Кахатанна. Тетралогия (СИ) - Виктория Угрюмова

Варвар благосклонно отнесся к тому, что элем гостеприимный жрец поименовал без разбору все прохладительные и горячительные напитки подряд. И поглощал предложенное в необозримых количествах.

— Совет нужен, — сказал он в перерыве между двумя выпитыми кувшинами, вытирая бороду ладонью. — Мы мудрые и великие воины, но и нам бывают нужны советы. Я пошел в храм, к жене.

Нингишзида поперхнулся.

— Великой Кахатанны нет, — сказал он. — А главное, у нее нет и не может быть смертного мужа.

— Она меня не полюбила, — печально признал варвар. — А я выгнал всех своих жен. Я дом новый отобрал, вот у этого. — Он ткнул пальцем в своего спутника. — Ей понравится.

Затем огляделся и признал:

— Тут красивее. Ладно, я тут останусь.

Возможное пребывание трикстерского рыжего вождя в качестве мужа богини на территории Храма Истины так потрясло Нингишзиду, что смешная сторона события полностью от него ускользнула. Зато возможные проблемы вызвали лихорадочный и тревожный блеск в его глазах. К великому облегчению верховного жреца, мудрый Тхагаледжа решил взять на себя эту задачу и прислал нескольких вельмож, дабы они сопроводили варвара в его летнюю резиденцию.

Трикстеры грузно затопали в указанном направлении, крепко вцепившись своими лапищами в серебряные кувшины с тончайшими винами. Они прямо на ходу опрокидывали их содержимое себе в глотку, а опустевший сосуд совали в руки немного растерянным слугам. Впрочем, все очень скоро признали варваров забавными, но не злобными.

Правитель Сонандана принял трикстерского вождя довольно благосклонно.

— И все же, могучий Маннагарт, что привело тебя в Храм Истины? Ты же понимаешь, что богиня не может быть твоей женой.

— Она была бы самой хорошей женой, — насупился великан. — Умная и догадливая. Не то что эти коровы, у‑у‑у… Беда у нас. На болотах мертвецы объявились, сарвохов доедают. Если сарвохов едят, нам туго придется. Война, говорят, будет.

— Кто говорит о войне? — спросил Тхагаледжа, невольно заинтересовавшись.

— Колдун говорит: «Жена твоя, Маннагарт, воевать будет с большим злом». Большое зло сидит в норе, заваленное огромным камнем. А найдутся те, кто камень откатит в сторону, и большое зло полезет на свет. И тогда моя жена встанет у него на пути. — Варвар задумчиво пожевал кончик своей толстой косы. — Когда женщины воюют, мужчине стыдно сидеть дома и нянчить детей… Моя жена — хороший воин: она отобрала руки у Энке и много чего еще отобрала у других.

— Сердце у Маннагарта, — вставил один из спутников вождя, за что получил крепкую затрещину.

— Зло везде. Когда полезет наружу, будет поздно, — забубнил дальше рыжий. — Пришел воевать сейчас, пока не поздно. Пришел спросить, куда вести воинов.

Тхагаледжа смотрел, слушал и… восхищался. Грубые, тупые, необразованные варвары, ставшие мишенью и источником огромного количества шуток и анекдотов, оказались по‑детски чисты. И присутствие зла почувствовали гораздо быстрее, нежели многие цивилизованные народы.

— Великая Кахатанна, — произнес он вслух, — делает все, чтобы камень от норы никто не смог откатить. Надеемся, что и войны не будет.

— Колдун сказал, будет, — стоял на своем Маннагарт. — Воинам долго идти. Куда приводить скажешь?

— Если начнется война, то главная битва будет здесь. — Правитель подумал, что негоже отказываться от возможных союзников, мало ли что может случиться?

— Ну, — сказал Маннагарт, поднимаясь, — тогда нам пора. Воинов соберем и вернемся. Каэтане скажите, муж приходил, два дома теперь есть, надо будет, третий — отберу. Ей понравится.

— Скажу, — заверил его Тхагаледжа, стараясь не расхохотаться в присутствии этого чудного жениха великой богини.

Он не удержался и вышел проводить вождя Маннагарта — честь, которую не оказывал ни наместникам, ни многим и многим знатнейшим вельможам. Но он не думал о чести. Он смотрел, как увешанные побрякушками увальни в меховых шапках, пыхтя и отдуваясь, плавясь на жаре, приторочили наспех собранные все тем же сообразительным поваром припасы в мешках к седлам своих диковинных скакунов; выслушал их отказ остаться хотя бы заночевать и долго глядел вслед этим невероятным воинам, собравшимся спасать мир на такой странный лад.

Он чувствовал себя так, словно уезжал кто‑то близкий и дорогой, а не неотесанные чурбаны, известные на весь Вард своей жестокостью.

По аллее спешил обеспокоенный Нингишзида. Завидев своего повелителя еще издалека, он ускорил шаг и вот уже стоит рядом, внимательно вглядываясь в глаза Тхагаледжи.

— Как вам эти гости, владыка?

— Ах, Нингишзида, я уже ничего не понимаю в этой жизни. Нам помогают Боги Смерти и жуткие варвары, а просвещенные, умные и тонкие люди либо равнодушны, либо находятся на противоположной стороне. Он пришел сказать, что приведет войска. И что отберет третий дом у своих подданных, чтобы угодить нашей дорогой Каэ. Вы что‑нибудь понимаете?

— Боюсь, что нет, повелитель. Зато другие разобрались моментально. Наш придворный летописец уже озаглавил новый раздел своей книги оригинально и с изюминкой: «Трикстеры в Храме Истины».

— Пусть его пишет, — вяло согласился Тхагаледжа. — Это ведь не худшее, что могло случиться в мире…

* * *

Пройдя несколько шагов в сопротивляющейся материи, из которой была соткана иллюзия камня, Каэ, ведущая за собой хранителя Банбери, наконец выбралась в просторный подземный ход. Здесь было тускло и нереально — ни темно, ни светло. Но идти можно. Со сводов, как и во всякой уважающей себя пещере, капала вода; что‑то шуршало и шелестело.

Перстень на ее безымянном пальце пульсировал так, что вся рука невольно дергалась.

— Неужели Арлон здесь спрятал талисман? — осипшим голосом спросил барон Вентоттен. — Ведь его не найдешь, даже если поседеешь от поисков.

— В этом вся суть, — рассмеялась она. — А какой смысл прятать там, где может отыскать кто угодно?

— Резонно, — вроде бы согласился барон, но тон у него был по‑прежнему неуверенный.

— Главное, чтобы здесь не было никаких неожиданностей. — Каэ вытащила оба клинка из ножен и вся подобралась. Что‑то такое ей показалось, крайне смутное.

— Вы знаете, — Банбери немного смущенно обратился к ней, — я слышу нечто, напоминающее мне голос. Тихий такой, слабенький, жалобный. Как если бы кто‑то голодный просил хлеба.

Почему‑то Каэ не понравилось это сравнение с голодным существом, но она ничего не сказала барону. Он мог бы это воспринять как намек на свое увлечение кулинарией.

Постепенно, по мере того как они углублялись в подземелье, тьма вокруг стала сгущаться. Не то чтобы она полностью лишила их возможности двигаться вперед, но принесла с собой неуютное чувство чьего‑то присутствия, похожее на детскую боязнь темных комнат, и оно, разрастаясь, становилось все острее и острее. Каэ не хотела лишний раз пугать барона и молчала, а Банбери считал неудобным говорить об этом впечатлении, исходя из того, что богиня все же женщина, а переносит трудности более стойко, чем он — потомок гордого и славного рода. И вообще, именно ему следовало бы вести ее за собой этими извилистыми, похожими на крысиные норы ходами, в которых пахнет склепом и…

Крысиные норы? Позвольте‑позвольте… Барон осторожно тронул Каэ за плечо:

— Госпожа, странное дело. Коридор стал узким и слишком петляет из стороны в сторону.

— Я заметила. Это неприятно, но у нас нет иного выхода. Приготовьте оружие, барон. Кстати, этот ваш голодающий дает о себе знать?

— Верещит просто неприлично, если позволительно выразиться таким образом.

— Позволительно, нам сейчас все позволительно.

Она напряженно думала о давнем совете Ан Дархан Тойона и Джесегей Тойона: камней несколько, а настоящий — только один. И их нужно отличить друг от друга.

Они достигли небольшой пещеры, когда два красных огонька неподвижно зависли в полумраке на уровне ее лица. Там, в глубине подземелья, смутно угадывались и контуры тела, но именно красные огоньки прежде всего обращали на себя внимание. Это ее чуть не погубило. Уже поняв, что это чьи‑то горящие глаза, она все еще смотрела, как они медленно надвигаются на нее. Тихо вскрикнул барон, со свистом рассекая воздух над ее головой своим мечом. Послышался мягкий, приглушенный звук: чьи‑то лапы топотали по каменному полу; тяжелое тело взвивалось в воздух и снова приземлялось. Затем почувствовалось смрадное прерывистое дыхание.

А потом тварь приблизилась, и Каэ содрогнулась от отвращения. Многое доводилось ей видеть, но никакой монстр не пробуждал в ней такого острого чувства неприятия, как эта гигантская крыса.

Чудовище оскалилось, обнажив ряд острых, сравнительно мелких зубов.

— Великие боги! — пробормотал Банбери у нее за спиной. В этом узком проходе барон не мог выбраться вперед, хотя отчаянно пытался это сделать. Но не локтями же ему пихать свою госпожу?