Экстра: Новый Кабалион - Илья Новак

— Ладно, — сказал Зорба и отключился.

Звук тамтамов становился громче. За деревьями мелькнул красный огонек, и Стигмат, остановившись, осторожно выглянул из-за толстого узловатого ствола.

Лес кольцом окружал деревню дагомейцев. Возле невысокой изгороди стояло несколько горбатых коров — зебу. Тим перепрыгнул через изгородь, пригнулся и перебежал к стене хижины.

Приземистое круглое строение накрывал колпак пальмовых листьев. В центре деревни, состоящей из полутора десятков домиков, была небольшая площадь. Все казалось миниатюрным, игрушечным и безобидным, все, кроме чернокожих в красных одеждах, которые танцевали вокруг костра.

Красное.

И жертвенная свинья — ее обезглавленное тело лежало рядом с костром...

Ничего себе, ночь нежна! — подумал он. Ведь свинья, а не петух! Это был ритуал Петро, более жестокий и кровавый в сравнении с традиционным Радой, который взывал к положительным сторонам духов. Значит, понял теперь Тим, это не дагомейцы, а йорубы. Хотя он мог и спутать — многочисленные мафиозные семьи экс-африканских духов, каждая со своими донами и боевиками-исполнителями, делающие «крышу» различным областям от Гаити до Бразилии, взимающие с территорий дань в виде поклонения и жертв, были слишком многочисленны и пребывали в слишком сложных родственных взаимосвязях, чтобы кто-то, не посвятивший изучению Вуду множество лет, мог со знанием дела рассуждать о них.

Пятеро йоруба, сидя на корточках, стучали в небольшие барабаны-нгамби. Ближе к костру стоял сан-нгамби, большой барабан. Все сделаны из пустотелых обрубков стволов, затянутых кожей и обмотанных веревками.

Бокор — невысокого роста сморщенный старикан, измазанный красным, с жезлом силы в одной руке и ножом с черным лезвием в другой — извивался возле костра. Одет он был в потрепанный армейский френч, из-за пояса торчали рукояти погремушки и ножа с белым лезвием, длинная игла, толстый конец которой обматывали узкие кожаные полоски с разноцветными перьями. На шее висели бусы, с макушки обритой головы свисал пучок волос. В него тоже были воткнуты перья.

Танцоры кренились в разные стороны, дергались в припадке; они словно тонули, захлебывались в рокоте барабанов, который волнами захлестывал игрушечную деревню. Рокот расходился вокруг, пронизывал дождевой лес: ветви содрогались, листья падали на землю.

Возле костра лежала наполненная стеблями травы миска, стояли белые и черные пузатые бутылочки-гови, кувшин-канари и козлиный череп с длинными, обвитыми лентой рогами. На двух толстых сучьях над костром висел котел, рядом возвышался вкопанный в землю, разукрашенный столб.

Бли, праздник урожая, уже прошел, до Амарилло Ходжа, праздника падающих листьев, было еще далеко... Все это затеяли по какой-то иной причине, и вскоре Стигмат понял, по какой. Он как раз заметил небольшой пенек возле дверей хижины, когда в поле зрения появилось трое здоровенных йоруба, ведущих под руки четвертого, еще более крупного. На конвоирах были только закатанные до колен штаны, а пленник и вовсе голый. Он сильно хромал; в свете костра Тим различил кровь под его носом, на подбородке, шее, плечах.

Процессия миновала танцоров и приблизилась к бокору. Тот, вскинув голову, нечленораздельно закричал — Тим разобрал что-то вроде «аконко-акнонко», а еще расслышал несколько раз повторившееся слово «ачу» — и выбросил перед собой правую руку. Трое отскочили в стороны, четвертый остался стоять неподвижно.

Они ж его зомбируют, понял Стигмат и стал похлопывать себя по зудящему лбу, усиленно соображая. Что говорил Следящий? Операция по вычислению имен архетипа, то есть его кода, проведенная на разрозненных хостах, чтоб трудно было выйти на организатора... Потом вычисленные имена сбросили на один винчестер... Так вон оно что!

Барабаны звучали все громче, их ритм, казалось, вошел в резонанс с ритмами мозга. Тимерлен давно заметил, что большинству суеверий и обрядов можно подобрать вполне удовлетворительные научные или наукообразные термины. Это была биолокация, нейропрограммирование — ритм действовал гипнотически. Плохо соображая, что делает, Тим шагнул вперед...

И сильно ударился коленом о пенек. Боль лезвием рассекла окутавшую мозг паутину гипноза — Стигмат встряхнулся, повел плечами и выпучил глаза так, что в голове загудело.

— Колдуны по вызову! — проворчал он, наблюдая, как танцующие дергаются все быстрее, как тени среди красных сполохах изгибаются и корчатся, и уже словно живут сами по себе, двигаясь не в ритм с блестящими черными телами. Рокот барабанов набухал пузырями транса и лопался, расплескиваясь по дождевому лесу.

Что-то зашипело у ног, он глянул вниз: из расщелины в пеньке выглянула плоская голова.

«Даашь!» — не то прошипела, не то произнесла гадюка, разевая пасть с тонким, раздвоенным на конце языком. Она стремительно качнулась вперед, и Тимерлен отпрыгнул, вскрикнув от неожиданности.

Рокот барабанов, в такт которому уже дрожала земля и извивались языки костра, стал беспорядочным грохотанием и оборвался так внезапно, что тишина обрушилась на деревню, словно поток ледяной воды. Гадюка тянула к Тиму тонкий язык. Схватив с земли палку, он обрушил ее на змею и размазал плоскую голову по пеньку.

Подняв голову, Тимерлен увидел множество обращенных к нему лиц.

— Бо! — воскликнул жрец, указывая на пенек и выуживая что-то из-за пояса. — Ты раздавил Даа, змею мудрости!

Он взмахнул рукой. Тимерлен попятился за угол хижины, но спрятаться не успел — ритуальная игла виа муэртэ вонзилась в левую половину груди.

Стигмат сначала даже не понял, что произошло. Он с удивлением посмотрел на пучок перьев, торчащий из майки, поднял руку и дернул. Игла вышла наружу, струйка крови сбежала вдоль нее. Он словно откупорил сосуд с болью, и теперь содержимое выплеснулось. Пошатнувшись от внезапной слабости, Тим привалился к стене хижины.

Бокор был уже рядом. Он замахивался жезлом силы — палкой, обмотанной красными веревками с болтающимися кисточками и двумя резными фигурками, мальчика и девочки, на конце. Она опустилась; дождевой лес взорвался калейдоскопом сверкающих красок, словно сама Радуга Айда-Ведо, любовница Великого змея Данбала, засияла, с треском рвущегося черного шелка разорвав африканскую ночь.

* * *

Опанас остановился возле дворца культуры, на одном из холмов правобережья. Позади здания открывался плоский как блин ландшафт левого берега, полускрытый тьмой. Проспект, очерченный рельсами трамвайных линий, озарял лишь тусклый свет одинокого фонаря. В узкой низине у холма, скрытой от глаз верхушками деревьев, стояла полуразрушенная беседка, обугленные пеньки и изрезанные ножами низкие деревянные лавки.

Оставив прикованных Андрея и Ксюшу в машине, он пошел вниз, перебегая от ствола к стволу. Барон Суббота парил над ним.

Отблески пламени пробивались сквозь ветви кустов. Опанас остановился, вглядываясь.

Возле беседки горел небольшой костер, вокруг танцевали фигуры. На выжженной почерневшей земле тянулись узкие дорожки пшеничной муки, составляющие магические рисунки вевэ, который символизировал одного из лоа, внешних духов. На стене беседки кто-то углем нарисовал пятиугольную звезду, в ее центре длинным гвоздем был прибит полусгнивший трупик кошки. Свет костра озарял торчащие из кустов широко раздвинутые голые ноги. Из магнитофона лилась диковатая музыка и голос, речитативом читающий что-то вроде: «Имирп сан ебес к, акыдалв ымьт о, меавызирп ябет!».

Это была безумная смесь акводана , сатанизма и неизвестно чего еще. Жалкое любительство. Сплюнув, Бокор шагнул в свет костра. Несколько фигур шарахнулось от него, кто-то вскрикнул. Из кустов, оправляя черный свитер, выбралась девчонка, обутая в сандалии, с широкой черной повязкой, перехватывающей длинные, до пояса, волосы.

— Ты кто? — к нему подступил мужчина с костью какого-то животного в руках. Остальные начали медленно подходить, сжимая кольцо вокруг Бокора.

— Это что такое? — Опанас презрительно указал на дохлую кошку. — Ваш рампа-рамп ? Провинциалы!

Мужчина, скорее всего, предводитель подростков-сатанистов, замахнулся костью, но Барон Суббота пыхнул ему в глаза едким дымком. Запахло серой, мужчина отшатнулся. Опанас, вцепившись в его запястье, сначала толкнул, а потом потянул на себя. Предводитель упал на колени. Опанас, схватив кость, высоко поднял ее, показывая остальным.

— А это что? — заорал он в ярости. — Жезл? Он ни на что не годен! Кроме этого!

Бокор с размаху опустил кость на голову мужчины, потом, все еще чувствуя ярость, ударила несколько раз подряд, пока кость не сломалась. Мужчина упал головой в костер, остальные с воплями побежали вверх по склону, но Бокор успел схватить за шиворот девицу в черном свитере. В кустах, из которых она появилось, зашелестело. На ходу натягивая штаны и застегивая ширинку, оттуда выбрался высокий тощий парень. Опанас, несколько раз ударив девицу по лицу и швырнув ее на землю, развернулся к тощему, но тот и не думал убегать. Приглаживая волосы, Тощий окинул взглядом лагерь, шагнул к костру и с интересом посмотрел на неподвижного предводителя.