Королевская канарейка (СИ) - Анна Кокарева

продавать и отказался, а подарить подарит. Порадовалась про себя, что приступ щедрости не снизошёл на гнома в свинарнике — что бы я делала с поросёнком?

Перемеряли на меня, по ощущению, половину коллекции. Удивилась, когда роскошное многорядное ожерелье «Сапфиры Манвэ», расплескавшись по груди, вдруг как будто слилось со мной — не затмевая меня и не тускнея на мне, подчёркивало синеву глаз, золото волос и даже мрачноватую усмешку, которую я только сейчас и заметила. До этого казалось, что улыбаюсь вежливо. М-да, не очень-то вежливо.

Мастер Телхар, увидев, тут же руками от себя повёл и выдохнул резко — я поняла, что да, раритет будет моим, хоть бы я и отказывалась. Гнумий король только крякнул, а Трандуил засиял восхищённо, глядя то ли на меня, то ли на ожерелье — как счастливый владелец неслыханного сокровища:

— Ты прекрасна, возлюбленная моя, — и осторожно, как к крыльям бабочки, сзади к шее прикоснулся, расстёгивая ожерелье, тут же принятое Телхаром.

Тот понёс его куда-то — видно, упаковывать подобающе, а я почувствовала себя опустошённо, как всегда после нудного для меня занятия примерки чего бы то ни было. Прикоснулась к холодному стеклу — огромное тёмное зеркало, обрамлённое роскошной, золотой в красных и синих каменьях, рамой, изогнутыми ножками врастало в пол. Подумалось, что здесь, наверное, удобно было бы вызвать Темнейшего и попросить хоть ненадолго увидеть сына, и это то, чего мне действительно хочется. Сердце привычно заныло, подступили слёзы, но Трандуилу ничего не сказала — говорил же он, что речи об этом будет вести только в Эрин Ласгалене, да и не факт, что хочет посвящать гномов в такие подробности.

— Не сейчас, — он сочувственно приобнял, — ты никнешь, как сорванный цветок, emma vhenan, это разбивает мне сердце. Доверься, я смогу утешить тебя, потерпи, дай немного времени… Ты устала, и поздно уже…

Обернулся к Фрару, извиняясь, что не сможет увидеть другие сокровища, и король повёл нас обратно. Мне показалось, что он облегчённо выдохнул — кто знает, что ещё выдурил бы эльфийский владыка у гномского, спустись мы пониже.

Ужин накрыли в спальне, как вчера, но ела я в одиночестве — Трандуил должен был присутствовать на пиру в честь гостей, а меня по слабосильности освободили от представительских функций, что вызвало горячую благодарность. Ноги одеревенели от ходьбы по бесконечным лестницам, в глазах так и стояли брильянтовые россыпи — но это не помешало намяться божественными ватрушками, запивая их молоком. Подумала и ещё чего-то, похожего на гретое смородиновое вино с травами тяпнула, с мыслью, что впечатления и ноющие мышцы ног помешают заснуть, а это наверняка усыпит.

Не знаю, что за травок в него намешали, но, вместо того, чтобы уснуть, начала ворочаться, желая мужчину в самом низменном смысле, да ещё и представляла то одного, то другого. Трандуила ждала весьма горячая встреча, но я на несколько секунд закрыла глаза, открыла — и увидела гномку, аккуратно встряхивающую за плечо:

— Цветочная богиня, уже утро, пора завтракать.

Лежащий рядом король лениво потянулся за стоящим рядом кувшином (ах, какая спина, какие плечи!):

— Ох, valie, всё никак не могу привыкнуть, что нет ни одного окна… скучаю по свету, — и, глянув, как я одеваюсь, быстро и уже безо всякой расслабленности: — Ожерелье надень и перстень. Иначе Фрар решит, что тебе не понравилось, и ты ознакомишься с остальным содержимым сокровищницы. Он подарит тебе что-нибудь ещё более ценное, а это ни к чему. Достаточно.

* * *

Двух дней мне хватило, чтобы со страшной силой захотелось продолжить путешествие. Но гнумский король просто так гостей из лапок не выпускал — да и зима на носу была, скучал, видно, и удерживал, сколько мог. То есть неделю. И каждый день я падала в перины, как в омут, а Трандуил приходил, когда я уже спала и уходил раньше, чем проснусь — Фрар желал наслаждаться его обществом. Я тоже желала… кхм… владыкиного общества и на одиноких перинах совершенно извертелась, хоть более вина на ночь не пила.

Зато гномий король обещал короткую дорогу показать, и прекрасным зимним утром таки проводил нас: точнее, с парадного входа по дороге из розового гранита выехали подводы, запряжённые козлами, нагруженные дарами, в сопровождении внушительной охраны из гномов верхом на кабанах. Предполагалось, что по приличным дорогам они доберутся до Эрин Ласгалена за месяц примерно, а мы, через леса и неудобья — за неделю.

Гномы проводники пешком вполне успевали за лошадками, и дорогой считали поросший жидким кустарником сыпучий почти отвесный склон. Эльфийские лошади артачились, но кое-как спускались, королевский и мой олени скакали не хуже козлов, всё им было нипочём. Склон становился всё более пологим, карликовая поросль уступала место хвойному лесу, сыпучие склоны — хаосу обомшелых глыб. Где-то под камнями журчала вода.

Тут гномы распрощались, а мы двинулись дальше. Эрин Ласгален был совсем близко.

133. Кроличья нора

пронёсся мимо тварь косая

алиса следом бац нора

алиса сунулась и саё

нара

© Нестер Пим

Потихоньку вечерело. Спустившись с горы, двигались мы вдоль Быстротечной: она была справа, а Пуща слева. Река ещё не встала, но по краям была наледь, из которой торчали камыши. На той стороне периодически встречались рыбацкие деревушки, и тогда ветер доносил вкусные запахи жилья, домашнего хлеба и копчёной рыбки, а садящееся солнце алым подсвечивало уютные печные дымки. Мои бессознательные принюхивания вызывали у владыки приступы веселья. Он вообще был весел и счастлив, я же чувствовала себя странно… Как будто что-то забыла и не могла вспомнить, а оно вот тут — только ухватись.

Запах копчёностей ассоциировался с медвежонком Бьярки — подумав, что, возможно, неспокойно поэтому, спросила, не может ли он напасть.

— Чтобы быть здесь, ему надо было сделать огромный крюк, огибая Пущу и горы по той части леса, что принадлежит Беорнингам. Маловероятно.

И далее его величество выразился в том смысле, что Стражей Пущи я уже видела, а одного даже сама инициировала. Бьярки хода в эльфийский лес нет — если сунется, его печень быстро вывесят на просушку, и оборотень это понимает прекрасно.

— Мы сейчас с краю, — едущий рядом принц прикрыл глаза и похолодел лицом, и король уставился на него. Всё веселье разом спало.

Леголас, помолчав отстранённо минуту, открыл глаза:

— Нет. Оборотня не чувствую.

Но Трандуила как будто муха какая укусила — нахмурился, поджал губы. Тоже помолчал и обернулся ко мне:

— Сын не чувствует, но ты, Блодьювидд? Неспокойно, да? — и, напряжённо: — Как можно меньше думай, говори всё, что чувствуется, быстрее!

Поджалась: