Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов

жестокости капиталистов, не абсолютному недостатку в нас духовных сил, а безумному нашему пренебрежению к собственным силам, слепоте и бессознательности». «Мы сами не знаем, чего хотим, мы сами губим то, что уважаем, и сами молимся тому, что отрицаем, мы не имеем ясного сознания о собственных стремлениях, – вот в чем причина жестокой борьбы между богатыми и бедными, борьбы, которую все признают одним из главных зол современной жизни, – предлагал Рыкачев «нестандартный» взгляд на истоки «порочности» капиталистической системы. – Нужно раз навсегда запомнить, что заблуждение способно управлять исторической жизнью, и социальные миражи способны направлять в ту или другую сторону общественные силы. И, запомнив про эту силу заблуждения, мы больше будем верить и в силу истины, ибо заблуждение бессильно пред истиной, и лучше оценим значение таких идеалистов, как Рёскин, которые кажутся утопистами, а на самом деле суть разрушители утопий и вредных миражей». Таков был вердикт, вынесенный Рыкачевым обществу рубежа XIX–XX веков и звучащий вполне актуально спустя столетие…

Осмысление Рыкачевым узловых проблем капиталистической цивилизации неизбежно ставило перед ним вопрос о соотношении экономической свободы и государственного регулирования. «Если раньше было удобно ограничиваться простым правилом о наибольшем количественном сокращении правительственного вмешательства, то теперь главная забота должна быть о качественном улучшении правительственной деятельности, – заявлял ученый. – По мере усложнения и укрепления экономических связей между каждым и всеми, и всеми и каждым, перед правительствами всех стран встают все более тонкие и ответственные задачи, которые неизбежно усиливают влияние правительственной власти и в то же время требуют от нее все большей подвижности, энергии и талантливости».

Исследование эволюции капитализма было также связано с выяснением роли государства, предпринимателей и рабочих организаций в урегулировании отношений между трудом и капиталом. Устранение конфликтов и замена их мирным и деловым сотрудничеством рабочих и работодателей – в этом, как считал Рыкачев, заключалась «разумная политика» по рабочему вопросу. Участвуя в дискуссии о мерах по предотвращению стачек, «образцом для разумных подражаний в других странах» Рыкачев считал успешный социальный эксперимент, впервые проведенный в Новой Зеландии, где го февраля 1900 года законом было установлено обязательное применение третейского суда для разрешения споров между рабочими и предпринимателями. Вместе с тем главную роль в деле защиты интересов рабочих Рыкачев отводил профсоюзам, при помощи которых пролетариат ставит «предел жестокому могуществу капиталистов и понемногу изменяет сам капитализм». Ученый признавал «полезным и необходимым» государственное вмешательство в решения третейского суда, однако подчеркивал разные цели профсоюзов и государства: «…какие бы законы ни вводились в пользу рабочих, профессиональные союзы всегда останутся необходимыми. Цель профессиональных союзов – добиваться для рабочих все большего, все лучшего. Государственное же вмешательство имеет целью установить только минимум или низший предел, ниже которого не должны опускаться даже самые слабые, или самые отсталые из рабочего класса».

Обосновывая необходимость «нейтральности профессиональных союзов» по отношению к политическим партиям, Рыкачев предостерегал рабочих от увлечения социалистическими идеями, «упований» на скорую гибель капитализма: «Нельзя еще сказать, что социалистическое учение доказано и принято наукой. Может случиться, что предсказание о социализме окажется ошибочным… Поэтому и профессиональные союзы не должны принуждать своих членов быть социалистами… Если человечеству суждено будет перейти от капитализма к социализму, то произойдет это не в виде огромного разрушения или катастрофы (как думали некоторые социалисты в прежнее время), а путем осторожной передачи всех накопленных, огромных и драгоценных сил из рук капиталистов в руки рабочих. А пока мы видим, что где силен капитализм, там сильны и профессиональные союзы, и наоборот…»

«У нас в России и капитализм гнилой, и профессиональных союзов почти совсем нет, – констатировал Рыкачев. – Ноу нас есть большое преимущество. Мы можем учиться у других народов по их прошлой истории, чтобы не повторять старых ошибок… При свете широкого опыта нам будет легче понять особые условия русской жизни и ответить на запросы жестокого времени, нами переживаемого».

Всесторонне освещая в своих публикациях зарубежный опыт рабочего движения, Рыкачев анализировал также и развитие рабочей кооперации. Отмечая ее прогрессивную роль в деле «усвоения трудящимися массами практики и психологии капиталистического рынка», Рыкачев и здесь подчеркивал негативное влияние социалистов, стремившихся возглавить это движение: «Вместо того чтобы оздоровлять и укреплять принципы честного торгового соперничества, принципы, которым дело кооперации обязано своими лучшими победами… они мечтают о том, как бы ослабить элемент соперничества и в конце концов совершенно убить свободный рынок… Мысль социал-демократа, откуда бы она ни исходила, приходит к одному и тому же тупику – к идее общества-Левиафана, все в себя поглотившего, все себе подчинившего, все устрояющего и направляющего из единого центра. Но не в этом направлении идет экономическое и социальное развитие», – убежденно заявлял Рыкачев.

Наряду с анализом развития капитализма и его последствий в промышленности серьезное внимание Рыкачев уделял актуальному для России зарубежному опыту развития сельского хозяйства и самоорганизации крестьянства: «Усиленный интерес к деревне, вызванный у нас в последнее время всеобщим сознанием нашей бедности, нашего невежества и некультурности, совпадет, к счастью, с возрастающим интересом к деревне и земледелию во всех культурных странах». Одним из проявлений последней тенденции, по словам Рыкачева, стала «идейная переориентация города и деревни», обозначившая «новый светлый путь» европейской культуры под лозунгом «Назад из города в деревню!», предсказанный еще социалистами-утопистами. «Возвращение в деревню не будет возвращением к старине, – высказывал Рыкачев собственное мнение по данному вопросу. – Деревни станут похожи на города, а города станут похожи на деревни».

Похоже, вовсе не исключая в будущем такой же перспективы для русской деревни, Рыкачев все же обращал внимание соотечественников на более актуальные для наших крестьян проблемы – в частности на задачу их политической самоорганизации для борьбы за свои интересы. Весьма поучительным в этой связи Рыкачев считал новое явление в жизни Западной Европы – стремительное развитие самостоятельного крестьянского движения, например в Швейцарии, где уже к началу XX века представительские организации всех слоев населения имели реальную возможность влиять на политику правительства. Отмечая безусловную полезность крестьянских объединений, Рыкачев в 1904 году предвидел в недалеком будущем и образование «самостоятельной крестьянской партии» как «противовеса искусственному упрощению задач, общепринятому в социалистических программах». Как сторонник общественной солидарности, Рыкачев с удовлетворением отмечал наметившиеся на Западе признаки сближения крестьянства и пролетариата: «Когда-нибудь крестьяне и рабочие должны будут осознать, что кроме общих врагов их соединяет также и общность внутренних задач».

Погружение Рыкачева в исследование экономических проблем современности подводило его к мысли о «несомненном параллелизме между новыми формами денежного хозяйства, с господствующей в нем стихийной силой рынка, с автоматическим приспособлением массового спроса к массовому предложению и предложения к спросу, и новыми политическими формами, держащимися на стихийной силе массовых голосований,