Товар для Слона - Андрей Хазарин

Здесь потихоньку от врачей дымили, покашливая, больные. Смотрели в окно — не идет ли кто из близких. А иногда (это я видела сама) господа студенты по этой лестнице с лекций сбегали. Рядом с отделением чернобыльцев теперь кафедра медицинской радиологии. Чтоб было ученым поближе к экспериментальному материалу. Чтоб ножки не били, добираясь до подопытных…

В палате я Диму не нашла. Сосед его, Роман Ильич, не отрываясь от газеты, сообщил, что Вадим Андреич в ординаторской играет с врачами в шахматы.

Я поблагодарила и пошла в ординаторскую. И ничего подобного. Никакими шахматами здесь и не пахло (совсем как в старом анекдоте). Наоборот, господа лекари плюс четверо пациентов горячо обсуждали злободневную тему смерть мэра.

Почему врачей этот вопрос волнует, понять не сложно — чернобыльская клиника находится на балансе города. Пока был у нас порядочный мэр, честный человек (насколько это вообще в политике возможно), клиника скрипела, но работала. А придет на смену нормальный ворюга — и все, привет. Урежут финансирование под лозунгом «лечиться даром — даром лечиться» (вот же придумала какая-то сволочь!), либо совсем больницу закроют.

А что, у нас это запросто. Вот год назад произошла у моей знакомой жизненная драма — муж бросил. Муж у неё тот ещё был, ей бы подумать да порадоваться, а Ольга, умница, решила отравиться, наглоталась таблеток. Мама её вовремя в комнату зашла, вызвала «скорую», свезли в больницу. Одним словом, откачали. Мама сама слегла с сердцем, а к Ольге в больницу ходила я — лекарства таскала, шприцы, даже перчатки резиновые: в больнице ничего нет, все за счет пациента… (Насмотрелась я там, наслушалась всякого. К примеру, такой эпизод: одна юная дама с мужем покушала грибочков, через двое суток пришла в сознание, и первые её слова были «А этому ироду хоть бы хны!» Квинтэссенция супружеской любви. Но это так, к слову.) И вот однажды вижу — стоит заведующая этим самым токсикологическим отделением, единственным на весь город, сама не своя. Курит. Из ноздрей дым, из глаз слезы черные. И что, вы думаете, оказалось? Решают, не закрыть ли больницу на зиму. Нечем платить за отопление.

Умно, да?

Наша власть вообще и традиционно отличается особым умом. Специфическим, простой смертной голове недоступным. Вот потому власть они, а не мы с вами.

Как раз эту тему Дима с врачами и обсуждал.

Я дверью тихонько скрипнула, вызвала своего господина, пошли мы в палату — собираться. Сосед уже отбыл, пусто в палате, тихо. Веничек, зайчик, так в ведре и спит. Мы сумки собираем, переговариваемся.

— Дим, а откуда в больнице про смерть Коваля узнали?

— Интерн один у нас, Синицын, ночью на «скорой» дежурил подрабатывал. По рации услышал. Утром здесь всем раззвонил. А что?

И я начала пересказывать версии, которые утром Шварц на хвосте приволок. Особенно Диме понравилось, что «взрыв уничтожил залегание геологических слоев». Он несколько раз с улыбкой повторил эту формулировку.

Мы уже совсем было собрались выйти. Но тут в дверь тихонько постучали — и вошел Слон. Самолично. Собственной величественной персоной.

— Разрешите, Вадим Андреич? Простите, если помешал. Но обстоятельства вынуждают.

Дима молча кивнул.

— Я звонил к вам в офис и домой, но трубку никто не брал, и я понял, что вы здесь и Анна Георгиевна с вами.

— А где ж ей быть? — проворчал под нос Дима.

— Да-да…

Помолчали. Смотрю я, а Слон-то, голубчик, нервничает. Это чтобы господин джентльмен Дубов да сел, когда дама стоит?! Да закуривать прямо в палате начал?! Руки подрагивают… Интересное кино…

— Беда в городе, дорогие мои. Большая беда. Погиб Александр Николаевич Коваль, мэр города и мой личный друг.

Опять замолчал. Я на часы поглядывать начала — домой охота. Но Дима мне рукой циферблат прикрыл: сиди, молчи. Еще бы — Слон лично явился. Значит, очень серьезное дело. Иначе сам бы не утруждался, нас к себе вызвал бы.

— Я в горести, Вадим Андреич. Погиб мой друг, благородный и очень приличный человек. Но, как мне удалось выяснить, милиция считает, что это обычный несчастный случай. «Дорожно-транспортное происшествие», как они выражаются. Не верю! Ни единому слову не верю! Есть люди, которым наш мэр был как кость в горле…

«А тебе?» — подумала я.

Дубов продолжал, но почему-то после прекрасно исполненного негодования дальнейшая речь его звучала очень по-деловому.

— Все мы знаем, как сейчас раскрываются убийства, особеннозаказные. Милиции спокойнее и выгоднее представить эту смерть несчастным случаем. На самом деле Коваля убрали. И мне не нужномилицейского следствия, я и так знаю — это Арсланов!

На этом месте Слон сорвался, теперь в голосе послышались истерические нотки:

— Все, больше я его наглость терпеть не намерен! Рано ему считать этот город своей вотчиной!

Однако тут же взял себя в руки:

— Вадим Андреич, мы с вами должны доказать вину этого мерзавца… И, конечно, Анна Георгиевна…

Ты смотри, спохватился, галантность вспомнил — а по делу, выходит, он меня за человека не считает!

— Я заказываю и оплачиваю расследование. Все остальное — побоку. Делайте все что угодно, возможное и невозможное, но Арсланов уйти от возмездия не должен!

Красноречивый обрыв. «Я сказал. Хуг».

Ах ты ж дерьмо, Слоник! Друга у тебя убили! Так чего ж ты не бежишь со вдовой и детьми сидеть? Что же ты сразу уши своего конкурента ищешь?

Если ты друг, ты даже о мести сейчас не подумаешь, ты сейчас слезы должен проливать… Ну не верю я в искреннее отчаяние человека, который на смерти друга хочет конкурента устранить!

Я смотрела на него — и видела насквозь: делайте что угодно, копайте на три метра в глубину, но найдите криминал. А если не найдем? А если не найдете, то слепите!

Димка в таких случаях говорит: «Пенки с дерьма снимает»…

Кстати, мой господин реагировал на речи Дубова поспокойнее. Сочувственно кивал, даже вопросы какие-то задавал. Беремся за заказ, выходит. Только непонятно мне, как мы это делать будем.

Мало сказать, что я кипела. Наверное, я сейчас больше всего была похожа на скороварку — кипит, да под давлением, да у критической точки… Но внешне я старалась себя ничем не выдать. Даже из-под клапана не шипела.

И вот, пока я старалась лишние атмосферы в себе придушить, мысли мои сами совсем в другую сторону пошли. А почему это господин Дубов милиции не доверяет?

А может, он ей вполне доверяет, а нам лапшу на уши вешает?

На смерть Коваля ему, в сущности, наплевать. Цель совсем другая: нашими руками найти компромат на Арсланова — это раз. Если не найдем, то сфабриковать — это два. А потом, когда Арсланова заарканят, на авторов расследования пальчиком показать. Вот, мол, те, кто вас, ментов, обставил. Или — вот, мол, те, кто липовый компромат изготовил. И все. Нам хана. В смысле абсолютно прямом. Ни мне, ни Димке уже не отвертеться, не спрятаться за чьей-то широкой спиной.

И вот так, одним движением расправиться и с конкурентом, и с людьми, которые знают слишком много лишнего.

Что и говорить, случай отличный. Удобнее просто не бывает.

Но здравомыслящая сторона моего «я» все-таки спросила: а зачем всесильному Слону расправляться с нами таким сложным способом? Чего проще: послать Алексея с бригадой, они нас прихлопнут, как комаров…

Господи, да что же такое со мной произошло, что я в каждом событии только подлянку вижу? Ну почему мне не посочувствовать Слону — друга человек потерял все-таки. Почему не помочь ему отомстить за эту смерть? И заодно бандитского главаря посадить. Все-таки Слон более деликатными методами действует, чем Арсланов… Э-э, подруга, а что ты вообще знаешь об Арсланове? Может, тот же Слон про него страшные сказки и распускает. А вот методы Слона тебе уже известны, вспомни, как тряслась в Садах, когда автоматные очереди гремели…

Но эти очереди, между прочим, твою жизнь спасали!

Кажется, я совсем запуталась…

Но тут Дубов встал с койки — собрался уходить. Я уж совсем было открыла рот, чтобы попрощаться, но взгляд Слона упал на наши сумки.

— Давайте, я вас до дому подвезу. Зная наши больницы, ядогадываюсь, что вас, Вадим Андреич, на все праздники отсюда выставляют. И вещей у вас вон сколько, и сами нездоровы.

— Да неловко, право. И ходу тут пятнадцать минут, рядом…

— Может, и рядом, но Анне Георгиевне лишние тяжести носить вредно, да и вам сейчас не нужно.

С чего это мне вдруг стало вредно тяжести носить? А хоть и вредно — он что, сейчас возьмет наши сумки и понесет?

Но сумками занялся появившийся неизвестно откуда Анатолий лакей-горилла Слона. Что ему наши сумки, вон какие мускулы! А все равно противно, когда у такого здоровенного мужика лакейская морда.

И кота я ему нести не дала!

* * *

Да… Отличный предпраздничный вечер получился. По телевизору все местные каналы поотменяли фильмы и передачи. Действительно, как Шварц и говорил, только серьезная музыка. Не знаю, была ли днем реклама, но сейчас в перебивках показывали портрет Коваля в черной рамке и произносили высокие слова о том, каким замечательным человеком и прекрасным мэром он был. Что-то частенько наш город громкие смерти начали лихорадить. Летом журналисты, которые напечатали статью, как Ирочку продали в бордель (подозреваю, на тот свет они отправились не без помощи покойного Мюллера), потом исполнительный директор одной знаменитой фирмы, теперь вот мэр.