Власть книжного червя. Том 3 (ЛП) - Kazuki Miya

В комнату, где будет проводиться чаепитие, мы направились рука об руку. Там мы сели рядом друг с другом, а Георгина — напротив. Чаепитие началось.

Сильвестр не хотел раскрывать Аренсбаху новые блюда Эренфеста, а потому сегодняшними сладостями к чаю были традиционные медовые пироги с ко́рде. Пропитанные мёдом ягоды ко́рде располагались между двумя слоями теста, и при разрезании такие пироги часто разваливались, из-за чего выглядели некрасиво. Дворяне использовали эту возможность, чтобы продемонстрировать, насколько умелы их слуги, прося красиво нарезать сладости, прежде чем подавать их. Кроме того, умение изящно съесть такой пирог считалось важным навыком для дворянки. Если бы чаепитие устраивала Розмайн, она бы дала указание поварам сделать их маленькими, на один укус, но эти были традиционного размера.

Сосредоточившись на движениях рук, я взяла столовые приборы и ловко разрезала пирог. Затем, чтобы продемонстрировать Георгине, что это безопасно, первой откусила кусочек. В последнее время я регулярно наслаждалась рецептами Розмайн, а потому сейчас испытала некоторую ностальгию.

— Сильвестр, я приехала, чтобы посетить могилу нашего дяди. Как долго ты собираешься заставлять меня ждать, прежде чем отвести туда? — отпив чаю, спросила Георгина, слегка нахмурившись и строго посмотрев на Сильвестра.

В поисках помощи Сильвестр бросил на меня взгляд, но затем сжал кулак и посмотрел в глаза Георгины.

— Наш дядя был казнён как преступник. Могилы нет, потому что граф Грешель, глава его дома, отказался забирать тело, сказав, что у него нет ничего общего с человеком, который несколько десятилетий назад присоединился к храму.

— Казнён? — переспросила Георгина.

Она была проинформирована письмом из храма, что Бёзеванс умер, но не знала подробностей. Во время собрания герцогов мы не распространялись о деталях произошедшего, поскольку не стоило предавать гласности, что один из членов нашей семьи дождался отсутствия ауба, чтобы создать проблемы.

Георгина сжала кулаки и холодно посмотрела на Сильвестра, требуя объяснений. Под её взглядом Сильвестр напрягся и стиснул зубы, но затем глубоко вздохнул и принял суровое выражение, достойное герцога.

— Он был виновен в подделке официальных документов. Не подчинившись моему приказу, он побудил нашу мать подделать разрешение, позволившее дворянину из другого герцогства попасть в город и вызвать беспорядки.

Я видела, как трясся кулак, лежавший на колене Сильвестра, и осторожно накрыла его ладонью. Когда Сильвестр разжал кулак, я переплела наши с ним пальцы и крепко сжала, мысленно говоря, что всё будет хорошо. После того, как я погладила тыльную сторону его ладони кончиками пальцев, напряжение Сильвестра немного отступило.

— Сестра, как первая жена герцога Аренсбаха, ты не можешь не знать, насколько тяжким преступлением является использование печати ауба, пока он отсутствует из-за собрания герцогов, — продолжил Сильвестр. — Надеюсь, ты поймёшь моё решение.

Георгина опустила глаза, тихо вздохнула, а затем медленно подняла голову.

— Несмотря на мою скорбь, я понимаю, что у тебя не было другого выбора, кроме как казнить его. Сильвестр, у тебя сохранились какие-либо его вещи?

— Все его вещи здесь. Можешь взять всё, что хочешь.

— Да, позволь мне забрать их.

Как оказалось, в ящике, который Сильвестр поручил нести слуге, находились вещи бывшего главы храма.

— Внутри также находятся письма, которые ты ему отправляла. Они хранились в храме. На днях Фердинанд доставил мне их.

— Ох, ты их читал? Как неловко, — ответила Георгина, смущённо улыбнувшись.

Затем она аккуратно достала из ящика коробку с письмами и богато украшенную чернильницу.

— Подумать только, дядя использовал её до самого конца, — прошептала она.

Судя по её замечанию, можно было с уверенностью сказать, что Георгина подарила бывшему главе храма эту чернильницу перед тем как выйти замуж. Наблюдая за тем, как она, ностальгически прищурившись, смотрела на чернильницу и нежно касалась связки писем, я подумала, что она выглядит очень любящей женщиной. Её улыбка выглядела настолько нежной, что сложно было поверить, что та неприятная улыбка, которой она одарила Вильфрида, и та холодная, с которой она слушала объяснение Сильвестра, тоже принадлежали ей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я встречалась с бывшим главой храма только в дни церемоний, но, несмотря на то, что Бёзеванс даже не был дворянином, он, как и Вероника, читал мне долгие лекции об «обязанностях жены», что мне совершенно не нравилось. Кроме того, после казни его собственная семья отвергла его останки, поскольку не считала, что он имеет отношения к их дому. Узнав, что есть человек, который вспоминает о нём с любовью, я почувствовала некоторое облегчение.

— Значит, дядя подговорил мать совершить преступление? Где она сейчас? Мне показалось странным, что она не присутствовала во время приветственного банкета, но я не могла спросить о ней там.

— Мать заключена в тюрьму за то же преступление. Сейчас она находится в Белой башне, в лесу.

— Я бы хотела увидеть её.

От её просьбы Сильвестр нахмурился и покачал головой. Чтобы предотвратить побег и убийство, к тем, кто был осуждён за измену герцогу, не допускали посетителей.

— Она преступник, виновный в измене. Я не могу позволить тебе навестить её.

— Я не прошу позволить мне с ней встретиться и поговорить. Я просто хочу увидеть, как живёт моя мать. Ты же понимаешь, что я остаюсь её дочерью, а потому просто хочу взглянуть на неё, чтобы убедиться, что она в порядке. Разве, будь ты на моём месте, ты бы не обратился ко мне с такой же просьбой? — спросила Георгина, пристально посмотрев на Сильвестра тёмно-зелёными глазами. — Я первая жена ауба Аренсбаха. Даже если она моя мать, я не стала бы помогать преступнице сбежать или просить о смягчении наказания.

— Я готов позволить тебе увидеть её, но только если ты наденешь браслеты, запечатывающие штап.

Браслеты, запечатывающие штап, были магическими инструментами, которые надевали на совершивших преступления дворян, и, как следует из названия, они блокировали использование штапа, в результате чего становилось совершенно невозможно использовать магию. Сильвестр попытался неявно отказать Георгине, дав понять, что ей, если она хочет встретиться с матерью, придётся подвергнуться тем же ограничениям, что и преступникам, но на это Георгина лишь холодно улыбнулась и протянула красивые запястья.

— Хорошо, я не возражаю.

С горьким лицом Сильвестр закрепил браслеты на запястьях Георгины. Мне показалось, в тот момент он вспомнил, как надевал их на собственную мать.

* * *

Мы отвели Георгину в Белую башню, находящуюся в глубине дворянского леса. Та возвышалась над лесом и предназначалась для содержания дворян, виновных в измене герцогу. Войдя в Белую башню, мы направились к самой дальней двери. Если не считать решётки на входе, комната была такой же, как и в дворянском особняке. Я увидела сидящую свекровь с такими же запечатывающими штап браслетами на руках, как сейчас на Георгине.

Вероника, отреагировав на звук открывающейся двери, резко поднялась и бросилась к решётке.

— Георгина!

Несмотря на то, что свекровь находилась в тюрьме, она по-прежнему оставалась матерью герцога, а потому обращались с ней хорошо. Её одежда и волосы были в порядке.

— Георгина, ты должна образумить Сильвестра! Скажи ему, чтобы он меня выпустил! Фердинанд манипулирует им! Прошу, Георгина, помоги мне! — взмолилась свекровь.

Георгина молча слушала отчаянные мольбы матери. Как и обещала Сильвестру, она не сказала ни слова. Наконец, она повернулась к матери спиной и произнесла:

— Сильвестр, этого достаточно.

Сильвестр молча кивнул и пошёл прочь, а я и Георгина последовали за ним.

— Георгина! Георгина! — продолжала звать свекровь.

Спустя несколько шагов Георгина остановилась и оглянулась. Когда мы встретились глазами, она с улыбкой сказала: