У каждого свой путь - Любовь Рябикина

Через трое суток с ней произошел сердечный приступ. Марина разругалась в пух и прах с интендантом из-за отказа последнего выдать так необходимые ей гвозди. Вошла в палатку к Огареву, собираясь посоветоваться. Перед глазами потемнело и, не успев сказать и слова, начала заваливаться на спину. Полковник кинулся к ней, опрокинув стол. Дико закричал, увидев побелевшее лицо женщины:

— Санинструктора сюда!

Вместо медика влетел Вацлав. Увидев лежащую Маринку и орущего командира, подхватил женщину на руки и отнес на кровать. Спросил:

— Что с ней?

Геннадий Валерьевич крикнул:

— Я откуда знаю! Вошла и вдруг упала. Дышит?

Андриевич приложил ухо к груди женщины:

— Прерывисто. По-моему сердце… Куда этот чертов медик пропал?! Когда требуется, вечно его не найдешь!

До интенданта мигом донеслась весть о приступе у Степановой. Он прилетел в палатку командира изжелта-зеленый:

— Да если бы я знал, что так будет, что бы я не выдал эти проклятые гвозди? Разве можно так по пустякам расстраиваться?

Вацлав обернулся:

— Так это она из-за тебя?… Да я тебя сам сейчас по палатке размажу…

Если бы Огарев и прапорщик Чепыгин не повисли на его плечах, интенданту пришлось бы провести много дней в санчасти. Андриевич отбросил «защитников» в стороны, но майор уже исчез, благоразумно сбежав из командирской палатки. Вацлава еле успокоили. Растерявшийся парень санинструктор с ходу сообщил, что он не врач, а только медбрат. Позвонили в сельскую больницу и попросили прислать врача. Там, едва узнав, кому требуется помощь, мигом нашли и машину, и бензин, и лекарства. Через пять минут в палатку влетела настоящий врач в одном халатике и без куртки, несмотря на холода. Вколола Марине несколько ампул успокаивающих средств и обернулась к столпившимся военным:

— И что вы за мужики? Ей увольняться надо с такой болячкой, а она у вас, как лошадь пашет! То в станице чего-то добивается, то с нашими детьми занимается, то еще что придумает. Что ваш интендант делает? Грош ему цена, раз он все на бабу навесил! Как хотите, а я требую связи с московским начальством! Пусть убирают Марину Ивановну из армии. Ей покой нужен. Она долго не выдержит с такими нагрузками. Я не уйду, пока вы не соедините меня с Москвой!

Андриевич искренне обрадовался и едва не обнял женщину. Замахал руками перед ней:

— Милая, пошли! Сам соединю! Только ты сама генералу скажи все, что сейчас говорила…

Докторша яростно кричала в трубку:

— А я говорю, что вы обязаны ее уволить из армии вчистую! Вы там вообще, понимаете, что с ее измотанным сердцем самое лучшее в лесу жить? Что?

Женщина слушала то, что говорил генерал с таким изумлением, что Андриевич испугался и прошипел:

— Давите на него, пусть увольняет Марину…

Женщина, закончив слушать, стащила наушники и уставилась на него:

— Зачем давить? Евгений Владиславович и так согласен со всем, что я говорила. Да еще добавил, что Марина Ивановна собирается работать в дальнейшем лесником… Это что, серьезно? Из депутатов — в лесники?..

Вацлав облегченно рассмеялся:

— Удивлены? В этом вся Марина состоит, сплошная куча противоречий!

Обратив внимание, что кольца у женщины на руке нет, а сама она довольно привлекательна, спросил:

— Вы замужем?

Докторша с усмешкой поглядела на него:

— Вдова. Муж на чеченской погиб… — Заметив интерес, резко сказала: — У меня двое детей!

Смутить Вацека ей не удалось. Полковник воскликнул:

— Прекрасно, что есть дети! А я разведен. Жена бросила, пока я воевал и с новым мужем за границей скрылась. Может, с вами наладим мосты?

Она обмерла на мгновение, а затем возмутилась:

— Да что вы себе позволяете? Я что, шлюха из борделя?!

Вацлав спокойно ответил:

— Вы мне нравитесь, вот и все…

Женщина смутилась и отвернулась. Ее уши горели маковым цветом. Щеки полыхали. Она не выдержала и бросилась вон из радиорубки. Запнувшись на пороге, грохнулась вниз, минуя лестницу. Ухнулась в грязь в своем беленьком халате и горестно вскрикнула. Все лицо оказалось залеплено грязью. Полковник кинулся следом. Выловил из лужи и поставив перед собой. Сам стащил с нее грязный халат, обратив внимание на стройную фигуру, затянутую в черную прямую юбку и белый свитерок. Обтер лицо чистой спинкой халата. Накинув на плечи собственную снятую куртку, упрямо спросил, держась за воротник:

— Ну так что, я могу ухаживать за вами?

Докторша смотрела на него безумными глазами, надеясь увидеть подвох. Серые глаза внимательно глядели в ее зрачки. Ничего не заметив, расхохоталась:

— Ну это надо! Первый выезд в часть и так вляпаться! Товарищ полковник, вы в своем уме? Может мне вас на психиатрическую экспертизу назначить?

Андриевич твердо произнес:

— Не надо никакой экспертизы. Меня зовут Вацлав Андриевич. А вас?

Женщина посмотрела на грязный халат. Забрав его из рук полковника, полюбовалась на плюхавшие в грязь стекающие капли:

— Ульяна Громова. Как в «Молодой гвардии»…

Андриевич преспокойно направился к палатке, сказав на ходу:

— Вот и ладненько! Я сегодня зайду в медпункт около пяти вечера, все равно мне куртку забрать надо…

Докторша развела руками, поглядев в широкую спину. Сунула руки в рукава его пятнистой куртки. Огляделась по сторонам и растерянно произнесла, направляясь к «скорой» помощи:

— Ну, заходите…

Вацек влез в палатку в одном кителе. Увидев, что Марина очнулась и сидит на постели, довольно произнес:

— Похоже, что я тоже женюсь!

Огарев чуть не рухнул с ящика. Оторопело спросил:

— На солдате?..

Андриевич вытаращил глаза, а потом ответил:

— На докторше! Хватит дурака валять! Нашел женщину себе под стать. С перцем и огоньком. Ты бы слышал, как она с генералом ругалась!

Степанова уныло констатировала, застегивая легкую куртку:

— Н-да… Подвела я вас… Начать начала, а довести похоже, не удастся.

Андриевич подскочил к кровати. Сел рядом, обхватив ее за плечи:

— Маринка! Да ты что болтаешь? Теперь чертову интенданту осталось лишь поддерживать все! С этим-то он и сам сладит. А не сладит, я ему такое устрою, всю жизнь помнить будет! Сегодня хотел… — Он покосился на Огарева и Чепыгина. — Вот эти два умника не дали разобраться…

Геннадий Валерьевич проворчал:

— Ты бы разобрался… Потом выручай тебя из трибунала…

Через две недели Марину Степанову уволили вчистую без всякой медкомиссии. Она горестно вздохнула, услышав об этом от Огарева и тихо сказала:

— Видно, все теперь. Пошла вся моя служба по боку…

Вацлав услышал ее слова:

— Маринка, мы к тебе в лес приезжать будем, чтоб браконьерить и тебе скучно не будет! Спецназ поймать трудно…

Она усмехнулась:

— Дай Бог, что бы хоть кто-то явился. Привыкла я к вам, мужики. Словно к родным привыкла и страшно становится от того, что вы будете здесь, а я там…

Огарев хлопнул ее по плечу:

— Да ладно тебе грустить! У тебя там хлопот хватит! Сама рассказывала… Если что, на помощь всегда придем, только свистни.

Накануне отъезда Степановой старые спецназовцы, прошедшие Афган и Чечню, вечером собрались в командирской палатке. Накрыли стол. Станичники, узнав, что Марина уезжает, не остались в долгу и натащили всякой всячины. Сам атаман Ватутин, выступив вперед, сказал:

— Жаль, Марина Ивановна, что вы уезжаете. Все понимаем и здоровье превыше всего. Понимаем и то, от чего вы нас в июне избавили. Примите наши скромные дары и чтоб на новом месте все у вас получалось, как надо…

За огромным столом, собранном из досок и накрытом обычными газетами, сидело человек около сорока мужиков и всего две женщины: Марина и Ульяна Громова, докторша из станицы. Андриевич уговорил ее прийти. Тосты звучали один за другим. Вспоминали совместные рейды в Афгане и Чечне, погибших друзей и знакомых, подтрунивали над «мужским» прошлым Марины. Наконец она улучила момент и встала с кружкой в руках:

— Мужики! Дорогие мои, любимые мужики! — Обвела всех взглядом. — Сколько вместе пережито, сколько пройдено. Срослась с армией и с вами. Если бы знали, как не хочется уходить. Очень надеюсь, что каждый из вас, хоть раз в год, но появится на моем пороге. За годы войны вы стали мне братьями. Странная штука жизнь: беда толкнула меня в армию, война подарила настоящих друзей, а болячка разлучает и с тем и с другим. Я очень надеюсь, что предстоящая война не коснется ваших сердец, что все останетесь живы. Если кому-то захочется тишины, милости прошу на мой кордон. Там есть пустующие дома, если захотите поселиться. Все самое лучшее в жизни у меня связано с армией. Я хочу выпить за всех вас. Чтобы любимые ждали и дождались, чтобы каждый день был наполнен жизнью и любовью. Пока есть такие мужики, как вы — армия будет жить! На таких, как вы Россия держится. За вас, парни…