Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

Костя. – Мороз, ты чего на ужин не пришёл?

– Не хотелось, – пожал плечами Эркин.

– А, ну, поминки, понятно, – кивнул Костя.

– А раз понятно, чего спрашиваешь? – прорычал Грег.

Эркин достал мыльницу, взял полотенце и грязные портянки и в сапогах на босу ногу пошёл в уборную. Там уже начиналась обычная вечерняя толкотня. Многие, кому, видно, завтра уезжать, стирали много. Сашку и Шурку вытолкали взашей, чтоб не мешали своим баловством. Эркин сумел пробиться к раковине, быстро, но без суеты выстирал портянки и ушёл, столкнувшись на выходе с подмигнувшим ему Фёдором.

В комнате Костя, разложив на кровати нехитрые пожитки, укладывал их в потрёпанный армейский мешок.

– Ты едешь? – удивился Эркин, развешивая портянки на сушке.

– Ага, – весело ответил Костя. – В Центральный со всех лагерей съезжаются, может, и найду кого из своих. Запросы-то я отправил, ответы меня и там найдут.

– И много у тебя… своих уцелело? – спросил Анатолий.

– Ну, – Костя помрачнел. – Ну, про мать я знаю, что умерла, про отца тоже. Сестру я в распределителе потерял, она, может, и уцелела, братьев, нас четверо было, и она одна, ну, их тоже… по распределителям… Большие уже, так что имя с фамилией все должны помнить, – Костя тряхнул головой. – Может, кто и уцелел. Ну, и дядья там, тётки… У нас большая семья была.

Анатолий собрал свой мешок, поставил его на пол под кровать, разделся и лёг. И уже из-под одеяла сказал:

– А моих всех… Из всего рода я последний.

– И что? – Костя затянул узел на мешке и запихал его тоже под кровать.

– А ничего, – ответил Анатолий. – Любой род с кого-то одного начинается.

Грег лежал неподвижно, укрывшись с головой одеялом. Роман, недовольно сопя, закончил возиться в своей тумбочке и стал раздеваться. Эркин быстро разделся, развесив, как всегда, рубашку и джинсы на спинке кровати, и лёг. Вошёл Фёдор, на ходу вытирая лицо полотенцем.

– Ну как, Мороз, нормально посидели?

– Да, – сразу ответил Эркин. – Спасибо за помощь.

– Тебе спасибо, – ухмыльнулся Фёдор. – Ну, цирк был, ну, красота… Думал, лопну от смеха. Как они губы раскатали на халяву, а им… – он весело замысловато выругался сразу на двух языках. – И не придерёшься. Да, комендант заходил?

– Заходил, – ответил Эркин.

– Ну и как? Поднесли ему стаканчик?

– Поднесли.

Эркин по тону Фёдора чувствовал, что готовится новая шутка, но не знал, какая, и потому отвечал кратко, чтобы ненароком не испортить игру.

– И как? Не поперхнулся он на трезвом?

– Нет, – засмеялся Эркин. – Проглотил.

Засмеялись и остальные. Даже Грег откинул с лица одеяло. Фёдор победно оглядел всех и стал раздеваться.

– Сегодня без газеты? Читать нечего, – преувеличенно скорбно вздохнул Костя, вытягиваясь под одеялом.

– И цирк, и газета, – поучающее сказал, уже лёжа, Фёдор, – это излишество. А излишество – мать пороков.

– Будто ты, Коська, раньше много читал, – фыркнул Анатолий.

– Кому ближе, гасите свет, – сонно сказал Роман.

Костя легко вскочил, на ходу поддёрнул трусы, широко болтающиеся на его по-мальчишески нескладном теле, выключил свет, уже в темноте прошлёпал к своей кровати и не так лёг, как плюхнулся. Кто-то негромко коротко рассмеялся, и наступила ночная сонная тишина. Тихо было и в соседних комнатах: завтра многим вставать раньше обычного.

Эркин лежал на спине, закинув руки за голову. Белое нескладное угловато-костлявое тело Кости напомнило Андрея. Ох, Андрей, Андрей… светлая тебе память… и земля пухом. И не в Овраге ты. Похоронили, как положено, и помянули… Тоже как положено. Если ты и впрямь слышал нас… Прости меня, Андрей, больше я ничего не могу для тебя сделать. Брат мой… брат…

Эркин закрыл глаза, чувствуя, как выступают под ресницами слёзы. Вздохнул, как всхлипнул, во сне Костя, всхрапнул Роман. Костя и Анатолий завтра уедут. Кого-то тогда подселят? Женя говорила, новая группа приезжает. Если вроде этого Флинта… а хрен с ним, обломаем. Фёдор, Грег, Роман и он – это же сила. Эркин невольно улыбнулся, окончательно засыпая.

Мужской барак уже спал, затих и семейный барак, а в женском ещё шумели. Алиса попросилась в уборную – маме не до неё, она тётю Машу с тётей Дашей собирает, надо пользоваться – выскочила в коридор в пижаме и тапочках и отправилась в комнату к тёте Тане. Её обо всём можно спросить, и она ещё никого никак не выдала. У тёти Тани собирались на завтра её соседки, а она сама где?

После недолгих поисков Алисе удалось перехватить её в коридоре.

– Тётя Таня…

– Да, деточка, – улыбнулись бесцветные губы.

– Я вот спросить хочу. Я бы у мамы спросила, но она плакать начнёт, – объяснила Алиса.

Тётя Таня кивнула и присела на корточки, так что их лица теперь были на одном уровне.

– Что, деточка?

– Ну, вот когда поминки сделали, то тогда человек насовсем умер? Он не придёт?

– Деточка, оттуда никто не приходит.

Алиса понимающе кивнула, глядя в сухие, но будто вечно заплаканные глаза.

– Ты его помни, деточка, а умирают навсегда.

– И навовсе?

– И навовсе, – кивнула тётя Таня и осторожно погладила Алису по голове сухой и чуть дрожащей рукой. – Иди спать, деточка, мне собираться надо.

– Спокойной ночи и счастливого пути, – вежливо сказала Алиса и, уже отходя, обернулась: – Ой, забыла. И спасибо. Большое спасибо.

– На здоровье тебе, деточка, – почти беззвучно ответили ей.

В общей суматохе и беготне на их разговор никто внимания не обратил, и мама ничего не заметила, занятая укладкой. Очень довольная и результатом разговора, и тем, что тётя Таня завтра уедет и уже точно не проговорится, Алиса сбросила тапочки и залезла в постель. Всё точно. Раз поминки справили, значит, умер. Можно спать и не бояться, что мертвяк придёт. Про мертвяков рассказывали всякие страхи, но это если не по правилам похороненный, а тут всё сделали. И похороны – она же слышала, как Эрик про них рассказывал, и даже поминки были. Вкусные… Алиса облизнулась, засыпая.

Тетрадь сорок вторая

Графство Дурбан

Округ Спрингфилд

Спрингфилд

Центральный военный госпиталь – Графство Олби

Округ Краунвилль

«Лесная Поляна Бредли»

Занавесок не было, и солнце, негреющее, но яркое осеннее солнце било прямо в глаза. Ларри поёрзал, даже сунул голову под подушку, но уже понял, что пора вставать. Осторожные, еле слышные шаги Криса… Да, пора.

Ларри открыл глаза и сел на кровати. Крис, голый до пояса, возился в шкафу, отыскивая что-то среди тюбиков и флаконов. Ларри шумно зевнул, и Крис, не оборачиваясь, весело сказал по-английски:

– Ну, как спалось?

– Как всегда, отлично, – так же весело ответил Ларри. – А как тебе работалось?

– Тоже