Весь Роберт Маккаммон в одном томе - Роберт Рик МакКаммон

датой смерти было 14 июля 1855 года. Через десять ярдов, под статуей монахини со сложенными руками, лежала его жена, Ханна Берк Эшер.

Изящная ограда и ряд херувимчиков из известняка отделяли могилу Ханны от простого надгробия из черного мрамора, на котором было высечено имя Родерик. Лежал ли под надгробием прах этого человека или нет, Рикс не знал. Могилы Маделин Эшер не было.

Рикс уже приходил сюда в поисках успокоения после самоубийства Сандры, но напрасно. Было что-то ужасно нездоровое в громоздких монументах и статуях ангелов смерти, словно она справляла здесь свой шабаш под крики постыдной радости, слетающие с губ нового поколения на могилах стариков.

Арам Эшер был погребен под мраморным кубом высотой десять футов, по углам стояли изваяния людей в полный рост с чем-то вроде дуэльных пистолетов в руках. Глаза у всех статуй были разные: рубиновые, изумрудные, нефритовые и топазовые. Рядом стоял такой же куб, но без фигур. Под ним лежала Синтия Кордвейлер-Эшер. Надпись на камне гласила:

«ИЗ ПРАХА В ПРАХ. СКОНЧАЛАСЬ 8 ОКТЯБРЯ 1871 ГОДА». Рядом с этими надгробиями, окруженными литой металлической оградой, стояла мраморная колонна, увенчанная маленьким мраморным роялем. На ней были железные буквы: «ШАНН».

Тридцатью футами дальше под гранитной копией Лоджии, весившей по меньшей мере тонну, покоился Ладлоу Эшер.

В оформлении этой могилы чувствовалась рука Эрика. Надпись гласила: «ЛАДЛОУ ЭШЕР. ДОРОГОМУ ОТЦУ». По бокам были могилы двух его жен — Джессамин Эшер и Лоретты Кенворт Эшер.

Могила Эрика выделялась среди прочих статуей вставшей на дыбы лошади, украшенной золотым орнаментом и драгоценными камнями. Он лежал один, не защищенный даже тенью деревьев. Могилы Норы, как и могилы Симмса, не было.

Со времени последнего визита Рикса здесь прибавилась новая секция. Свежевысеченные ангелочки поднимались из черной с золотыми прожилками глыбы мрамора. На ней было имя Уолена Эшера и дата его рождения. Неподалеку стояло надгробие из розового мрамора с надписью: «МАРГАРЕТ — МОЯ ЛЮБОВЬ».

— Ну как, с тебя довольно? — спросила Кэт у него из-за спины. — Не скажу, что это мое самое любимое место.

Он стоял, глядя на две могилы, предназначенные для его отца и матери, и чувствовал себя очень старым. Вид этих камней убедил его в надвигающейся смерти Уолена даже больше, чем слова доктора Фрэнсиса. Через какую-нибудь неделю, а то и раньше, его отец будет лежать в земле. Как Рикс воспримет это? Он был давно знаком с бешеным переплетением любви и ненависти, но теперь в этот клубок противоречивых чувств проникла печаль.

— Да, — сказал он слегка отстраненно.

Перед могилой Эрика он опять остановился. За ней, футах в тридцати, стояла трехфутовая ограда. Рикс увидел маленький затылок — еще одна статуя. Он подошел ближе.

— Рикс! — раздраженно крикнула Кэт. — Пойдем!

Он прошел за ограду и обогнул ангела, играющего на арфе. У Рикса екнуло сердце, и он сказал:

— Кэт, подойди на минутку.

Она вздохнула, покачала головой, но подошла и посмотрела на памятник.

— Что там?

— Вот что. — Рикс показал на надгробие.

На арфе было выгравировано: «СИММС — НАШ ЗОЛОТОЙ МАЛЬЧИК».

— Симмс? Я не слышала ни о каком Симмсе.

— Может быть, ты и не должна была слышать. Симмс был братом отца. Он, должно быть, умер маленьким, судя по размерам могилы.

— Брат отца? Да ну! Папа единственный ребёнок!

— Возможно, он хотел, чтобы мы так думали, — ответил Рикс. — Но почему, я не знаю.

— Ты ошибаешься. Симмс, должно быть, ребёнок слуги.

— Никто из слуг или их детей здесь не похоронен, — напомнил он ей. — Только Эшеры. По некоторым причинам папа держал все эти годы существование Симмса в секрете.

— Брось. Послушать тебя, так жуть берет. Я все-таки считаю, что это ребёнок слуги. А может, это собака? Слушай, ты как хочешь, а я ухожу.

Рикс нагнулся и потрогал выгравированные буквы. «СИММС — НАШ ЗОЛОТОЙ МАЛЬЧИК». Чьи это чувства? Норы? На камне не было даты, значит, вполне возможно, что Симмс умер младенцем. В этом случае Уолен едва ли знал своего брата. Вставая, Рикс заметил, что Кэт незаметно покинула его. Нельзя ее за это винить — он, должно быть, напоминал вурдалака.

К тому моменту как Рикс вышел с кладбища, он сполна насытился образами смерти. Кэт уже уехала. Отвязывая свою лошадь и забираясь в седло, он подумал, что ей надо привыкать к смерти, если она всерьез хочет вести дело Эшеров.

Дорог было две: на север и на юг. Южная привела бы его в конечном итоге в конюшни. Северная шла мимо Лоджии. Стоял теплый солнечный день, и Рикс захотел посмотреть на ту огромную трещину, про которую писала в своем дневнике Нора. Он направился на север.

Через пятнадцать минут Рикс заметил дымоходы и громоотводы, торчащие над деревьями. Не успел он морально приготовиться к предстоящему зрелищу, как лес расступился и он выехал на восточный берег озера. Перед ним открылась Лоджия, отделенная черной гладью воды.

«Это фантазия сумасшедшего, — подумал Рикс. — Ни один император, царь или король никогда не воздвигал такого святотатственного монумента войне». Рикс посмотрел вверх, на лениво прогуливающихся по крыше львов, а затем его взгляд переместился на тусклый стеклянный купол, похожий на перегоревшую лампочку. С озера от Лоджии подул ветерок, и Рикс задрожал, как будто повеяло лютым холодом. О берег, поросший тростником, тихо плескалась вода, покрытая зелёными водорослями.

Единственная дорога на остров шла через широкий гранитный мост. Объехать Лоджию с севера по берегу невозможно, там непроходимый лес. Рикс направил лошадь к мосту.

Сердце застучало сильнее.

Проехав по мосту десять футов, Рикс резко натянул поводья. Тень Лоджии, разбухающая и ужасная, поджидала его, чтобы поглотить.