Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Слона-то я и не приметил», — подумал я и обречённо плюхнулся на стул.
— Что, Силантьев, шило в одном месте? — издевательским тоном заявила «классная», — до конца урока уже досидеть не можешь?
Предательские смешки послышались со всех сторон, в том числе и сзади. «Вот, сволочи, — подумал я, — никакой солидарности, только бы поржать», и почувствовал острую детскую обиду, возможно результирующую всех школьных обид, которые довелось мне испытать вот здесь, вот от них, всех, кто сидит сейчас вокруг и надо мной насмехается. Мне захотелось встать и высказать всё, что думаю о каждом, а заодно и поведать, что их ждёт в ближайшем будущем, но тут в классе стало темно. Я подумал, что выключили свет, но темно стало настолько, что не было видно ничего вообще, даже собственных рук.
— Что это такое, я тебя спрашиваю? — услышал я откуда-то сверху.
Я открыл глаза и с некоторым усилием сфокусировал взгляд на Алёне, которая держала на вытянутых руках что-то белое. Мятый белый халат, на правой стороне которого был какой-то замысловатый логотипчик, а слева, примерно на уровне сердца — чёрное сердечко с хвостиком, я узнал не сразу.
— Нет, я спрашиваю, что это?
Вид у Алёны был очень агрессивный, обычно предшествующий утренней ругани. Кажется, она еле-еле держала себя в руках.
— Это кимоно, — сказал я и совсем некстати фальшиво кашлянул.
— Что-о-о-о?
— Кимоно из… «секонд-хенда».
Алёна швырнула «кимоно» в направлении моей физиономии, и, громко хлопнув дверью, вышла из комнаты. «Кимоно» до цели не дотянуло и упало мне в ноги.
Я поднялся с кровати, но тут же, потеряв равновесие, сел обратно. Голова от резкого пробуждения немного кружилась.
«Видимо, оно так и осталось лежать в пакете, а сегодня Алёна случайно его обнаружила, — сообразил я, — что ж я, дурак, его домой-то приволок!»
Я взял «кимоно» в руки, тряхнул им в воздухе и понял, что оно скорее напоминает короткий женский халат без рукавов, чем кимоно. «Попал, — подумал я. — Разумеется, она никогда не поверит в истинное происхождение кимоно-халата. Они же никогда не верят в правду, а вот в вымысел верят охотно».
Я поднёс причину сцены ревности к лицу. Кимоно — халат ничем подозрительным не пах. Вдоль и поперёк я прошёлся по нему носом, что есть силы втягивая в себя воздух — ничего, никакого намёка на женский пот или духи. Настроение моё несколько улучшилось, но лишь временно — из того, что эта вещь неношеная, или прошедшая химчистку, ещё ничего не следовало.
Пораскинув мозгами, я решил, что единственным доказательством моей невиновности может послужить то, что эта вещь мужская. Для верности я встал и надел его на себя прямо поверх майки, в которой спал. Размер был, конечно, несколько великоват для женского, но я вспомнил, что женщины бывают разных размеров. Затем я долго возился с поясом (это утвердило меня в том, что вещь всё-таки женская) и, наконец, завязав его сзади, подошёл к большому, в человеческий рост, зеркалу в платяном шкафу.
Образ, увиденный мной в зеркале смутно кого-то напоминал. Было в нём (то есть во мне, облачённом в кимоно) что-то очень знакомое, много раз виденное, но давно и добросовестно забытое. Словно барышня в попытках оглядеть свои тылы, крутился я перед зеркалом. От головы до пояса всё было хорошо, в смысле, я себе нравился, а от пояса и ниже — нет. Всё портили мои голые ноги, и я поспешил надеть серые кальсоны, которые иногда, в самый мороз надевал под брюки. Теперь со всем остальным диссонировала взъерошенная голова и очки. Очки я снял, а на голову приспособил старый Алёнин берет, который она давно собиралась выбросить.
Теперь в моём облике почти всё встало на свои места; про Алёнину ревность я уже позабыл, меня беспокоило другое — стоит ли надеть ещё свитер или кофту с длинными рукавами, или сойдёт и так. Поборов лень — ведь предстояло снимать кимоно-халат с его ужасным поясом — я надел таки неопределённого цвета старый свитер с горлом. Взял в руки мою старую рейсшину, которая почему-то оказалась в платяном шкафу, повернул одну из планок поперечной перекладины на девяносто градусов, взялся за неё, как за рукоять меча, взглянул в зеркало на то, что получилось, и…
Ну да, вот так (ну, или почти так) я и выглядел в образе валета пик, министра без портфеля, Кривелло в школьном спектакле по мотивам пьесы Михалкова «Смех и слёзы». Тогда мама сшила мне такой балахон из двух своих старых медицинских халатов. Под низ я надел чёрную «водолазку», а на ноги натянул сестрины колготки. Сердце с хвостиком я сам вырезал из чёрной «бархатной» бумаги и потом приклеил «моментом» на грудь. У меня была и вторая «пикушка», на правом бедре, но она быстро отвалилось.
«Боже мой, когда же это было? — подумал я, любуясь собой, — классе в шестом, наверное… нет, скорее, в пятом. Главного героя, мальчика Андрюшу, играл лидер нашего класса — Паша Зайков, принца Чихалью — Вася Мельников, шахматного короля — Игорь Потапов, Патисоне, министра с портфелем — Мишка Миронов, Двуличе, даму треф — любовь моя незабвенная, Светка Гончарова…»
При мысли о Светке я замер. Что-то было не так, или, не совсем так.
Я закрыл глаза и попытался вспомнить сцену актового зала, на которой разворачивалось действие. Сначала я увидел дощатый пол и занавес изнутри, а после один за другим стали появляться маленькие актёры: Пашка, Андрюха, Светка… С этим, слава богу, всё было хорошо, а вот с вызыванием из памяти того, что было у нас со Светкой года через четыре и далее, возникли проблемы. Нет, память мне не отшибло, просто я с удивлением, переходящим в ужас, осознал, что воспоминания о моём романе с ней не то что бы стёрлись, но как-то полиняли до прозрачности, будто случилось это не со мной, а обо всём об этом давным-давно рассказали мне добрые люди, или я это в кино увидел, или, хуже того, сам себе напридумывал. Зато образовались новые, яркие воспоминания, моих отношений с Настей Морозовой из «Б» класса, да с такими подробностями…
Дверь в комнату открылась, и я увидел в зеркале отражение удивлённого лица моей жены.
— Издеваешься, да? — крикнула Алёна и снова убежала на кухню.
8. Вам письмо
Есть такой закон: стоит на каких-то три рабочих дня выпасть из производственного процесса, как в конторе за это время обязательно произойдут самые невероятные, самые запоминающиеся и самые пикантные события, о которых потом только и будут говорить, говорить, говорить…
Именно так и произошло, пока я в компании головных тараканов отдыхал дома после падения на лёд перед «Электроникой».
В хронологическом порядке:
— Света Воробьёва из управления договоров объявила о том, что выходит замуж за Лёшу Стифутина из ПДУ, и соответственно, не выходит за Сашу Кокарева из УТС — это всё были слухи;
— у Дениса Егорова из нашего отдела со служебной стоянки угнали новенькую Тайоту «Авенсис», и он, Егоров, потом громко и прилюдно ругался на охрану матом;
— Валя Бабынина застукала безымянную молодую уборщицу сидящей с задранным до пояса халатом на столе у начальника департамента комплектации, обвивая ногами туловище самого начальника департамента комплектации, что вызвало шок и непонимание всех сотрудников компании;
— и, наконец, на моём служебном столе обнаружилось очень странное письмо, адресованное лично мне.
Я обозвал это письмо «очень странным», поскольку странностей в нём было несколько. Первая и самая главная заключалась, прежде всего, в самом факте его существования, поскольку за всё время работы в компании мне ни разу не приходило никаких писем. Второй было то, что на нём отсутствовал обратный адрес, а в графе «куда» название нашей компании было написано с двумя грамматическими ошибками. Ну, и третья состояла в том, что название компании и моя фамилия с инициалами были написаны почерком, которым пишут девочки в старших классах, таким, знаете, с завитушками. Короче говоря, единственное, что в письме было не странным — это конверт с Терешковой, который можно купить в любом киоске союзпечати (или как они там сейчас называются).
Внутри обнаружился сложенный пополам лист из тетради «в клеточку». Текста было мало, всего две фразы, но зато какие: «Валя, привет! Последний раз спрашиваю, ты, правда, хочешь туда вернуться?» Всё остальное пространство листа занимало довольно умело нарисованное подмигивающее левым глазом женское лицо.
Мне стало несколько не по себе. Первым делом, я огляделся по сторонам, не смотрит ли кто ко мне через плечо, но нет, все мои коллеги, уткнувшись в свои компьютеры, делали вид, что работают. Тогда я чуть отъехал от стола на кресле и снова взглянул на лист. Женское лицо теперь не только подмигивало, но, кажется, ещё и улыбалось уголками рта.
Кто именно был изображён на рисунке, сомнений не вызывало. Те же глаза, и улыбка та же. Только причёска была другой — такой, какие в восьмидесятые называли: «взрыв на макаронной фабрике». Я смотрел на Женин портрет долго, минут пять, а, может и больше, пока за моей спиной ни возник тот самый Денис Егоров, у которого, как было указано выше, со служебной стоянки угнали машину.
- Адаптация. Семя. Книга 1 - Юрий Мироненко - LitRPG / Попаданцы / Периодические издания / Разная фантастика
- Мириады миров - Коллектив авторов - Разная фантастика
- Мальчик и его собака перед концом света - Чарли А. Флетчер - Социально-психологическая / Разная фантастика
- Трансформеры: Иная история - Воля случая - Shatarn - Боевик / Разная фантастика / Фанфик
- Попытка возврата - Конюшевский Владислав Николаевич - Разная фантастика
- Альтернативная линия времени - Аннали Ньюиц - Киберпанк / Триллер / Разная фантастика
- Старплекс - Роберт Дж. Сойер - Космическая фантастика / Научная Фантастика / Социально-психологическая / Разная фантастика
- Бескрылый ангел - Аделина Белая - Разная фантастика
- СССР 2061 - Ал Коруд - Периодические издания / Разная фантастика
- Встреча - Томас Монтелеоне - Разная фантастика