Найти человека - Барто Агния Львовна

Закон справедлив и потому, что он защищает права приемных матерей и отцов. Выхаживая, воспитывая ребенка, они всем сердцем привязываются к нему, и потерять его им так же тяжело, как своего родного.

Но самый справедливый закон не может предусмотреть все многообразие жизненных конфликтов. Особенно если они связаны с войной.

Концлагерь, плен, тяжелое ранение подчас лишали родителей возможности дать знать о своем существовании, и тогда их дети, попавшие в детский дом, считались сиротами. Много лет спустя отцу или матери все же удается иногда узнать, в каком детском доме воспитывался их ребенок. Но там им сообщают, что он был усыновлен, увезен новыми родителями, а куда, согласно закону, не говорят. Это жестоко. Но разве не жестоко разрушать ту семью, которая стала для ребенка родной, ту семью, где он вырос? Тем не менее родители, конечно, не могут примириться со своим горем, вновь и вновь ищут теперь уже взрослого сына или дочь. Обращаются с просьбой и в «Маяк» начать поиски, но мы сделать этого не можем, как бы ни сочувствовали родителям, потому что рискуем разрушить сложившуюся, может быть вполне благополучную семью.

Как быть в таком, например, случае? Сестра, имеющая уже своих детей, помнит, что у нее был маленький брат, который воспитывался в детском доме, а потом был кем-то усыновлен. Она хочет его найти. Главный ее довод — брат теперь взрослый, самостоятельный, и никакой беды не случится, если он узнает, что он не родной сын, зато он найдет родную сестру. Но я не считаю себя вправе взяться за такой поиск. Пусть на этот раз речь идет не о детской психике, а о менее ранимых взрослых людях, но опасность внести разлад в семью вовсе не исключена. Представим себе, что брат давно женат, что его детей любит и нянчит его мать. И вдруг он узнает, что он не сын своей матери, а его дети не внуки ей… Каким горем это может обернуться и для сына, и для матери, да и для внуков!

Хорошее письмо прислал мне товарищ Ш. Он знает, что у его взрослой дочери, взятой из детского дома, когда ей и года не было, есть старшая сестра, тоже в детстве кем-то усыновленная. Он от всей души хотел бы доставить радость сестрам и соединить их. Но его тревожит мысль — нужно ли это делать? Понятна его тревога. Ошибку, которую совершили много лет назад, разлучив родных сестер, сейчас уже исправить невозможно, не рискуя совершить другую ошибку, — ведь сестры должны при этом узнать, что они обе не родные, а приемные дочери.

Только одно из таких писем дало мне возможность объявить розыск.

«Пишет вам отец, разыскивающий вот уже несколько лет свою дочь. Все мои попытки безуспешны. В 1942 году я ушел на фронт. Девочка трехлетняя осталась с женой. А в 1943 году умерла жена. Мою дочь взяла женщина, фамилия и имя которой неизвестны. И так как она уехала из этого поселка, я не смог о ней ничего узнать. Сообщаю адрес, где оставалась моя дочь: Коми АССР, Ухтинский район, поселок Ухта.

Отец — Благовидов Петр Петрович.

Мать — Благовидова Таисия Филипповна.

Дочь — Благовидова Вера Петровна, 1939 г. рождения.

Может быть, жива эта женщина, которая взяла мою девочку, и откликнется на мое письмо. Мне бы только узнать, жива ли дочь, я уже потерял надежду на встречу с ней».

Я считала себя вправе объявить этот розыск. И вот почему: неизвестно, удочерила Веру Благовидову та женщина, которая увезла ее, или отдала в детский дом? Если Вера воспитывалась в детдоме, то имя и фамилия ее могли сохраниться и она может откликнуться и найти своего отца. Если же Вера была удочерена и фамилия ее изменилась, узнать себя по отцовскому письму она не сумеет. А ее приемная мать вправе не отозваться, и новая семья не пострадает.

Но бывают совсем иные обстоятельства, когда дети знают, что родители их не кровные. Из детских домов часто брали детей в том возрасте, когда они уже помнили отца или мать. И сейчас дети, став взрослыми, хотя и чувствуют себя родными в семье, все-таки хотят дознаться: кто их мать или отец, живы ли они?

Казалось бы, приемные матери могли бы счесть их неблагодарными, почувствовать ревность, обиду. Но вот что интересно: многие из них сами просят найти кровных родителей их детям. По правде говоря, первые такие письма меня озадачили: не значит ли это, что в семье не все ладно?

Нет, волна писем говорит совсем о другом.

«Киселева Нина Михайловна — моя приемная дочь, девочка, которую я взяла во время войны, выросла, Сейчас у нее есть уже своя семья и маленький сын, она не одинока, она для нас как родная дочь. Но какая была бы радость и для нас, если бы нашелся кто-нибудь из ее родных.

Залесская М. П. Минская область»

«У нас с женой своих детей не было. По примеру передовых граждан Советского Союза, мы в Кочергинском детском доме в 1942 году взяли на воспитание девочку Зину. На клочке бумажки было написано: Ремнева Зинаида Ивановна, без года рождения. Точно ли Ремнева или Плетнева — осталось темным.

Зине восстановили год рождения 1936-й и дали нашу фамилию. В настоящее время Зина живет самостоятельным хозяйством и семейной жизнью. Живем мы в разных селах, но Зина нас не забывает, оказывает всемерную помощь, считает родными, мы ею довольны. Но, может, что было о Ремневой или Плетневой в «Радиомаяке», а мы не слышали? Может быть, у Зины имеются родственники, которые ее ищут и беспокоятся о ее судьбе?..

Александра Егоровна

и Трофим Макарович Левкины,

Челябинская область»

«.. Слушая Вашу передачу, что матери с самой войны не находят своих детей, я стала думать и про свою приемную дочь… что и по моей Клавдии плачет до сих пор где-нибудь ее родная мать… Прошу помочь нам в розыске родителей Клавдии, если живы.

Трифонова А. К. Ставропольский край»

«…В 1944 году мы взяли девочку в детдоме, имя Зоя, фамилия Мартынова, год рождения восстановлен врачами 1942-й, фамилию и имя мы ей тогда переменили. В настоящее время она уже замужем, и ей очень хочется найти своих родителей или даже родственников. Мы с ней пытались разыскивать, писали в детдом, ответа не получили. От имени дочери и от себя очень просим помочь в розыске.

Косолапов Петр Васильевич, Минеральные воды»

«…В 1941 году я усыновила мальчика по имени Коля. Фамилия его была неизвестной. Врачи установили его год рождения 1937-й, а может быть моложе. На нем были курточка коричневого цвета, тюбетейка соломенная и сандалии. Приметы: шрам поперек носика, у переносицы, на лбу, возле волос, родинка, волосы белые как лен. Воспоминания мальчика: что папа чинил часы, что у них был дом и сад, в этом саду прятался от бабушки. И что у него была маленькая-маленькая сестренка и звали ее Вера-Неня. В детстве почему-то боялся милиции… Я прошу вас помочь мне разыскать родителей моего сына, которого я усыновила и воспитала. Прошу известить по радиостанции «Маяк». Может быть, родственники отзовутся на наш зов.

С приветом к Вам

Николай Антонович Копытов, Акулина Карловна Копытова»

Не побоюсь сказать, что высокими чувствами вызваны такие просьбы. Тут не просто сострадание к чужой беде, тут поразительная готовность поделиться любовью своей дочери или сына…

Должно быть, глубоко уверены в этой любви приемные матери, если не боятся, что кровные родители отнимут у них привязанность воспитанного ими сына или дочери.

Есть и такие случаи, когда приемные матери, по секрету от своих детей, просят найти родных. По разным причинам. Одна мать пишет:

«Я взяла ребенка, девочку, удочерила ее, теперь она уже взрослый человек. Я очень болею, и мне тяжело оставлять ее одну, потому что я знаю, что такое одиночество. Может быть, найдутся ее хоть какие-нибудь родственники. Я запрашивала загс (знаю ее настоящую фамилию), но безрезультатно. Прошу, ее теперешнюю фамилию не упоминайте… О моем письме она также не знает, мне просто больно сказать ей о том, что я разыскиваю ее родных. Но хотелось бы, чтобы после меня она все-таки имела родных».