Проклятие рода - Шкваров Алексей Геннадьевич

Велел писать духовную.

« Я сам, многогрешный и худой раб Божий Иоанн, пишу сие исповедание своим целым разумом… Заповедую Вам, чада мои, любите друг друга, и Бог мира да будет с вами… Веру в Бога твердой и непорочной держите… держите ее до смерти… ничем не разделяйтесь: и люди у вас пусть сообща бы служили, и земля была общая, и казна бы была общая, ибо так вам прибыльнее… правду и равенство давайте слугам своим, послабляя прощение, зная, что и вам Господь есть на небесах… подобает царю три вещи иметь: как Богу не гневаться, как смертному не возноситься и терпеливым быть к согрешающим… сына своего Иоанна благословляю всем царством Русским, чем благословил отец мой, князь великий Василий, и что мне Бог дал… даю города ему и волости… да сына же своего Федора благословляю крестом золотым с мощами Ивана Грязного, даю ему города Суздаль с волостями, Шую с волостями…, Кострому и Плес… Ярославль… а Бог даст мне сына с женою моей Анной, я ему благословляю город Углич… Кашин… Верею… Ярославец… Я Бог даст мне дочь с женою Анною, я ее благословляю, даю город Зубцов с волостями… да благословляю жену мою Анну, даю ей город Ростов с волостями… а что дал жене своей и детям своим казны своей, то писано в казенном списке…а что учинил опричнину, это на воле детей моих, Иоанна и Федора: как им прибыльнее, пусть чинят, а образец им учинен готовый… а кто сию мою духовную грамоту порушит, тому Бог судья, не будет на нем моего благословения…»

Штаден записал в своих воспоминаниях: «С этим пришел конец опричнине и никто не смел ее поминать… И все земские, кто только оставался в живых, получили свои вотчины».

Изнуренный гонец доставил в Новгород долгожданную весть: В результате ожесточенного сражения на Молодях у Воскресения татары были наголову разгромлены, Девлет-Гирей «пошел в Крым сильно наспех», а большая часть оставленных им «крымских людей» была перебита, потонула в Оке или взята в полон.

- Вот что истинная молитва, обращенная к Богу, творит! Вот что покаяние от чистого сердца творит! Вот путь, по которому идти надобно дальше. – Шептали губы Иоанна под колокольный звон, и царь отбивал поклон за поклоном золотившимся в дали новгородским куполам.

За одной радостной вестью другая – Жигимонт, король польский и литовский, скончался. Царское веселье прибывало, все вокруг ныне казалось солнечным, праздничным, благословенным, былые невзгоды, терзанья, раздумья испарились тот час. Не о чем горевать. Человек грешен, но не царь! Он – владыка и помазанник Божий. Господь вновь даровал ему защиту, распростер над ним свою длань, пролил чашу милостей своих. Так будет и ныне и присно и во веки веков. Аминь!

- Давно было пора сдохнуть Жигимонту. – Засмеялся Иоанн. – Теперь надобно с Яганом свейским посчитаться. Не гоже другому купеческому сыну, что королем себя провозгласил, у меня под ногами путаться. Давай Малюта думать, как нам Ягана извести, а брату Ирику престол вернуть. Подыскивай лазутчиков в Стекольну, пусть разузнают, где прячут Ирика, да как подобраться к Ягану. Катерина будет моя! Засиделись мы в Новгороде, пора на Москву двигать!

Глава 13. Два капитана.

Бальфор стоял на своем привычном месте на берегу, неподалеку от крепостной стены Тре Крунур и лениво наблюдал, как чайки напрасно кружатся над водой в поисках поднявшейся к поверхности рыбины. Вокруг все было серо. Дневное светило застыло оранжевым шаром в плотной дымке, вода пепельного окраса не воспринимала и не отражала ни единого солнечного блика. Серые стены замка незаметно переходили в мышиный гранит набережной и сливались с водой, неразличимые по цвету. От полного безветрия королевские стяги беспомощно повисли на башнях, свернулись, запрятав золото корон и лазурь полей, словно их тоже присыпало толстым слоем пепла.

Позади послышался чей-то возглас:

- Капитан! – Он обернулся. К нему приближался де Морне. Война с датчанами закончилась, и бывшие пленники вернулись домой. Барон слегка похудел, но был, как всегда жизнерадостен.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Рад вас видеть, де Морне! – Рыцари обменялись крепким рукопожатием.

- Да, многое случилось с тех пор, как я попался датчанам. Бедный Эрик, возможно, мне бы удалось, что-то предпринять… Вы были при этом, капитан?

- Был. – Коротко кивнул Бальфор. – Но я имел четкий приказ короля держать оружие в ножнах и не оказывать ни малейшего сопротивления. Я не мог не исполнить его.

Де Морне глубоко вздохнул:

- Я понимаю вас, капитан, и не воспринимайте, ради Бога, то, что вам мои слова могли показаться упреком. Если это так, то тут же примите мои искренние извинения. Я всегда вас знал, как самого преданного королю Эрику человека.

- Преданных оказалось намного меньше, чем хотелось, барон. Король опасался за жизнь своей семьи, за королеву, за детей, отчего и отдал такой приказ. Я его понимаю. Ваш соотечественник, кстати, принял самое активное участие в захвате замка и аресте короля.

- Проклятый Понтус! – Шарль зло сплюнул в воду. – Чертов папист! Как я сразу не догадался. Ведь это я взял его когда-то в плен, я представил королю Эрику, я, - рыцарь ударил себя в грудь, - способствовал тому, что его приняли на шведскую службу. Надо было казнить сразу, на месте, под стенами Варберга. Я слышал, что он, как и я, побывал в плену у датчан и, если бы я знал о его подлой роли в случившемся перевороте, то нашел бы возможность добраться до предателя. – Француз нахмурился, его рука непроизвольно опустилась на рукоять меча и крепко обхватила ее.

- Не горячитесь. Сейчас де ла Гарди высоко взлетел. Будьте с ним начеку, барон. Мне кажется, он ничего не забывает. Даже то, что в плен его взяли именно вы.

- После того, что паписты сотворили в Париже в день Святого Варфоломея, от них можно ожидать чего угодно. Сейчас Понтус укатил во Францию, договариваться со старухой Медичи о замужестве принцессы Елизаветы и младшего сына Генриха Валуа, который вот-вот будет коронован на французский престол. Это все проделки нашей нынешней королевы – избавится от принцессы, воспитанной в духе истинной веры, переправив ее в логово католиков. Ей не удалось оженить на Валуа свою родную сестру, чтобы сделать Анну королевой Польши, так теперь очередь за Елизаветой, сестрой короля Юхана. Эти католики стремятся объединяться где угодно и как угодно. Капитан? – Он внимательно посмотрел на Бальфора.

- Да, барон! – Гилберт спокойно встретил взгляд француза.

- Почему еще никто не пытался освободить нашего короля Эрика?

- Я слышал пытались… - Уклончиво ответил капитан.

- Вы о фрейлине королевы Карин и ее секретаре?

- Да, о них. Эйлин Андерссдоттер – была первой дамой двора ее величества, с ней и личный секретарь королевы Томас Якобсон. Муж Эйлин Ханс Андерссон богатый судовладелец. Было приготовлено три судна, на которых предполагался побег. Но заговор раскрыли. Виновных обезглавили, а короля Эрика с семьей сразу переправили в Финляндию, в замок Або. Оттуда в Кастельхольм, на Аландские острова, семью же оставили в Або, затем последовал Грипсхольм, а сейчас, по слухам, король Эрик находится в Вестеросе.

- Первая дама, секретарь, купцы и судовладельцы! – Де Морне презрительно поморщился. - Они были обречены на неудачу. Но, судя по столь частым перемещениям короля Эрика из замка в замок, ужесточением его содержания, разлукой с семьей, Юхан весьма обеспокоен возможностью побега. Видимо, предпосылки к этому имеются.

- Поговаривали, что последнее вторжение датчан, при котором погиб их Даниэль Ранцау, тоже имело целью освободить Эрика. Как никак, матери датского Фредерика и нашего Эрика родные сестры. Думаю, по этой причине короля отправили в Финляндию, и лишь по заключению мира вернули обратно.

- Карин и детей держат в заложниках? – Предположил де Морне

- Вполне в духе нашей королевы. Она умна и ненасытна в своем честолюбии. Следующей, кто покинул Тре Крунур вслед за королем Эриком и его семьей, стала вдовствующая королева Стенбок. Теперь наступает очередь принцессы Елизаветы. Катарина создана для интриг, лицемерна, изобретательна на обман. Внешне спокойна и холодна, словно высеченная из мрамора скульптура, но решительность и безжалостность действий говорят сами за себя – внутри королевы пылает яростное пламя.