Надменная красавица - Мэри Бэлоу

Диана стояла рядом с ним и заглядывала в ноты.

– Она была мудрая, эта Кейт, - сказала она. - Смотрите, она видела его насквозь, видела всю его неискренность. «Я рада бы увидеть мужчину, умирающего от любви. Но ни один еще от нее не умер». Такая женщина мне по сердцу.

– Я не уверен, что одобряю этого парня, как там его звали. В обоих куплетах он оставляет последнее слово за ней. Однако эта песня не хуже других. Попробуем?

Диана была удивлена, что он обладает приятным тенором и неплохо разбирается в нотах. Хоть он говорил, что не слышал эту мелодию раньше, но сумел исполнить ее без ошибок.

– Поразительно, - сказал он, когда они спели песню до конца. - Мы закончили почти вместе, Диана. Вы отстали от меня не более чем на один такт. Жаль, что аккомпанемент отставал от вас на два или три такта. Но это не важно. У нас есть два дня, чтобы довести наше исполнение до совершенства. Мы окончательно остановились на этой песне?

– Наверное, лучшей мы не найдем, - резко ответила Диана. Она не могла сказать, в какой момент во время пения он оказался на табурете рядом с ней. Но ей это не нравилось. Ее обнаженная рука упиралась в его рукав каждый раз, когда она брала высокую ноту.

– Думаю, что вы, возможно, сбивались из-за быстрой перемены темпа, - сказал он. - Ваш голос справлялся с этим очень хорошо. Чего не скажешь о ваших руках. Позвольте показать вам, где вы ошибались.

Когда он протянул руку перед ее грудью, чтобы сыграть тот отрывок, в котором она допустила ошибку, она в страхе откинулась назад. О Господи! О милосердный Боже!

– Хм. - Он перестал играть и через плечо посмотрел на нее. - Вы сейчас свалитесь с табурета, Диана. Простите, я слишком увлекся музыкой. Но позвольте мне повторить это место, на сей раз я буду лучше оберегать вас.

Оберегать ее? На мгновение Диане показалось, что ее сердце выскочило из груди и застряло в горле, а кровь стучит в ушах и затылке. Он обхватил ее левой рукой и продолжал играть партию фортепьяно обеими руками. Диана уютно устроилась, прижавшись к его груди и положив голову на его широкое плечо.

Господи! Она бы освободилась от его рук, если бы не чувствовала, что при этом совсем растеряет свое достоинство.

– Думаю, так вернее, не правда ли? - закончив игру, спросил он.

Неужели он играл? Играл на фортепьяно минуту или дольше?

– Да, - согласилась она, ненавидя себя за то, что ее голос звучал так, как будто она только что пробежала целую милю.

– Давайте попробуем спеть еще раз, - предложил он. - Если хотите, теперь буду играть я. Так вы сможете заметить, если я собьюсь с такта.

– Но не так. Так я не могу петь, мне нужно больше места.

– Неужели? - Он снял руку с клавиш и положил на ее плечо. - Знаете, Диана, я тоже так думаю. В следующий раз нам следует репетировать, стоя в разных углах комнаты, как по-вашему? Я просто задыхаюсь, когда вы так близко от меня.

Поскольку было совершенно очевидно, что задыхалась она, а не он, Диана предпочла оскорбиться.

– Вы высмеиваете всех, не так ли? - сердито сказала она. - Я не привыкла к распущенности и поэтому не приношу извинений за то, что мне неудобно петь в данном положении. Я не собираюсь притворяться испорченной женщиной.

Все было бы хорошо, если бы она - о, какая глупость - в своем гневе не повернулась к нему. Теперь уже не спина, а ее грудь прижималась к нему, и его левая рука оказалась на ее талии. Его лицо, с этими ярко-синими глазами и этими чувственными, насмешливо изогнутыми губами, приблизилось к ней, вероятно, даже ближе, чем тогда в замке.

Он поцеловал ее. Конечно. Чего еще она могла ожидать? Она предоставила ему возможность, и он, будучи джентльменом такого сорта, воспользовался ею. Было бы удивительно, если бы он этого не сделал. Да и любой мужчина сделал бы то же самое. Разумеется, нельзя надеяться, что пресловутый распутник проявит хотя бы какую-то сдержанность.

Он поцеловал ее.

А она поцеловала его. В том было виновато замешательство и смущение, которые она испытывала, какое-то пугающее ее ощущение своего тела и совершенно нежелательные воспоминания о великолепном, почти обнаженном мужском теле. Тогда ее охватывали жар и гнев. И стучавшая в висках кровь заставляла забывать об окружающем ее мире. Это была не она. В ней не оставалось ничего от рассудительной нормальной женщины.

Она целовала его, ее руки тянулись к его плечам, губы раскрывались от прикосновения его губ.

К ней снова и снова возвращалось то острое возбуждающее ощущение от неторопливых ласк его языка. Она чувствовала на щеке его теплое дыхание. И легкие прикосновения пальцев к ее шее и плечам.

Она помнила магию этих прикосновений, когда его губы ласкали и другие потаенные ее местечки, а его сильное мускулистое тело прижимало ее к тюфяку на постели в той гостинице.

Она откинула голову и настороженно посмотрела ему в глаза. Синие глаза, которые, затуманившись, ответили ей глубоким взглядом. Постепенно его взгляд прояснился, и в нем блеснула та насмешка, которую она с самого начала ожидала там увидеть.

– Вы что-то забыли, - тихо сказал он с теми же чувственными нотками в голосе, не сводя глаз с ее губ. - Прошло уже десять секунд, и я подумал, что вы забыли.

– Забыла?

– Что вы обещали дать мне пощечину, если я снова попытаюсь поцеловать вас, - напомнил он. - Нет. - Он взял ее за запястья. - Боюсь, это уже не имеет значения. Это просто причинило бы мне лишнюю боль. Это должно быть сделано в течение десяти секунд. Таково одно из неписаных правил.

– Отпустите меня, - неуверенно попросила она.

– И я думаю, что подтвердил свое мнение, - сказал он. - Поцелуи и насилие, увы, не одно и то же. Это был очень приятный поцелуй для нас обоих, не правда ли? И мы оба сидим на этом табурете, полностью одетые, и оба храним свою добродетель. К великому сожалению, это так, Диана Ингрэм. - Он потерся носом о ее нос. - Я-то надеялся, что вы докажете, что здесь я ошибаюсь.

– Отпустите меня.

Я вас не удерживаю. - В его глазах блеснули опасные огоньки. - Ради справедливости должен сказать, что меня нельзя обвинить в том, что я оттолкнул вас, Диана, хотя вам очень нравилось так сидеть. Но я не удерживаю вас.

Она освободила руки, которые он охотно отпустил, отодвинулась от него и встала, не спуская с него глаз.

– Вы подлец, - сказала она, - вы используете людей. Вы используете женщин. Вы распутник и повеса. Чувства женщин ничего для вас не значат, если вы уже получили свое удовольствие. Вы знаете, что вы мне совершенно не нужны. И все-таки настойчиво заманиваете меня в ситуации, подобные вот этой.

– Ситуации ничего бы не значили, если бы я был вам не нужен, Диана. Вы неискренни сами с собой. Какое удовольствие получили бы мы вместе, моя дорогая, если бы вы избавились от вашего пуританского представления о сексуальном наслаждении как о чем-то безнравственном.