даже есть! Мать у него там, кажется, больная…

Дедушка-бабушка совсем старенькие… («Боюсь, что больше не увижу!»)

Да что там говорить! Всем тут есть, что терять. Все ведь под Богом, то бишь под кумом ходим. В ад никому не хочется! Каждый на что-то надеется. И с каждым, значит, можно «работать»…

Ну, кроме разве что меня. Для меня местные лешие и домовые не опасны. Я им неподвластен! Мной занимаются «высшие силы». Бомонд ада! Ни кум, ни начальник оперчасти, ни даже сам «хозяин», начальник тюрьмы — ни один из этих местных злыдней, из этих низших духов зла не в состоянии абсолютно никоим образом повлиять на мою судьбу. Ни на йоту ее ни улучшить, ни ухудшить! От них ровным счетом ничего не зависит. Решение по мне принимают не они. На мне лежит знак бездны.

И билет в преисподнюю мне уже забронирован. Надежд — никаких!

«Ступай ж, душа, во ад и буди вечно пленна!..»

Впрочем, оно даже и к лучшему. Что надежд нет. Ну, их, эти надежды! От них одни только беспокойства. Да нервы! Да здоровье портится! В общем, одна только морока.

А так — полнейшая безмятежность и ясность духа. Время остановилось. История повернулась вспять. У МММ снова нет проблем!

Их не было в самом начале, когда все только начиналось, и колесо только начинало свое вращение. Затем, по мере того, как оно раскручивалось, появлялись, естественно, и проблемы… (Точнее, блядь, сыпались, как из рога изобилия! Прямо по Щедрину: «Только было решишь, что чаша бедствий испита тобой до дна — как вдруг пожалуйста! Оказывается, что наготове еще целый ушат!») И вот колесо наконец-то совершило свой полный оборот, остановилось, и все снова вернулось на круги своя! У меня снова нет проблем!

В аду нет проблем. Сюда заказан путь даже надежде. Здесь все проблемы заканчиваются. Тупик! Конечная станция. Конец дороги.

Преисподняя. Бездна. «Просьба освободить вагоны».

Что ж, тем лучше! Значит, так тому и быть! Будем учиться жить в аду.

Изучать преисподнюю. No problems! (Кстати, вот и первый вопрос.

Почему черти, эти духи раздора, между собой не ссорятся? Против Бога было восстание, а против Дьявола — нет! Власть Сатаны в аду незыблема! Аггелы едины. Почему? Надо будет спросить при случае. Поинтересоваться.)

Р.S. Андреев подел прислал еще одну мульку. «Напиши хоть что-нибудь. Скучно. Можешь даже нафантазировать». (Я сомневаюсь, что Андрей может что-то «нафантазировать»…)

7 мая, среда

Ночью был шмон в двух соседних камерах. Днем — в хате напротив.

Что это с ними? К праздникам готовятся?

Выставили днем раму и отдали сестре-хозяйке. Теперь окно у нас постоянно открыто. Будем надеяться, что особых холодов уже не будет…

Косте пришел наконец из Мосгорсуда ответ на касатку. «Оставить без изменения».

— И что теперь?

— Приговор вступит в законную силу и — в Мордовию!

— И когда?

— Скорее всего, уже в июне… Изверги. Ничего человеческого! Мама старенькая на иждивении. Жена больная, беременная. Терпила просил, чтобы скостили срок! И ни хуя!

— Терпила просил? Сам?

— Терпила писал ходатайство в Мосгорсуд, что он не согласен с приговором. Что он слишком жестокий. И все равно плюнули! На очной ставке он кричал следователю, что я, мол, претензий не имею!

«Отпустите его! Я вижу уже, что он все осознал!» — А следователь говорит: «Поздно уже! Я не могу теперь его отпустить. Ты заявление написал».

— Переживаешь?

— Я-то нет. Я-то знал, что на девяносто процентов так произойдет.

Жену жалко! Бедолагу. Она меня до этого семь с половиной лет ждала.

А теперь еще девять с половиной ждать. Я и на воле-то был всего десять месяцев. Что я вообще в жизни видел?!

За чаем Витя рассказал, как в свое время выбивали показания из его знакомого.

— Ему наркоту подбросили и на Петровку привезли. А там уже бить стали, на убийство колоть. Он чувствует уже, что не выдержит больше, сейчас все подпишет! Взял — и зубами вену себе перегрыз на руке! Ну, его сразу на больничку. А оттуда уже на Петровку не вернули. Так и съехал потом. Сначала под подписку. А потом и вообще.

Р.S. Выяснили, кстати, у дежурного мусора, почему часы в камеру нельзя. «Чтобы не организовали побег».

8 мая, четверг

Завтра праздник, поэтому на проверку выводили раздетыми (как обычно в пятницу выводят). Какая-то новая врачиха. Вите сказала: «А я Вас помню. Вы за эти шесть лет почти не изменились». Ого!

Интересно…

Возвращаемся в камеру. Витя в каком-то взбудораженно-мечтательном настроении. Сам на себя не похож. Даже про сон забыл.

— Представляешь, Серег, я за этой врачихой ухаживал шесть лет назад. Она тогда еще какой-то практиканткой была. Ее даже одну в кабинете не оставляли. Ну, я ей комплименты всякие говорил, конфеты дарил. Ухаживал, в общем.

— И как она твои ухаживания, принимала?

— Принимала. Конфеты брала… А сейчас она майор уже.

— Интересно, замужем?

— Кольца нет…

— Ну, так ты к ней на прием попросись! Заяву напиши, что болен, мол. Страдаю. Только Вы меня спасти можете. Исцелить!

— Все! Решено! Пишу!!

— Конечно, пиши. Она же тебе прямым текстом сказала, что помнит.

Чего тебе еще нужно? Чего тебе она еще должна сказать? Что пиши, мудак, заявление о встрече? Это уж ты сам должен!.. А кстати! А тогда-то у вас чем кончилось?

— Меня в другую тюрьму перевели. На Бутырку.

— Понятно. На этом, значит, ваш тюремный роман тогда и завершился?.. Но ты хоть теперь-то не оплошай! Честь нашей камеры поддержи! Она же, блядь, тебя шесть лет ждала! В натуре! Ты хоть колбасы, что ли, пред свиданием побольше поешь…

— С вами тут поешь!..