Весь Генри Хаггард в одном томе - Генри Райдер Хаггард

Я посмотрел и увидел, что из жерла вулкана поднимается огромный клуб дыма, наподобие того, что выплывает из трубы паровоза, котел которого раскалился, только многократно увеличенный. Паровой двигатель в таких обстоятельствах начинает свистеть, и гора тоже издавала звук, громовой рокот, жуткий для человеческого уха.

— Что там еще стряслось, Ханс? — крикнул я.

— Не знаю, баас. Наверное, вода с огнем говорят между собой внутри горы, баас, твердят, как они ненавидят друг друга, будто сварливые муж с женою в маленькой хижине, откуда им не выбраться. Жена шипит и плюется, баас, а муж топает и кричит… — Ханс сделал паузу, уставился на вершину горы, а потом закончил свое весьма образное объяснение: — Ну да, топает и кричит. Вы только поглядите туда, баас!

В этот миг с оглушительным грохотом, который походил на несказанно усиленный раскат грома, вулкан будто бы раскололся надвое, и вершина его унеслась куда-то в поднебесье.

— Баас, меня зовут Владыкой огня, верно? Так вот, этим огнем я не повелеваю, и сдается мне, что чем дальше мы от него окажемся, тем лучше для нас будет. Allemachte! Смотрите!

Ханс указал на широкий поток пламенеющей лавы, что вырвался из клубов дыма и пара и помчался к озеру. Лава вонзилась в воду всего в паре сотен ярдов от нас, подняв в воздух фонтан пара и пены, как торпеда при взрыве.

— Гребите скорее, если вам дорога жизнь! — крикнул я валлу, и те торопливо схватились за весла.

Когда лодка развернулась — на это ушла, казалось, целая вечность, — моим глазам предстало поистине поразительное и пугающее зрелище. Дака уже не стоял на краю обрыва; нет, он стремглав несся к озеру, а за ним тек поток раскаленной лавы. Верховный жрец приплясывал на бегу, словно его конечности обжигал горячий пар. Вот он с головою нырнул в воду, и в тот же миг над озером вздыбилась громадная волна, порожденная, должно быть, каким-то подводным взрывом. Волна двинулась на нас, и Дака был на ее гребне.

— Этот жрец напрашивается на то, чтобы его проучили, баас! — сказал Ханс. — Он вдосталь порезвился на своем острове, а теперь желает пожить на берегу.

— Неужели? — отозвался я. — В лодке места для него не найдется.

И достал револьвер.

Волна приволокла Даку почти вплотную к нам. Жрец сумел выпрямиться, верно подкинутый давлением воды, и чудилось, будто он стоит на гребне волны. Вот он, увидев нас, принялся выкрикивать проклятия и потрясать кулаками, грозя, похоже, Сабиле и Иссикору. Жуткая была картина, друзья мои.

Однако Ханс нисколько не устрашился. В ответ он показал Даке сперва на меня, потом на Сабилу и, наконец, на себя, после чего, поддавшись свойственной туземцам неистребимой вульгарности, приставил палец к носу и, что называется, состроил верховному жрецу козью морду.

Волна обрушилась, и Дака исчез — «пошел искать Хоу-Хоу», как выразился Ханс. Таков был конец этого незаурядного злодея.

— Знаете, баас, — произнес готтентот, — я рад, что жрец Дака успел узнать, кто именно отослал его к его богу, с которым он точно свел близкое знакомство, иначе не был бы таким злым. Скажите, баас, ну разве мы не молодцы? Ведь все наши придумки оказались удачными! А я уж было решил, баас, что нам конец. Это когда я влез на лодку, а вон те болваны отказались плыть за вами и за женщинами, потому что это якобы против закона. Баас, когда я надевал одежду — она ничуть не промокла, я ведь хитрый, баас, а потому попросил их помочь вам, еще когда был совсем голый, — так вот, я все думал, что, может, мне стоит пристрелить одного из них и тогда остальные образумятся. Но я сказал себе, баас, что надо подождать и посмотреть, как будет дальше; если я пристрелю одного, другие могут стать только упрямее: возьмут да сдуру и убьют меня, а потом уплывут прочь. Я ждал, и баас должен согласиться, что это было правильно, ибо все получилось как надо. Это достопочтенный отец бааса постарался, глядя на нас с небес.

— Верно, Ханс, но если бы тебе пришлось сделать выбор, скажи, кого бы ты застрелил? — спросил я. — Вождя Валлу?

— Нет, баас, он старый и глупый, как дохлая сова. Я бы застрелил Иссикора, потому что он мне изрядно надоел. И между прочим, я бы заодно спас госпожу Сабилу от необходимости терпеть его много-много лет. Какой толк от мужчины, баас, если он знает, что его женщину отдали демону, но все равно сидит в лодке, причитает и твердит, будто древние законы нельзя нарушать, иначе всех проклянут? Именно так все и было, баас, когда я попросил его приказать грести к берегу.

— Не знаю, Ханс, не знаю. Пусть Иссикор с Сабилой сами решают между собою, а ты лучше помалкивай, договорились?

— Конечно, баас, но потом госпожа Сабила непременно одумается, и настанет час расплаты, как всегда бывает, когда есть за что расплачиваться. Мне жалко Иссикора, баас, он уже не будет таким красивым, когда госпожа с ним поквитается. Только представьте, он станет просить, чтобы Сабила его поцеловала, а та его в ответ — хрясь! хрясь! — по щекам. Смотрите, баас, она уже повернулась к жениху спиной. Ну да мне-то все равно, баас, и вам тоже, вы бы лучше с госпожой Драманой разобрались. Она-то не отворачивается, баас, а, наоборот, так и пожирает вас глазами и наверняка думает, что наконец-то отыскала себе достойного Хоу-Хоу, пускай он мал ростом, потрепан жизнью и довольно уродлив, а его вихры торчат, как сорняки на поле. Важно то, что внутри, а не то, что снаружи, баас; женщины частенько говорили мне это, когда я был помоложе.

Тут, с восклицанием, которое я не стану сейчас воспроизводить, но о котором легко догадаться, поскольку никому не понравится, когда столь откровенно описывают его наружность, я занес ружье, намереваясь несильно стукнуть Ханса по пальцам ног. Однако в этот миг мое внимание было отвлечено от вздорной болтовни, при помощи которой готтентот выражал свою радость от спасения, очередным