Петербургские дома как свидетели судеб - Екатерина Кубрякова

Станция метро «Площадь восстания»

(1955 г., пл. Восстания, 2А)

«Мы входим в Знаменскую церковь. Возле клироса жмутся какие-то тени. Мы подходим ближе, шаги наши гулко отдаются в промерзлой тишине. Я вижу: это старухи — нищие, закутанные в рваные платки и шали. Наверно, они спрятались тут в надежде согреться, но тут еще холоднее, чем на улице.

— Подождите меня, — шепчет Гумилев, — я пойду поищу священника.

И он уходит. Я прислоняюсь к стене и закрываю глаза… Мне становится страшно.

Слишком тихо, слишком темно здесь, в этой церкви. От одиноко мерцающих маленьких огоньков перед иконами все кажется таинственным и враждебным…

Мне хочется убежать отсюда. Я стараюсь думать о Лермонтове, но не могу сосредоточиться.

Скорей бы вернулся Гумилев!

И он наконец возвращается. За ним, мелко семеня, спешит маленький худенький священник, на ходу оправляя должно быть наспех надетую на штатский костюм рясу.

Площадь Восстания, 2А

«Служителям культа» рекомендуется теперь, во избежание неприятностей и насмешек, не носить «спецодежду» за стенами церкви.

— По ком панихида? По Михаиле? По новопреставленном Михаиле? — спрашивает он.

— Нет, батюшка. Не по новопреставленном. Просто по болярине Михаиле»[72].

Именно сюда, на место нынешнего вестибюля станции метро «Площадь Восстания», 100 лет назад в день рождения Лермонтова, поэт Николай Гумилев привел свою молодую подругу Ирину Одоевцеву почтить его память.

Это были первые послереволюционные годы, и здесь тогда еще стояла построенная в деревянном исполнении в XVIII веке, а в каменном — в самом начале XIX, церковь Входа Господня в Иерусалим, известная как Знаменская церковь, которая после революции одна из немногих избежала модернизации и «обновленчества» (этим словом в 1920-е годы называлось единственное официально признаваемое в РСФСР православное движение).

Знаменская площадь и Знаменская церковь. Начало XX века.

Но в 1930-е годы даже священники-обновленцы стали жертвами репрессий, что уж говорить о «старой школе», а сами здания церквей начали массово ликвидировать.

У Знаменской церкви, однако, нашелся защитник. Единственный в СССР нобелевский лауреат, выросший в семье священнослужителей и сам окончивший духовную семинарию академик Иван Павлов, по слухам, лично ездил в Москву просить не разрушать обитель, в которой, по свидетельству иеромонаха Сампсона, он был не только прихожанином, но даже церковным старостой (данные эти, правда, не подтверждены и расходятся с заявлениями самого Павлова, утверждавшего, что церковь он не посещал). Тем не менее в глазах ленинградцев его имя связано именно с этим местом. Бесспорны также свидетельства его защиты духовного сословия, например, письмо ученого председателю Совета Народных Комиссаров СССР Вячеславу Молотову:

«8.12.1935

Глубокоуважаемый Вячеслав Михайлович!

…Не могу умолчать о другой теперешней несправедливости, постоянно угнетающей мое настроение. Почему мое сословие (духовное, как оно называлось раньше), из которого я вышел, считается особенно преступным? Мало того, что сами служители церкви подвергаются незаслуженным наказаниям, их дети лишены общих прав, напр., не допускаются в высшие учебные заведения. Прежнее духовное сословие, как среднее во всех отношениях — одно из здоровых и сильных. Разве оно мало работало на общую культуру родины?…

— О нашем государственном атеизме я считаю моим долгом говорить моему Правительству и потом, принципиально и пространно»[73].

На следующий год после смерти Павлова, в 1937 году, Знаменскую церковь, закроют, чтобы позже построить на ее месте одну из самых загруженных станций петербургского метро — «Площадь Восстания». В месяц она пропускает более 2 миллионов пассажиров. Сколько из них знают, что проходят по намоленным местам?

А про Ивана Петровича, даже детям известного по опыту изучения условных рефлексов с «собакой Павлова», в советское антирелигиозное время ходил такой анекдот:

«Академик Иван Павлов, возвращаясь домой из лаборатории, крестится на Знаменскую церковь. Советские прохожие осуждают его:

— Эх, папаша, несознательная ты темнота!

— Это у деда условный рефлекс!»[74].

Литература

«Пощадите же родину и нас». Протесты академика И. П. Павлова против большевистских насилий // Источник. 1995. № 1 (14).

Антонов В. В., Кобак А. В. Святыни Петербурга. Ист. церковн. энциклопедия: в 3 т. СПб., 1996.

Константинов А. Научный анекдот // Кот Шредингера. 2017. № 3 (29).

Крепc Е. М. Иван Петрович Павлов и религия // И. П. Павлов в воспоминаниях современников. Л., 1967.

Метрополитен Северной Столицы. СПб., 1995.

Одоевцева И. На берегах Невы. М., 1988.

И. П. Павлов: pro et contra: антология: личность и творчество И. П. Павлова в оценке современников и историков науки (к 150-летию со дня рождения). СПб.: Изд-во Русского христианского гуманит. ин-та, 1999.

Старец иеросхимонах Сампсон (Сиверс). 1892–1979. Жизнеописание. Беседы. Поучения. М.: Б-ка журнала «Держава», 2002.

Статистические данные метро Санкт-Петербург за 2016 г. // http://www.metro-spb.ru.

Шульц С. С. Храмы Санкт-Петербурга: справочное изд. история и современность. СПб.: Глаголъ, 1994.

Дом Клейшмана

(1829 г, надстроен в 1898 г., архитектор А. В. Иванов; Ковенский пер, 16 /ул. Восстания, 20)

На вечерах у Анны Вревской Был общества отборный цвет. Больной и грустный Достоевский Ходил сюда на склоне лет Суровой жизни скрасить бремя,