Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции - Лев Кривицкий

Другое направление, или другая сторона поиска закономерностей в дикой природе состояла в установлении подобия между стихийными природными явлениями и отношениями в человеческих сообществах. Выдающийся французский учёный Леви-Брюль на основе анализа этнографических материалов и изучения этой второй стороны первобытной познавательной активности сделал вывод о «дологическом» характере мышления людей, живущих в условиях палеолита. На такой вывод исследователя натолкнула крайняя фантастичность мышления этих людей, наличие в нём множества предрассудков, нелепых верований и установок. Вывод этот, однако, не выдерживает критики. К выработке первичных религиозных представлений людей подготовила не дологичность их мышления, не отсутствие в нём логики вследствие неразвитости мозга или недостаточной способности к правильным выводам, а наличие ряда объективных обстоятельств, постоянно сопутствующих их жизни и оказывавших жёсткое давление на их мышление. Люди постоянно оказывались в ситуациях, когда успех их деятельности зависел не от прилагаемых ими усилий, а от действия внешних стихийных сил природы, источников которых они не знали, но от которой полностью зависели.

Вполне логично было предположить, что вся природа, все эти звери, ветры, дожди, грозы, холода, реки, холмы, деревья, солнце, луна, звёзды и другие чувственно воспринимаемые формы в своих намерениях направляются силами, похожими на человеческие, и на эти силы можно влиять при помощи определённых человеческих действий. Антропоморфизм в мировоззрении первобытных людей был, таким образом, не нарушением работы разума, а закономерным результатом ситуаций познания и практического взаимодействия людей с окружающей природой. Естественный человеческий способ восприятия позволял людям получать конкретные знания, осваивать окружающий мир и ориентироваться в нём, получая в результате конкретных усилий конкретную охотничью добычу, но находясь при этом в состоянии перманентной войны со всем животным миром. В рамках этого способа восприятия люди могли вполне чётко отделить людей от животных, живое от неживого, одушевлённое от неодушевлённого.

В этом отношении у них не было никаких иллюзий. Но ужасающая неопределённость причин, по которым происходят изменения, наличие огромного числа случайностей, которые так портят человеческую жизнь, беззащитность человека перед могучими силами природы побуждала их выработать своеобразный искусственный способ восприятия и представления явлений, явившийся прямым следствием принципиальной невоспринимаемости этих причин. В основе этого искусственного способа восприятия, на десятки тысяч лет опередившего создание искусственных способов восприятия в науке XX века, лежал всеохватный антропоморфизм. Этот антропоморфизм был также отчасти следствием давления культуры и языковых структур, обозначающих объекты и их действия и обусловливающих познание природы и мировоззрение первобытного человека. Культура носила синкретический характер, сплавляя в нерасчленённом, нерасторжимом единстве зачатки философского и религиозного мировоззрения, пранаучного познания, изобразительного, музыкального и танцевального искусства. Такая культура не могла не быть антропоморфной, переносящей отношения в человеческих сообществах на весь объективный мир. Религиоведы выделают множество онтологических, гносеологических, психологических, практических и прочих причин возникновения религии, религиогенеза. Однако вне их поля зрения остаётся одна из ведущих гносеологических причин – антропоморфный способ восприятия и представления (истолкования) явлений, способ мобилизации сознания на познание принципиально невоспринимаемого. Этот тип познания, несмотря на его иллюзорность и фантастичность (что коренным образом отличает его от современных научных ИСВ) имел колоссальное практическое значение для людей первобытных сообществ. Вера в несуществующие связи явлений, основанная на псевдознании и принимавшаяся за абсолютное знание, очеловечивала Космос и становилась мировоззренческим стержнем развития культуры. На природу распространялся тот реципрокный альтруизм, который действовал очень давно в человеческих и даже предчеловеческих сообществах в виде обмена разнообразными услугами.

Соответственно в магических действиях проявлялось не только повторение действий, принесших успех в реальной деятельности. В них выражалось стремление услужить неким антропоморфным силам, управляющим природными стихиями и сделать их склонными к подобным действиям в реальности. Не нужно оглуплять наших первобытных предков. Если бы не антропоморфизм их мировоззренческой ориентации, ритуальное убийство животных, чтобы способствовать удачной охоте, или разбрызгивание воды, чтобы вызвать дождь, показалось бы им полной чепухой, как это кажется нам. И тем не менее миллионы людей в цивилизационном мире, причём очень неглупых, умоляют несуществующее антропоморфное Существо о ниспослании всяческих благ, и это вовсе не кажется им (и не является) чепухой. Это – органический элемент мобилизации человеческих сил на жизнь в жестоком и бесчеловечном мире, где самые лучшие (а порой и не очень), самые главные устремления человека наталкиваются на жёсткое сопротивление обстоятельств, и очень нужна моральная поддержка могущественных антропоморфных сил, чтобы мобилизовывать себя на преодоление обстоятельств и терпеливое отношение к тяготам жизни.

Развитию и закреплению антропоморфных представлений первобытных людей способствовало состояние перманентной войны с животным миром и со стихийными силами природы. Необходимость мобилизации сил на эту первую в истории человечества глобальную войну требовала определённой идеологии, которая находила подкрепление в практике магических действий и отражение в первобытном монументальном искусстве. Ритуальное убийство нарисованных животных придавало охотникам уверенность в своих силах, способствовало мобилизации духа перед охотой, мало отличавшейся от сражения.

В наскальной живописи часто изображались крупные животные в воинственных позах, пронзённые копьями. В пещере Шове были изображены главным образом наиболее опасные животные – хищные звери и животные – гиганты – мамонты, пещерные львы и медведи, шерстистые носороги. В пещере Ласко магические обряды продолжались несколько тысяч лет. Во многих пещерах обнаружены отверстия от копий на телах нарисованных зверей. Часты изображения ран и вытекающей из них крови в виде полосок. Рядом с изображениями зверей помещались изображения ям – ловушек, специальных изгородей, применявшихся как непреодолимые препятствия бегству животных.

Некоторые изображения служили как бы наглядными пособиями для метателей копий. Таковым было, по-видимому, изображение мамонта с анатомически правильным нанесением красной охрой силуэта сердечной мышцы внутри его тела. Антропоморфизм в восприятии природы приводил и к вере в человеческую сущность, скрывающуюся под звериной шкурой, у животных, в возможность оборотничества, т. е. превращения людей в животных и обратно, в наличие половых связей между людьми и животными с рождением в результате полулюдей – полуживотных, многие из которых изображены на стенах пещер. На этой основе с переходом к родовой организации человеческих сообществ стал формироваться тотемизм – вера в происхождение того или иного рода от предка – животного или даже растения. Думается, что часто встречающиеся в первобытном искусстве статуэтки так называемых «палеолитических Венер» – женщин с огромными грудями и бедрами – также изображают в символической форме матерей – основательниц определённых родов. Эти уродливые фигуры не были, разумеется, символами женственности, они изображали в гипертрофированном виде беременность и символизировали плодоношение как источник продолжения рода.

По мере совершенствования охотничьего оружия охота становится более безопасной, а война с животным миром – всё более истребительной. Очень длительное время в эпоху позднего (верхнего) палеолита огромные стада животных приледниковой тундростепи, тем не менее, продолжают воспроизводить понесенные потери и обеспечивать видовое процветание своего основного противника, человека. Европа остаётся континентом, обеспечивающим наибольший прогресс человека и в техническом, и в социальном отношениях. Первый в истории человечества «закат Европы» начинается с началом необратимого, по крайней мере в масштабах полутора десятков тысячелетий, глобального потепления. О это блаженное тепло, которое так любят лишённые шерсти потомки обезьян! Как больно оно ударило и по животным, и по людям! Наряду с ощущениями комфорта оно принесло людям тяжкие проблемы и вызвало экологический кризис такой силы и мощи, что европейская часть человечества не могла оправиться в течение тысячелетий и надолго оказалась на периферии развития протоцивилизаций. Человек явно побеждал в войне против животного мира, но эти победы оборачивались против него самого, проявляя себя оскудением пищевых ресурсов и отсталостью палеоцивилизации.