Гвади Бигва - Лео Киачели

Элико вырвала руку и, размахнувшись, отвесила ему пощечину — да такую, что звон ее отозвался в ушах Гочи. Гоча даже прикрыл ухо ладонью, чтобы унять этот звон, словно Элико наградила пощечиной его, а не Арчила.

— Довольно с тебя Гочи, морочь ему голову, негодный ты человек! А нас не смей трогать… Погоди… Дождешься еще и не этого! Всласть нарадуешься! — крикнула она вдогонку Арчилу и скрылась в комнате.

Гоча стоял, по-прежнему прикрывая рукой ухо.

Дома Гочу ожидала еще одна неожиданность: у ворот он столкнулся с Саломе.

— Где ты пропадаешь? — укоризненно обратилась она к брату. — Прикажешь еще тебя разыскивать? Только что привела домой дочь и сдала ее с рук на руки матери… Можешь больше не волноваться! Оказывается, она проснулась, когда мы ушли от Элико, узнала, что ее ждут, испугалась и прибежала ко мне. Я решила не оставлять ее у себя, отвела домой. Иди, иди, взгляни на нее. Только уж, пожалуйста, не ссорься! Ни в чем она перед тобой не провинилась. Да, еще вот что я хотела сказать… Ты бы помирился с коллективом, Гоча… Возьмись за работу, а то ведь не пощадят, врагом объявят. Каких ты дел натворил сгоряча! Что было — то было, но пора и за ум взяться. Сказал со зла — забудь, не долби одно и то же. Всем нам повредишь, только этого и добьешься. Ты все насчет своего дома разоряешься, а ведь они правы, сам посуди: у многих наших колхозников нет даже порядочного джаргвали, а тебе загорелось иметь непременно два дома! Дочка-то ведь у тебя одна. Куда спешить? Никто тебе ни в чем не отказывает, придет время, получишь, что полагается. Чего тебе еще надо?

Гоча слушал, склонив голову. Он весь обратился в слух, ни одна черточка не дрогнула в лице, только глаза странно скосились, он не отрываясь следил за выражением лица сестры.

Его состояние показалось Саломе странным: никогда Гоча не был так молчалив и безучастен.

— Ты как будто сам не свой! Скажи хоть слово… Что с тобою?

Гоча молчал.

— Куда ты ходил? Неужели и этого не скажешь? — продолжала Саломе.

Каменное молчание.

— Ступай домой, устал, верно, отдохнуть пора. Найя и без тебя свое счастье найдет, вот что, братец ты мой! Не убивайся попусту. Вспомни, отец меня тоже не хотел выдавать замуж за моего суженого… Однако… Так-то, Гоча, не стоит горячиться, в жизни всякое бывает.

Гоча потоптался на месте, извлек из-под бурки руку и опустил ее на плечо своей красноречивой сестре. Рука его дрожала, — Саломе отметила это с тревогой.

— Уж не болен ли ты? Идем, брат, домой…

Она взяла его за край бурки, чтобы увести во двор, но Гоча потянул ее в другую сторону.

— Погоди, сестра, я лучше тебя провожу. Ты только не молчи, говори что-нибудь, рассказывай… Правду, неправду — все равно… А мне нечего сказать. Одно разве: ты права, я виноват… Идем, — проговорил он хрипло тихим, взволнованным голосом, обнял ее и повел по дороге к дому.

Арчил Пория шел на завод мимо усадьбы Гочи. Было раннее утро. Солнце еще не взошло. Гоча сидел на невысоком пеньке под навесом, пристроенным к старому, раздавшемуся вширь дому, и точил большой топор. Он крепко зажал между колен точильный брусок, вделанный в деревянную раму. Перед ним стоял кувшин с во дою.

Арчилу нужно было повидаться с Гочей, но хотелось, чтобы это вышло ненароком. Обычно по утрам Гоча бывал в саду или возился около строящегося дома, поэтому Арчил, даже не поинтересовавшись тем, что происходит под навесом, прошел мимо усадьбы, немного погодя повернул обратно и, замедлив шаги у ворот, кинул взгляд на старый дом и пристройку, Случилось так, что Гоча в это самое время протянул руку к кувшину и поднял голову. Гоча увидел Арчила, Арчил увидел Гочу и остановился.

После всех происшествий минувшей ночи Гоче не только разговаривать — видеть Арчила Пория не хотелось.

Отставив кувшин, он опустил голову и прилежно занялся своим делом, словно здесь и Арчилова духа не было. Однако украдкой все же следил за ним из-под нависших бровей: вдруг Арчилу вздумается войти во двор? Гоча и сам еще твердо не знал, что он предпримет, столько презрения скопилось в его груди.

Арчилу показалось, что Гоча видит его, но умышленно отводит глаза. Однако он подумал: «С какой стати Гоче не узнавать меня? Очевидно, просто не заметил».

Арчил улыбнулся и легонько свистнул. Свист был совсем такой, каким он вызывал прошлой ночью Элико.

«Вот проходимец! Смеет еще… посвистывать!» — со злостью подумал Гоча. Охваченный желанием изничтожить даже самую память о том, что кто-то здесь свистнул, он вдруг закричал во весь голос:

— Эй, жена! Подай воды! Слышишь?

Он встал и, не оборачиваясь, с топором в руке, прошел к дому.

«Оглох он, что ли?» — подумал в недоумении Арчил и громко окликнул:

— Гоча!

Гоча не мог не слышать. И все же он остался нем и скрылся в доме, покачивая могучими плечами.

Сомнений не было: Гоча недоволен чем-то и не хотел с ним встречаться.

Арчил обиделся.

«Из-за досок, конечно! Сердится, что я их еще не добыл», — попытался он оправдать поведение Гочи. Это соображение смягчило обиду, но породило большую тревогу.

Упрямец, самодур этот Гоча, не говоря худого слова! С него станется разом наплевать на все, чем он обязан Арчилу. Ведь это же не шутки, если Гоча вдруг ускользает из его рук, как раз в ту минуту, когда дело почти доведено до конца! Не только Найя, все пойдет прахом: и новый дом, и усадьба, и сад, и все блага, которых Арчил ожидал от Гочи в будущем.

Нельзя терять ни минуты.

Арчилу не раз удавалось выходить невредимым из самых сложных переделок, он и на этот раз рассчитывал на свою ловкость и не сомневался в том, что справится с неожиданно нагрянувшей бедой.

Он медленно шел к лесопилке, обдумывая, каким бы способом добыть доски для Гочи и восстановить добрые отношения.

Арчил был уже в нескольких шагах от завода, когда в его голове мелькнула блестящая мысль. Он радостно воскликнул:

— Вот это дело! Все можно уладить, пока Гвади существует на свете! Этак, пожалуй, мы с Гочей два дома построим!

Он поспешно направился домой. Надо было прихватить с собою какую-нибудь мелочь, чтобы задобрить Гвади.

Не успел Арчил Пория скрыться за поворотом, как на дороге возле усадьбы Гочи показался парторг Георгий. Он был в короткой шинели, голова повязана на гурийский манер башлыком. На плече топор с длинным топорищем.

Георгий шагал уверенно: казалось, он идет штурмовать неприятельскую крепость, с твердым решением не отступать ни при каких обстоятельствах.

Пристально, чуть прищурив глаза, глядел он на дом Гочи, точно целился в него…

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Гвади совсем не ждал Арчила в такую рань. Дети ушли в школу. Он был один, собирался в лес на работу, и вдруг — у перелаза стоит Арчил, живой Арчил!

Гвади удивился бы меньше, если бы перед ним возникло привидение.

Этой ночью он долго не спал, все не мог придумать, как расплатиться с Пория за обиду. Изобретал казни — одну страшней другой. Злоба не утихала, и он уснул только после того, как с десяток раз предал Арчила лютой смерти, притом каждый раз казнил другим способом.

Сначала Гвади повесил Арчила. Проделал он это очень ловко. Конечно, силой Арчила не взять, но выручила хитрость.

— Максим прислал тебе еще товару, — сказал Гвади Арчилу. — Я спрятал его в лесу на дереве, пойдем, прими его у меня.

У Арчила загорелись глаза, и он пошел, не медля ни минуты. Гвади привел его к дереву, под которым отлеживался накануне, спасая краденое Арчилово добро. Влез на дерево. За спиной у него была спрятана веревка с мертвой петлей на конце. Гвади выбрал сук понадежнее, пристроился и мгновенно накинул аркан на шею Арчила, который стоял под деревом и, задрав голову, следил за Гвади. Гвади потянул веревку к себе. Еще и еще. Арчил повис, не успев даже крикнуть «вай ме», и стал задыхаться. Подрыгал ногами, помахал руками, голова склонилась набок, петля затянулась, и вот Арчил испустил дух. Тогда Гвади крепко-накрепко привязал конец веревки к ветке, весело взглянул на врага. На губах у повешенного показалась пена. Гвади это доставило такое удовольствие, что он даже запел «Хасанбегури», — вспомнились ему съеденные Арчиловыми друзьями мандарины.

— Спой, чириме, подтяни басом, тогда отпущу! — крикнул он Арчилу и залился тоненьким хохотком. Но Пория было уже не до песен!

Гвади переживал все это так, как будто оно происходило в действительности. Недаром, лежа на спине в постели, он в самом деле затянул «Хасанбегури». Но тотчас же умолк, чтобы не разбудить детей.

Повесить Арчила он повесил, но все же не был уверен в том, что тот погиб навсегда.

— Нет, надо бы его прикончить еще раз, — решил он.

На этот раз Гвади повел Арчила к берегу широкой и глубокой реки. Он воспользовался все тем же испытанным приемом.

— Друзья твои прислали из города товар и приказали передать так, чтобы никто не видел…