Дело Рихарда Зорге - Ф. Дикин

В начале октября он был готов к встрече с радистом «Бернгардом», с которым последний раз встречался в Берлине. «Бернгард» только что прибыл в Японию вместе с женой (как «м-р и м-с Вендт») и поселился в пригороде Йокохамы, назвавшись бизнесменом. Когда они встретились в вестибюле «Империал-отеля», Зорге сказал «Бернгарду», что тот должен, не теряя времени, установить радиопередатчик у себя дома, а затем встретиться с третьим членом группы, югославом Бранко Вукеличем.

В ходе предварительного следствия, проведенного японской полицией, Зорге утверждал, что во время его пребывания в отеле «Ноаллис» в Париже, где он останавливался на пути в Шербур из Германии, связник позвонил ему и сказал, что «некто Вукелич» уже устроился на квартире в районе Бунка[51]. Район Бунка представлял собой комплекс служебных квартир, расположенный примерно в четверти часа езды на такси от «Империал-отеля». По указанию Зорге «Бернгард» позвонил Вукели-чу домой, чтобы удостовериться, что Вукелич действительно живет там, а затем отправился на встречу с ним в район Бунка. На квартире Вукелича состоялся диалог в духе членов секты «дзен»:

Бернгард: Вы знакомы с Джонсоном?

Вукелич: Да, я знаю его.

Бернгард: Я сам не Шмидт, но он послал меня.

После чего Бернгард ушел.

На следующий день Зорге, довольный тем, что его человек на месте, отправился сам на встречу с Вукеличем. Однако после первой же встречи Зорге расстроился, найдя Вукелича нездоровым и без средств. Не самое благоприятное начало для сотрудничества…

Бранко Вукелич в то время был молодым человеком двадцати девяти лет. Любопытный ход событий привел его, его жену и маленького сына из Европы в квартал Бунка в Токио. Вукелич родился в августе 1904 года в городе Осиеке в Хорватии в семье офицера австро-венгерской армии[52] . Детство его прошло в гарнизонном городке империи. В 1918 году семья переехала в Загреб, где Вукелич пошел в школу. Новое югославское государство появилось в результате первой мировой войны в атмосфере интеллектуального брожения и споров, и Вукелич, подобно многим своим приятелям-студентам, попал под влияние как национализма, так и левой идеологии[53]. Еще в школе он присоединился к группе, называвшей себя Прогрессивный дарвинистский клуб, и прошел через распространенную в то время болезнь юношеской революционности.

В 1922 году югославский министр внутренних дел был застрелен молодым коммунистом, которого впоследствии казнили. Из опубликованных воспоминаний матери Вукелича мы узнаем, что этот жестокий эпизод стал глубоким эмоциональным ударом для ее сына. Услышав о смертном приговоре юному террористу, Бранко пришел в нервное возбуждение и слег в постель, а спустя несколько дней положил букет красных гвоздик на свежую могилу на Загребском кладбище. Свои чувства он выразил в серии записок, отражавших его муки и осуждавших жестокость югославской полиции по отношению к политическим заключенным.

Закончив среднюю школу, Вукелич поступил в Загребскую академию искусств. Здесь он вступает в студенческую коммунистическую фракцию Марксистского клуба студентов университета и принимает активное участие в частых стычках с полицией — к безмерной тревоге его матери. По крайней мере однажды, похоже, он попадает под арест.

Бранко счел благоразумным ненадолго покинуть страну и провел несколько месяцев в Брно в Чехословакии, где, по словам его матери, «продолжил подпольную партийную деятельность». Одновременно он поступил на факультет архитектуры университета в Брно, но, проучившись два семестра, вернулся в Загреб.

И миссис Вукелич вновь пришлось переживать по поводу политической активности ее сына. Она к этому времени уже разошлась с мужем и в 1926 году переехала в Париж вместе с Бранко и двумя дочерьми. В Париже Бранко стал студентом Сорбонны. Югославская полиция, должно быть, передала досье на него французским коллегам, поскольку в Париже он вновь дважды подвергался аресту. В своих показаниях японцам Вукелич утверждал, что по просьбе матери порвал в то время с югославскими коммунистическими группами. Компартия Югославии была запрещена после убийства министра внутренних дел в 1922 году и вскоре раскололась на две враждующие фракции. Политические взгляды молодого поколения югославов отражали тревожные проблемы, стоявшие перед новым унитарным государством, впервые в истории собравшим под одной крышей сербов, хорватов и словенцев. Оппозиция существующему белградскому правительству включала в себя как коммунистические, так и непримиримо сепаратистские элементы. Эти группы объединялись в разнообразные подпольные образования, такие, как Марксистский студенческий клуб в Загребе. Некоторые из современников Вукелича к концу 1941 года поддерживали контролируемое осью Рим — Берлин — Токио «Независимое государство Хорватия».

Согласно появившейся в октябре 1964 года в югославской прессе статье, поворотным пунктом в жизни Вукелича во Франции стала его встреча с полковником де ля Роком, братом лидера «Кагула» — экстремистской фашистской и террористической организации. Учитывая предыдущие связи Бранко с подобными личностями и группами в Югославии, факт этот уже не кажется столь удивительным, каким мог бы показаться на первый взгляд. Однако во время следствия, проведенного японской полицией, Вукелич ни словом не обмолвился об этом эпизоде. В статье утверждалось, что благодаря де ла Року, личным секретарем которого он стал, Вукелич вошел в деловые круги Парижа. Возможно, что именно влияние де ла Рока способствовало тому, что Бранко стал сотрудником компании «G6nerale de l’Electricit6» — факт, который он признал перед японцами.

Из опубликованных в югославской прессе материалов следует, что Вукелич действительно выполнял инструкции коммунистов, проникая в круг знакомых де ла Рока. Однако нет больше никаких свидетельств, которые бы подтверждали или опровергали данное предположение.

В январе 1930 года, отдыхая на морском курорте на атлантическом побережье Франции, Вукелич познакомился с девушкой-датчанкой Эдит Олсон, в которую он влюбился. Позднее они поженились, и у них родился сын, которого назвали Поль.

В августе 1931 года Вукелич вернулся в Югославию для службы в югославской армии, одновременно уволившись с работы в Париже. Военная служба, однако, продолжалась недолго, поскольку в ноябре он был комиссован из-за болезни. Вместе с матерью Бранко отправился на юг Франции подлечиться и лишь в январе вновь воссоединился с женой и сыном в Париже и принялся искать работу, поскольку его прежняя фирма не могла взять его обратно.

Вернувшись в Париж в конце января 1932 года, «он стал вести странный образ жизни. Он никуда не выходил, кроме как для того, чтобы посетить по каким-то делам Барона (полковника де ла Рока). Раз в месяц он встречался с «Иваном», с которым вел долгие конфиденциальные беседы. Он с необычным старанием начал изучать фотографию и собрал дома радиоприемник, а также занялся журналистикой и стал писать для некоторых газет».

В своем заявлении японской полиции Вукелич не упоминает о таинственной фигуре «Ивана», утверждая вместо этого, что однажды, когда он искал работу, в одном из кафе Латинского квартала, которое часто посещали югославские студенты, он столкнулся с двумя старыми друзьями из Загреба. Один из них, по имени Клейн, был членом Загребского марксистского клуба. Другой, человек по имени Будак, также принимал участие в работе клуба, хотя Вукелич больше помнил его как хорватского сепаратиста. Более того, оба учились вместе с Вукеличем в старших классах школы в Загребе[54].

Клейн и Будак сообщили Вукеличу, что они сбежали через горы в Австрию, когда правительство Югославии развернуло массированную кампанию против коммунистов в 1929 году.

В последующие дни Вукелич часто встречался с этими друзьями. Некоторые даже подозревали, что в его семейной жизни было далеко не все ладно. Ни Клейн, ни Будак ни разу не были у него дома — неизменно Вукелич бывал у них на квартирах. Он рассказал им о своих неудачных поисках работы и об опыте службы в югославской армии. Друзья посочувствовали и пообещали помочь ему найти работу. Со своей стороны, они попросили его написать автобиографию, обратив особое внимание на короткий период военной службы.

То, что представил друзьям Вукелич, в действительности являлось частично произведением биографического характера, частично политическим отчетом объемом шестьдесят машинописных страниц, большая часть которого была связана с анализом положения в югославской армии. Вукелич подвел итог следующими словами: «Я описал те демонстрации, которые мы осмеливались организовать в армии, а также и другие случаи, свидетелем которых был сам или о которых слышал. В заключение я описал все те классовые и национальные противоречия, что разделяли офицеров, поскольку некоторые офицеры были сербами, а некоторые хорватами. Те офицеры, что служили во время великой войны 1914–1918 годов, были родом из сельской местности; но многие более молодые офицеры были выходцами из класса буржуазии. Я обсудил и проанализировал их психологию».