Неповторимое. Книга 3 - Валентин Варенников

На всех официальных мероприятиях присутствовала вся делегация во главе с министром обороны. Надо сказать, что учения, различного рода стрельбы и полеты боевой авиации, мало чем отличались от наших. Техника и вооружение были одинаковы, военные академии офицеры венгерской армии в основном заканчивали в Советском Союзе, поэтому методы, способы, тактика их применения были аналогичны нашим, как, собственно говоря, и производство боевой техники и вооружения. Поэтому автор полагает, что особого интереса для читателя эта часть визита не представляет. А вот о встречах с руководством республики как раз и надо рассказать.

В первый же день приезда всю нашу делегацию принял Янош Кадар. Нас (во всяком случае меня) удивило то, что здание, где располагалось руководство страны, в сравнении с другими в Будапеште, было, мягко говоря, далеко не выдающимся. А внутренний дизайн был строг и экономичен, без ультра, экстра и супер. Но все весьма культурно, чисто и удобно. Ничего кричащего и в кабинете Кадара — рабочий стол с телефонами и стол для заседаний (за ним же принимали и гостей).

После приветливой встречи, общих дежурных слов и сразу после того, как нам принесли кофе, А. А. Гречко перешел к делу. Он попросил Яноша Кадара рассказать подробно об обстановке, что он намерен делать и что требуется от Советского Союза. Венгерский лидер подробно и весьма популярно раскрыл сложившуюся ситуацию, называя фамилии, факты, показывая динамику негативных явлений. Он сказал, что в первые 3–5 лет после событий 1956 года развитие народного хозяйства быстро пошло вверх, народ на глазах стал жить все лучше и лучше. Вполне понятно, что Венгерская Социалистическая Рабочая партия (ВСРП) пошла по пути все большей демократизации. Но, видно, уже вторично проявила близорукость и не отделила те устремления, которые действительно могли повести общество по демократическому пути, от тех, которые, под прикрытием популярных фраз о демократизации и свободе, фактически вели к разрушению социализма. Отечественный Народный фронт, который объединял много различных политических и общественных организаций (ВСРП стояла во главе его) был, к сожалению, базой контрреволюционных элементов.

Отсюда все чаще раздавались голоса возмущения проводимым в стране курсом. Именно этот Фронт организовывал саботаж на многих предприятиях страны и провоцировал недовольство народа появившимися трудностями. Отечественный Народный фронт способствовал искусственному обесцениванию форинта (денежная единица ВНР) и все настойчивее требовал максимально сократить государственный сектор в промышленности.

Во время этого рассказа Андрей Антонович постоянно задавал вопросы, которые позволяли Кадару лучше высветить для нас обстановку в стране. В ходе беседы пунктирно пробивалась линия, что и председатель Венгерского правительства Штроугал не только не занимает принципиальной позиции и не поддерживает активно Яноша Кадара, но даже в некоторых случаях действует против. Гречко попросил Кадара пригласить Штроугала на встречу. Буквально через три-четыре минуты тот уже был в кабинете. Со всеми персонально поздоровался и сел по правую руку от Кадара. Последний проинформировал его: «Я рассказал об обстановке, а наши друзья интересуются — чем может Советский Союз помочь». Но Гречко добавил: «А с приходом председателя правительства, конечно, хотелось бы выяснить — чем объясняется опять возвращающееся напряжение в обществе».

Штроугал — личность интересная. В то время он был относительно молодым (пожалуй, самый молодой председатель правительства среди руководителей стран социалистического содружества). Весьма энергичный, компетентный, толковый организатор. Человек с напором. На фоне либерально-демократического характера Кадара он выглядел значительно тверже. Старался быть независимым, самостоятельным председателем правительства. Демонстрировал, что ему и Кадар не указ, и парламент — не закон. Тем самым привлекал к себе значительные слои общества разной политической окраски. Разумеется, липла к нему и публика, находящаяся в услужении у ЦРУ (естественно, третьи лица пока). Анализируя же его деятельность, было сложно провести политический водораздел: где он за социализм, а где — за капитализм и, наконец, где он откровенный противник социалистических преобразований. Для нас он был деятелем, стоящим за капиталистический социализм, а для Запада — стоящим в целом за социалистический капитализм. Хотя, на мой взгляд, это одно и то же — капитализм, но в разной накидке.

Обмениваясь с Николаем Васильевичем мнением в отношении Штроугала, я понял, что Огарков не мог однозначно оценить эту фигуру. Он прямо говорил, что нам нельзя шаблонно со своими мерками влезать в какую-либо страну, а тем более в Венгрию. Революционные преобразования в Венгрии, которые имели место после Второй мировой войны, коснулись только крупного капитала. Национализированы были только банки, промышленность, железнодорожный, автомобильный, воздушный и водный транспорт (кроме частных такси), частично сельское хозяйство и внешняя торговля. Поэтому частный сектор существует, и они его не трогают. Только одни считают, что этот сектор надо ограничивать существующими рамками, а другие хотели бы максимально расширить этим рамки, т. е. вернуться к капитализму в широком общегосударственном плане. «И неспроста, — заметил Огарков, — венгры включили в нашу программу посещение объектов частной собственности. Это сделано для того, чтобы мы восприняли их жизнь такой, как она есть».

С приходом Штроугала беседа приобрела более динамичный характер. Гречко, умеренно «подавливая» на Кадара и Штроугала, вынуждал их согласиться с тем, что расширять частный сектор собственности нельзя. В свою очередь Штроугал просил, чтобы Советский Союз шире представил свой рынок для венгерской продукции, особенно машиностроения, химической, нефтехимической, фармакологической промышленности. Отдельно ходатайствовал за сельское хозяйство.

— У нас экспортируется около 30 процентов сельскохозяйственной продукции, что составляет большую долю в наполнении бюджета страны. Около половины нашего экспорта идет на рынок Советского Союза. Однако, хотя у нас и есть соглашения на этот счет, вы часто не готовы принять нашу продукцию. Наконец, чтобы как-то прикрыть свои «дыры» и тем самым снять недовольство общества нашим строем, нам нужны кредиты, — говорил Штроугал.

Приблизительно часа через полтора Штроугал вынужден был откланяться, так как у него было назначено заседание правительства. Однако, уходя, он выразил надежду, что ему «еще представится возможность поговорить с маршалом Советского Союза Гречко».

Мы посидели у Кадара еще минут тридцать, потом начали благодарить его за встречу и прощаться. Уже перед выходом из кабинета Андрей Антонович говорит Кадару:

— Янош, ты не переживай. Знай, что мы никогда не дади м Венгрию и тебя лично в обиду. Никому не нужно повторение 1956-го года.

Прошло столько лет с тех пор, как были сказаны эти слова, однако в моей памяти они звучат так, будто это было только вчера. Но как всё преобразилось за эти годы. Ленин говорил: «В революцию играть нельзя». Очень верно сказано. Но верно и другое — нельзя ее навязывать насильно или заставлять общество принимать то, к чему оно не готово или что противоречит его интересам и сложившемуся укладу.

После визита к руководству Венгрии у нас все шло по протоколу, т. е. наша программа была наполнена военными мероприятиями. Кстати, кроме ранее перечисленного, было также посещение воинских частей, строевой смотр одного мотострелкового полка и прохождение его торжественным маршем. Это действительно выглядело очень торжественно и по-военному красиво. Венгры любят это и умеют делать и показывать со вкусом. Сопровождавший постоянно нашу делегацию министр обороны Венгерской Народной Республики генерал армии Лайош Цинеге не скрывал своей гордости за подчиненные ему войска.

В субботу мы вылетали в Москву, а накануне, т. е. в последний день нашего пребывания в Венгрии, А. А. Гречко наедине встречался с Кадаром и Штроугалом, а также отдельно с министром обороны ВНР генералом Цинеге. Остальные же члены делегации побывали у двух фермеров и в одной частной городской булочной.

Буквально в десяти километрах от Будапешта есть деревушка, где живут фермеры, которые производят мясо, в основном свинину. Все, с кем мы встречались, приветливо здоровались, кланялись, старались подойти, заговорить. Дело в другом — у крестьянина-фермера, всей его семьи все расписано по минутам, на все дни недели, в том числе и на воскресенье. Правда, в воскресенье непосредственно в хозяйстве мероприятий меньше — нет забоя, обработки туш, копчения, заготовки полуфабрикатов — фарша, отбивных и т. д. Но зато в этот день половина семьи уезжает в город на рынок торговать. Кроме того, здесь существует поверие, будто раскрывать свои секреты ведения хозяйства посторонним не надо — не повезет. И лишь крайне уверенные в себе могут согласиться на такую встречу. Кстати, такие достигают другой цели — хорошей рекламы своей продукции.