Избранные труды - Вадим Вацуро

Такое убеждение поддерживалось в нем и полемическими инсинуациями М. А. Бестужева-Рюмина, прозрачно намекавшего на конкуренцию П. с Пушкиным в издаваемой им газете «Северный Меркурий» [см. его фельетон «Сплетница» (1830, № 49–50), антикритику на разбор в «Литературной газете» поэмы «Нищий» (1830, 2 апреля), а также ее подробный хвалебный разбор (1830, 24 марта — 4 апреля)]; но еще до выхода поэма была анонсирована Бестужевым-Рюминым (читавшим ее в рукописи) как значительное явление словесности (там же, 1830, 28 февраля). Тем не менее, «Нищий» был почти единодушно отвергнут критикой разных направлений как подражание известным образцам[1391].

Рецензия на «Нищего» привела к разрыву П. с пушкинским кружком; он написал эпиграмму на «Литературную газету» («Не для большого ты числа…»), повторив имевшие хождение обвинения в кастовости и «аристократизме». Особенно тесные отношения установились с бароном Е. Ф. Розеном; как и П., Розен отошел в это время от дельвиговского круга и был заинтересован в сотрудничестве П., творчество которого высоко ценил[1392]. К этому времени относится работа над незавершенной исторической поэмой «Глинский» (1830)[1393]; и балладами на исторические и фольклорные (или стилизованные под народные предание) сюжеты, преимущественно связанные с Украиной; баллады эти — «Девичь-гора» («Есть курган над Днепром»)[1394], «Разлив Днепра» («Блистателен, роскошен и могуч»)[1395], «Предвещание»[1396] — отмечались критикой как особенно удачные и являются художественно весьма значительной частью наследия П.

В 1830–31 П. печатается в «Северном Меркурии» [в т. ч. «Отрывки из неоконченной поэмы» (1830, № 15 и 17) и журнале «Гирлянда» (оба издания Бестужева-Рюмина)]; отдельные стихотворения появляются в «Северной пчеле» (1830, 27 февраля), «Литературные прибавления к „Русскому инвалиду“» (1831–33; преимущественно перепечатки) и петербургских альманахах: «Невский альманах» на 1829–32 гг., «Подснежник на 1830 г.», «Комета Белы…» на 1833 г., «Альциона…» на 1831–32 гг. барона Розена.

Новый период биографии П. начинается с отъездом из Петербурга (в конце 1830 или самом начале 1831 — до смерти Дельвига 14 января) в Киев, а затем в Одессу, где он служил по почтовому ведомству (1833 — помощник почт-инспектора 7 почтового округа Новороссийского края, надворный советник; 1840 — камер-юнкер, 1843 — окружной почт-инспектор 7 почтового округа, статский советник, камергер; в 1846 — действительный статский советник). П. входит в литературные круги Киева и Одессы (М. П. Розберг, М. В. Юзефович, Познанский; позднее был связан с молодым Я. П. Полонским), участвует в «Одесском альманахе» (1831, 1839–40 гг.), «Литературных листках» (Одесса, 1833), «Киевлянине» 1840–41 гг. (кн. 1–2) и посылает стихи в петербургские журналы: «Библиотеку для чтения» («Отчужденный» — 1836, т. 18; «Дружба» — 1838, т. 30), «Современник», а также в альманахи («Утренняя заря», 1839–43). В «Современнике» (1837, т. 7) появилось стихотворение П. «Переезд через Яйлу», написанное под впечатлением гибели Пушкина, известие о которой застало поэта во время поездки по Крыму, и с большой поэтической силой отразившей горечь утраты.

В «Библиотеке для чтения» (1837, т. 21) П. печатает также ориентальную поэму «Смерть Пери» (1834–36; отдельное издание — СПб., 1837); правка в тексте, сделанная, как полагал П., О. И. Сенковским, вызвала негодование П. и отход от журнала. «Смерть Пери» — наиболее значительное произведение П. 1830-х гг. Основная идея восходит к «Смерти ангела» Жан Поля (И. П. Ф. Рихтера); восточный колорит, по признанию П., отчасти был вызван опасением цензурных придирок[1397], однако поэма прямо перекликалась с ранним «Дивом и Пери» как по теме, так и по центральной идее искупления греха: Пери из сострадания приняла человеческий облик, а через него — муки и страдания земной любви, чем и искупила свой грех. Мотив запретной любви духа (ангела, демона) к смертному получает в поэме тщательную разработку в двух планах: романтико-психологическую и мистериальную (ср. «Любовь ангелов» Мура, «Элоа» А. де Виньи); у П., как нередко в русской романтической литературе (ср. «Демон» Лермонтова), этот мотив развивался в форме «восточной повести». Аллегоризм, дидактизм поэмы («Что мне ныне прелесть рая! / Жизнь прекраснее земная, / Если пламенной душой / Ты поделишься со мной»), «сцены на небесах» сочетаются с экзотизмом пейзажей и «восточной» эротикой, П. экпериментирует со стихом, меняя метрику и создавая сложный метроритмический рисунок.

В том же 1837 П. издает «Повести и мелкие стихотворения» (ч. 1–2, СПб.), вызвавшие негативный отклик В. К. Кюхельбекера («отсутствие истинной поэзии»), по этому сборнику он определил П. как «русского Маттисона», подчеркнув его связь с элегической школой[1398]. При всем том и для Кюхельбекера П. остается «человеком старой пушкинской школы», сохраняющим «уважение к языку и стихосложению» в «век гениальных пачкунов типа А. В. Тимофеева и Е. Бернета»[1399].

В 1838 П. женился на княжне Марии Сергеевне Кудашевой (ум. 1901, Париж), дочери херсонского помещика (ей посвящены стихи «К***» — «Как воздух родины в стране чужой и дальной», 1841 и «К*» — «Среди молитвы умиленной», 1856). На протяжении 1840–50-х его поэтическая деятельность идет на спад; некоторое оживление ее было вызвано Крымской войной, когда П. написал несколько патриотических стихотворений («Отрывок» — «Он сказал, наш враг лукавый», 1853; «Союзникам»[1400] — 1855). В 1860 Устрялов издает «Сочинения А. И. Подолинского» (ч. 1–2, СПб.), включившее и неизданные стихи. Выход их был встречен резко отрицательной рецензией Н. А. Добролюбова, оценившего «Сочинения» как глубокий анахронизм («Современник», 1860, № 4). После 1860 П. перестает выступать в печати; выйдя в отставку в конце 1850-х, он поселяется в своем имении Ярославка Звенигородского уезда Киевской губернии, занимаясь семьей и хозяйством (увлечением его было садоводство и ботаника); после 1863 ежегодно проводит несколько месяцев в Киеве, где учится сын. Он сохранил свои «прежние понятия о поэзии» и «признавал себя неуместным при овладевшем уже нашею литературою грубо-реальном направлении» (письмо к М. И. Семевскому от 8 марта 1884 — РС, 1886, № 7. С. 198). Романтическое неприятие нового века как времени утилитаризма и торгашества, органически враждебного поэзии и духовным началам, отразились в его стихах как непосредственно («Мечтатель», 1839), так и появлением мотивов одиночества, бесцельности жизненного пути, угасания поэтической энергии. Общая позиция П. в это время умеренно-либеральна; в «Будущем преда-нии»[1401] он резко выступает против защитников крепостного права [ср. также его стих. «Бывшим тургеневским крепостным»[1402], получившее общественный резонанс]. Терпимость к чуждым ему, в т. ч. радикально-демократическим, теориям сказалась в подходе к воспитанию сына Сергея.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});