Воронья дорога - Иэн Бэнкс

– Фергюс! – завопил Кеннет, оттаскивая Фергюса, который уже принялся пинать Лахи по ляжкам. Лахи с воем отпрянул от витрины, разбрасывая осколки, замахал руками; его лицо было в крови.

– Гад! Урод! – выкрикнул он, шатаясь,– Я ж не вижу ни хрена!

– Лахи! – Кеннет выдернул из кармана носовой платок, подскочил к Лахлану, схватил за плечи.– Не двигайся! Не шевелись! – Он попытался стереть кровь с глаз мальчика. В крови был весь его джемпер, она капала на ковер.

– Я не вижу! Ни хрена не вижу!

– Дети, что вы не поделили?.. О господи! – появилась в дверях миссис Эрвилл.– Фергюс, что ты ему позволяешь?! А ну, брысь с ковра! Это же персидский!

* * *

Лахлан лишился глаза. На фабрике «Галланахское стекло», в отделе украшений, ему сделали искусственный. Фергюса отец выпорол и запретил гулять две недели. Эрвиллы выдали семье Уоттов тысячу гиней, и на этом проблема разрешилась. А о юридическом оформлении позаботилась адвокатская контора «Блок, Блок и Блок».

Лахлан рос, и, наверное, из-за этого, когда ему стукнуло пятнадцать, повадился выпадать глаз, поэтому сделали другой, покрупнее. Старый Лахлану разрешили оставить у себя. Через неделю он получил в больнице третий глаз, когда второй потерялся (несколько месяцев спустя он нашелся под шкафом в спальне Лахи и Роба – наверное, закатился, когда Лахи вынул его перед сном). Но он был неважного качества: потусклее и не такой натуральный на вид, поэтому стал играть роль запасного. Вот так Лахи стал мальчиком о четырех глазах.

«У кого четыре глаза, тот похож на водолаза» – это двустишие было популярным у школьных товарищей, хотя никто не осмеливался декламировать его в присутствии Лахи, после того как одного мальчика, позволившего это себе – пускай не в пределах видимости, зато в пределах слышимости,– поймала шестерка крепких юных Уоттов и заставила проглотить карее око, а затем исторгнуть наружу.

* * *

В гостиной Мэри Макхоун принюхалась:

– Прентис, от тебя бензином пахнет. Прентис рухнул в кресло:

– Извини.

Мать глянула на него поверх «Гардиана». По телевизору беззвучно шла игра в снукер. Прентис посидел посмотрел. Мэри опустила газету, сняла очки для чтения.

– Где Кен? – спросил Прентис. Он так и не снял черную кожанку.

– В постели, читает.– Мэри сложила газету, подошла к сыну и снова принюхалась.– И дымом… И это… не кабацкий дым,—добавила она, возвращаясь к своему креслу.– Во что вляпался?

Прентис наклонился к ней:

– Папе не говорить. Обещаешь?

– Нет, Прентис,– произнесла она, разглаживая юбку. Взяла со столика, стоявшего обочь, чашку кофе, глотнула.– Ты же знаешь, я секретов не терплю. Не то что твой отец.

– Черт…—вздохнул Прентис—Ладно, расскажу. В общем, понесло нас…

– Куда понесло? – встревожилась Мэри.

– Мы были в «Яке», и Билл Грэй сказал, что слышал, как Уотты говорили… Точнее, Эшли говорила, и я ему сначала не поверил – чтобы Эшли! – но он клянется, что собственными ушами… Они там все сидели, вся молодежь… Уотты… Короче, сидят там кислые такие, необщительные… Это потому что Даррен угробился… И, короче, Билл подслушал, как Эш сказала, что справиться можно только одним способом, а иначе они вообще этого толком не переживут… Короче, надо всем взять кувалды…

– Кувалды?! – вонзила пальцы в свои локти Мэри.

– Ну да! – кивнул Прентис, выпрямляя спину и расстегивая куртку.– Кувалды! Он собственными ушами… И ломы, и все такое. Я верю Биллу, он парень простой, сочинять не станет… И вот гляжу: допивают, встают, разбирают пальто и куртки… Я хотел поговорить с Эшли, но они уже пошли к двери, и Эшли только успела шепнуть, мол, давай за нами, у Билла там была машина, но он побежал отлить, Уотты нас ждать не стали, рванули на Диновой «кортине», а потом Билл долго завестись не мог, и вот подъезжаем к дому Уоттов, глядим, они уже чешут мимо, мы развернулись и – следом, за их фарами, догнали только у Далвора, это где новые дома, глядим, они инструменты из своего вагончика в багажник перекладывают, только тормозим, а они снова уселись в машину и – по газам, и мы опять в погоню. О господи, думаю, это же они узнали адрес парня, который сбил Даррена, Билл говорил, что этот чувак из Ист-Килбрайда, а ведь мы туда и едем! А они гонят вовсю, гляжу, Ист-Килбрайд уже проскочили, дальше Инверэри, интересно, думаю, что же они все-таки затеяли, и говорю об этом Биллу, а он мне: насрать, лишь бы только все закончилось благополучно.

– Прентис!

– Извини. В общем, прав я оказался. Они доехали до Кингласа – Глен-Кингласа, и мы держались у них на хвосте, и они остановились на той самой полосе для стоянки фур, ну, и мы там же, и никто из них ни словечка не проронил. Они вынули кувалды и ломы, обе машины мы развернули, но фары не гасили, так что света было вдоволь, а потом мы с Биллом сидели на поребрике и смотрели, как они… Мама, ты бы видела! Как они расхерачили эту сраную мусорку!..

– Прентис!

– Извини. Но что было, то было – в пыль размолотили помойку. Раздолбали, раскорежили, разломали на куски, а потом и их растолкли в мелкие дребезги. Внутренние железные баки расплющили, бетонный корпус – в порошок. Я тут Биллу говорю: все-таки это неправильно, нельзя же так, а он мне: ну, бывают ведь обстоятельства… Короче, сходил я к его машине и принес канистру с бензином, Билл у нас парень запасливый… И говорю: ну чего? А они стоят, потеют и отдуваются, и видок у всех такой опустошенный, и только Эш кивает, ну, я и вылил бензин на то, что осталось от мусорки, бросил спичку и —фурр! —до небес, а мы стоим и тащимся. И тут рядом коп тормозит! Я глазам своим не поверил! Ну, сама прикинь, какова была вероятность? И проехала-то мимо от силы пара машин, и не останавливались, правда, одна притормаживала, точно, но все равно уехала. И тут этот огромный муд… сержант выходит из своей тачки, не человек – дракон огнедышащий, помойка рядом с ним – фигня… А мы стоим, и я думаю: ну, теперь уж точно жди беды, он же нас кроет на все корки, а Уотты не слишком любят такое слушать, Дин, тот уже рычит, но тут мне наконец удалось вставить словечко. Когда коп спросил, кто поджег, я говорю «я» и выхожу, и показываю ему канистру, и объясняю, в чем дело: ну, как Даррен врезался и все такое, и стараюсь не слишком длинно говорить, но так, чтобы дошло, и он слушает, ну, а я… Сама знаешь, как бывает, когда нервничаешь: начал и уже не остановиться, и я, кажется, все время повторялся и сбивался, в основном чушь нес. А он стоит туча тучей, и морда огнем освещена, и тут я спохватываюсь и говорю: мы понимаем, что поступили неправильно, совершили акт вандализма по отношению к общественной собственности, которую в обычных обстоятельствах стараемся оберегать и приумножать, и готовы понести наказание – Дин при этих словах еще громче зарычал,– но все же в содеянном не раскаиваемся, что случилось, то случилось.

Прентис сглотнул:

– Ну, я наконец заткнулся, и все молчат, и огонь уже почти погас, и тут сержантище говорит: «Разбежались по домам! И не вздумайте еще раз попасться мне на глаза». Ну, я под козырек: «Йеса, масса!» – и забрасываю грязью, что не догорело, а Уотты дуются, но все-таки покидали барахло в багажник «кортины», а мордоворот стоит, руки в боки, и пялится на нас. Так и стоял, пока мы не уехали.– Прентис развел руками: – Вот и вся история.

– Так-так…– Мэри укоризненно покачала головой, глянула на телеэкран со снукером, надела очки и снова уткнулась в газету.– Гм… наверное, я расскажу об этом отцу. Иди-ка руки вымой и избавься от запаха. Если хочешь хлопьев, молоко в холодильнике.

– Отлично, мам.– Прентис подошел к матери, поцеловал.

– Ну и вонь! Ступай мыться, вандал.

– Спасибо, мама, что выслушала,– произнес он по пути к двери.

– А что, у меня был выбор? – с притворным жеманством спросила Мэри.

Прентис рассмеялся.

Глава 7

Полосу для стоянки грузовиков возле Ковал-роуд мы проехали на скорости под девяносто. Я успел бросить взгляд: пустая мокрая парковка, только появилась новая большая мусорка из бетона – и полугода не прошло, редкая оперативность. Был пасмурный день, чуть моросило, уже в тысяче футов гор не различить. Ехали с включенным ближним светом фар, приборная панель оранжево светилась перед очаровательным созданием с тонкими руками, одетым в черную юбку, обутым в «мартенсы», подстриженным под мальчика и восхитительно поджимающим губки. Верити, моя райская птичка, сидела за рулем, и машина неслась, как драпанувшая из ада летучая мышь.

* * *

– Здорово, Прентис! Ты уже встал?

– Как ты догадался?

– Особый талант. Заехать за тобой к часу?

– Гм… Да. Льюис. Ты где?

– В Эдинбурге, у Уокеров.

– А… И Верити там?

– Да, она тоже едет.

– Чего?!

– Едет в Лохгайр. Сегодня утром Шарлотта со Стивом улетели в Штаты на лыжах кататься, а Верити…

– В Штаты? На лыжах? А, ну да: паковые льды, экстрим…