Брат подруги. Наваждение (СИ) - Сказочная Валерия

— Я не хочу, чтобы ты работала с Марком.

Его подчёркнутый голос звучит как ультиматум. И если до этого момента мне было в чём-то даже приятно, что Матвей так ревнует, то теперь это испаряется. Такой напор — перебор.

— Это не тебе решать, — напоминаю с таким нажимом, что наверняка доходчиво.

Вот и Матвей вздыхает. Хмурится, но всё-таки выдавливает неохотно:

— Тебе, ладно, — но почти тут же требовательно интересуется: — Твоё решение?

Давит тоном и взглядом. Сглатываю ком.

— Звучит как ультиматум.

— Опять просто вопрос, — недобро ухмыляется Матвей.

Да что это с ним? Совершенно не узнаю всегда такого рассудительного, спокойного и поддерживающего мужчину. В груди надрывно ноет, и я поднимаюсь с места.

— Я хочу уехать, — стараюсь не выдавать обиды в голосе.

Хотя отчасти это и намеренный жест для Матвея — чтобы остыл тут один и осознал, что несправедливо со мной говорит. Да, я виновата во лжи и, наверное, во многом ещё, но можно было как-то более спокойно реагировать. Без громких обвинений и требований.

— В квартиру к Марку? — насмешливо уточняет Матвей.

Леденею. Смотрю ему в глаза и чувствую, как всё внутри обрывается. Он может до бесконечности уверять меня, что это «просто вопросы», но ведь чувствую, что это не так.

— Ну ты и… — выдавливаю, вздохнув. Дрожу всем телом от нервозности, не понимаю, что происходит и почему в его взгляде чуть ли не презрение. — Даже не думала, что ты такой.

— А что ты думала? Что я — идеал из твоих грёз? Ничего подобного, я живой человек. И ты либо со мной, либо…

Матвей не договаривает, сжав челюсть. А я словно физически ощущаю, насколько накаляется обстановка между нами.

— Либо что? — тихо уточняю.

— Уходишь или остаёшься? — вместо ответа спрашивает Матвей, полыхнув взглядом.

Такое ощущение, что этот вопрос не так уж буквален. Будто если я уйду, перечеркну всё, что между нами было. Хотя я и без того сомневаюсь, что оно ещё есть.

В глазах начинает щипать.

— А если останусь, то что? — глухо интересуюсь. — Мне увольняться?

— Решай, — настаивает Матвей без каких-то пояснений и явно теряя терпение.

Если оно, конечно, вообще оставалось.

— Я хочу быть с тобой и работать с Марком, — пытаюсь примирительно улыбнуться.

Матвей, конечно, не улыбается в ответ. Наоборот, отводит от меня взгляд — так, будто больше и смотреть не хочет.

— Я вызову тебе такси.

— Не стоит, я сама, — не сдерживаюсь от язвительности в голосе и уже иду в коридор.

Чувствую, что вот-вот разревусь. Ну вот что он такой непробивной вдруг?

Глава 17

От лица Матвея

До сих пор успокоиться не могу. Самое стрёмное даже не ложь Яны и её упорство продолжать работать с Марком, а то, что в какой-то момент на полном серьёзе готов спустить ей с рук всё. И когда она уходит, тянет позвонить, замять.

Более того — проскальзывает совсем уж унизительная мысль, что наплевать даже, что там у неё с Марком было. Не хочу знать. Перечеркнуть бы этот эпизод начисто и забрать себе Яну, пусть и на её условиях…

Тут же глушу эту мысль на корню. Измена бывшей сразу прогнала её из моих мыслей, сейчас даже лицо толком не вспомню. А Яне как будто даже… Готов простить?

Блять, нет. Нафиг мне так тонуть. И прокручивать в голове, было ли у них с Марком что-то, тоже лишнее. Достаточно всего того дерьма, что уже вылезло.

Надеюсь, девчонка удовлетворилась исполнением своих подростковых фантазий — связью со мной, и теперь успокоится. Мне уж точно стоит. Ни к чему хорошему наше сближение не привело. Яна — сплошные восемнадцать лет, во всём они. А мне вывозить этот детский сад ни к чему. Ну не влюблён же я?

Даже она толком нет. Иначе бы не металась туда-сюда. Да и помню, как смотрела, когда говорила, что не думала, что я «такой».

Всё. Яна сделала свой выбор, оставив меня. И это после моих признаний про измену, которые даже в расчёт не взяла. Это я вокруг её чувств и желаний вертеться должен, мои побоку. Я ведь идеал её грёз, должен соответствовать, а не ждать к себе понимания.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В итоге вчерашний день проходит с отключенным телефоном. Несвойственное мне поведение — но вряд ли меня кто-то разыскивает, свои обязанности я на работе исчерпывающе закрываю. И вот сегодня, когда уже в офисе, убеждаюсь — ни у кого никаких нареканий нет.

Подавляю в себе порыв спуститься к Яне и убедиться, на месте ли, как вообще. Там с ней Марк. Вот пусть он и спрашивает. А она ему врёт что-то в очередной раз.

Рабочие часы тянутся чертовски медленно. Всё валится из рук. Телефон уже включен, но там нет пропущенных: ни сообщений, ни звонков. Хотя и не стоило ждать от Яны. Она сейчас гордость включать будет.

Мне бы тоже надо… А то как расклеенный идиот нуждающийся.

В конце рабочего дня я всё-таки сталкиваюсь с Яной. На самом первом этаже, недалеко от гардеробной. Она сидит на диванчике со скорбным видом, почти сразу поймав мой взгляд своим:

— Матвей, — проговаривает почти жалобно. — Поможешь мне?

Цепенею. Не хотел подходить к этой девчонке — да просто задерживать на ней взгляд было ошибкой, но этот голос, эти слова… Понятия не имею, что там у неё случилось, но должен выяснить.

Послать друг друга успеем. Хотя и тянет сказать, что пусть Марк ей помогает. Как тогда, с квартирой.

— Что у тебя? — небрежно и отчуждённо ориентируюсь.

А Яна смотрит чуть ли не щенячьим взглядом, ковыряя всё внутри. Чуть ли не безвольным идиотом меня делая — ведь как память отшибает, не остаётся ничего, кроме волнения за эту дуру.

— На последней фотосессии подвернула ногу, — жалобно говорит она, чуть вытягивая правую и тут же морщась. — Наступать больно.

Слегка прищуриваюсь, окидывая взглядом стройную красивую ножку. С виду так и не скажешь, но и я не врач. К сожалению, не только не он, но даже элементарных основ не знаю. Например, чем помочь в таких случаях и правда ли из-за них ходить может быть больно. Может, для Яны это лишь повод заговорить со мной? Слишком уж с надеждой смотрит.

Но я отвожу взгляд — как-то резко в голову врезается мысль, что последняя фотосессия, как и все предыдущие, сегодня у неё с Марком была. И это после того, как я ясно дал понять, что мне эта идея не нравится. Он же наверняка чуть ли не смакует её через объектив, взглядом пожирает, в позы разные ставит… А может, и не только для кадров.

И никаких сомнений у Яны по этому поводу ни вчера не было, ни сегодня. Как-то легко она ему всё это позволяет. А может, и не только это.

— И? — отбрасываю сочувствие. — Почему не сказала об этом Марку?

С одной стороны — давлю вопросом, вплетая уже откровенно бесящего меня фотографа, снова обозначая его. С другой… Это ведь и вправду самый логичный расклад — не молчать о проблеме, когда она только возникла, а сразу обратиться к тому, кто в данный момент там как бы ответственен за обстановку.

Делать вид, что всё нормально… Странно это, и причин на то нет. Уж не соврала Яна о ноге? Врать явно умеет, причём довольно искусно.

— Не хотела, — вздыхает девчонка, ещё и губы поджимает, словно чуть ли не тяжело на эту тему говорить. — Да и вначале было терпимо, а когда пошла домой, поняла, что не смогу.

Хмурюсь. С одной стороны звучит убедительно, с другой…

— От меня что хочешь? Я не врач. Но тут в штате есть доктор. Обратись к нему.

Хорошая новость — я ещё могу быть в меру жёстким. Не буду носиться вокруг Яны. Не буду даже размышлять о том, что она вроде как хотела скрывать наши отношения на работе, а просит о помощи именно меня возможно как раз для того, чтобы своеобразно показать, что готова больше не прятаться.

Это я скорее сам себе домысливаю, как жалкий дебил, цепляющийся непонятно за что. Но только не за факты: переехала в квартиру Марка, скрывает перед ним наши недоотношения, скрывала передо мной свою какую бы то ни было связь с фотографом.

Девчонка шмыгает носом и теперь вроде как не смотрит на меня долго, скорее украдкой и как будто волнуясь.