Смерть на перекрестке - Дэйл Фурутани

Медленно, осторожно подошел он к женщине на земле, безуспешно пытаясь сфокусировать взгляд на ее смутной фигуре. Казалось, от силуэта сидевшей исходило таинственное сияние, но не это поразило Кадзэ. Просто было в линии ее печально опущенных плеч, в потоке черных волос и в наклоне головы что-то настолько знакомое, что он даже на мгновение приостановился.

Открыл было рот. Попытался заговорить. Но в горле пересохло, и вместо нормального голоса вышло сухое какое-то карканье. Женщина в белом, похоже, и вовсе его не услышала. Самурай задумался — почему свело в горле, почему тяжко заговорить с незнакомкой? И понял вдруг: на дороге — страшный, до последней косточки пронизывающий холод. Никогда, в самые лютые зимы, не доводилось ему испытывать подобного. Ледяная дрожь пробирала буквально до костей, доходила до сердца. Не сразу заметил Кадзэ — его трясет.

Он глубоко вздохнул. Успокоиться бы, но как? Кажется, даже сам воздух вокруг в одночасье сделался сухим и мертвым, ровно в храме заброшенном или гробнице древней. Снова окинул Кадзэ взором смутную фигуру женщины в белом и внезапно со спокойной и страшной уверенностью понял, кто ждет его на тихой деревенской дороге.

— Нет в моем сердце желаний, — зашептал Кадзэ строки священной сутры. — Нет в моем сердце страстей, стало быть, нет и страха…

Он судорожно глотнул мертвый сухой воздух. Снова прошептал слова древней сутры. Взял себя в руки и спокойным, уверенным шагом подошел к женщине в погребальных одеждах.

Остановился в нескольких шагах от призрака. Глубоко поклонился, — но спину при том держал прямо, как положено благородному самураю в присутствии знатной дамы.

— К вашим услугам, госпожа моя! — недрогнувшим голосом приветствовал он призрак невинно убиенной супруги своего господина.

Призрак перестал плакать. Кадзэ принял то за верный знак, что можно выпрямиться. Но… почему призрачная женщина все еще закрывает лицо руками? Что делать? Говорить? Ждать?

Внезапно привидение отняло ладони от лица — и вот тогда смертный холод объял не только тело, но и душу Кадзэ.

Где прекрасное, серьезное лицо его госпожи, лицо, черты которого он бессчетное число раз придавал статуэткам Милосердной Каннон, остававшихся над бесчисленными могилами павших врагов? У призрака просто не было никакого лица! Не было ни глаз, ни щек, ни губ, ни носа. Просто — мягкая, бесформенная, белесая плоть. Но как в таком случае удавалось его мертвой госпоже плакать и ронять из несуществующих глаз горючие слезы, алмазами сияющие на белых одеждах?

Кадзэ замер. Окаменел. Даже дышать в присутствии видения казалось грешно и непристойно. Никогда и ничего не боялся он в этой жизни по-настоящему, однако теперь понял, что это значит — страх. Впрочем, страх или нет, но он не то что не обратился в бегство — шага назад не сделал. «Нет желаний, нет страстей, стало быть, нет и страха», — снова и снова звенело в голове. Нет желаний — нет и страха. И чего пугаться, в сущности? Да. Призрак. Но — призрак его госпожи, той, кому он преданно служил при жизни и еще более преданно служит своими странствиями теперь, после ее смерти! Мертва? Да. И что с того? Разве это причина бояться ее? Ну, призрак. Ну, безликий. Дальше-то что?

— Чем могу услужить вам, госпожа моя? — вежливо спросил Кадзэ, стараясь ничем не выдать волнения, и с удовольствием услышал, точно со стороны, как спокойно звучит его голос.

Призрак поднялся с земли. Клубами белого дыма взметнулись складки погребальных одежд. Медленно, очень медленно убитая женщина подошла к Кадзэ. Поднялась в изящном жесте почти прозрачная рука. Тонкие пальцы протянулись сначала к Кадзэ, а потом указали вниз, на дорогу.

— Госпожа моя желает, чтобы я пошел за ней? — невозмутимым тоном переспросил Кадзэ, холодея. Слыхивал он, чем кончаются вот такие прогулки с мертвецами! — Нет? Вы имеете в виду что-то здесь, на дороге?

Призрак не шелохнулся.

— Вы желаете, чтоб я ушел?

Призрачная женщина чуть опустила руку.

Кадзэ сглотнул. Медленно перевел дыхание. Страх куда-то исчез, сменился печальной покорностью. Он опустился на колени перед привидением, окунулся лицом в густой белый туман, касаясь лбом земли в глубочайшем, почтительнейшем из поклонов. Почему-то аромат мокрой почвы, щекотавший ноздри, успокаивал. И совсем уже не страшным казалось присутствие призрака, — словно бы сама земля делилась с Кадзэ своей великой силой, помогала отыскать нужные слова.

— Понимаю, госпожа моя, — заговорил он не сразу, — вы желаете, чтобы я сколь можно скорее отыскал вашу дочь! Прошу, простите, что я на время позабыл о своем высоком долге. Но, госпожа моя! В этих местах происходит что-то очень неладное. Господин, коему я служил, ваш достойный супруг, всегда говорил нам, своим воинам, — цель наша не только добиться гармонии в собственной душе, но и привнести ее в окружающий мир. Здесь же гармония жестоко нарушена. Да, скажете вы, беда и горе царят во всех землях Японии, склонившихся перед страшной волей захватчиков из клана Токугава. Однако сердце мне подсказывает: именно здесь, в крошечной провинции на краю света, я могу, похоже, восстановить нарушенную гармонию собственными силами. Я еще не знаю, какая беда постигла эти места. Не знаю также и того, как действовать, чтоб исправить содеянное. Но одно, госпожа моя, я знаю — попробовать стоит. Всего несколько дней, умоляю! Не достигну удачи — что ж, продолжу поиски вашей дочери. А пока, госпожа моя, молю вас, — дайте мне попытаться!

Окончив эту речь, Кадзэ замолк, ожидая ответа призрака. Склонится ли госпожа перед его просьбой или откажет? Внезапно в тяжкое, нависшее молчание ворвалось показавшееся очень громким стрекотание лесного кузнечика. Кадзэ на мгновение оглянулся на звук, а когда повернулся — призрака рядом с ним уже не было.

Он попытался встать и понял, что не может. Сердце рвалось из груди, тело ослабело, руки и ноги дрожали, словно три недели в жару провалялся. Кадзэ жадно глотнул воздуха — влажного, но уже живого. С изумлением он заметил: туман, ранее стелившийся по земле, теперь стремительно уходит куда-то вниз, впитывается, всасывается, подобно воде, в мельчайшие трещинки, впадинки и неровности почвы. Самурай прикрыл глаза. Сконцентрировался. Приказал себе преодолеть леденящую слабость и страх. Нет желаний — стало быть, нет и страха.

Вскоре дыхание его выровнялось, стало медленным и глубоким, ослабевшие члены вновь стали наливаться силой. Он встал. Вложил меч в ножны. Поправил пояс кимоно. А после снова направился, все ускоряя шаг, по дороге, ведущей в деревню.

Да, к чему скрывать, — глубоко внутри Кадзэ по-прежнему терзало чувство вины. Смеет ли он прерывать поиски похищенной девочки ради спасения полузнакомого угольщика? Но нет. Конечно, госпожа его понимает! Госпожа позволила ему! Он должен попытаться вернуть в деревню утраченную гармонию! А вот еще любопытно — вспомнилось поневоле, — что это за странного демона в соседнем селении люди видели? Откуда бы вдруг в маленькой провинции столько призраков да чудовищ разом?

Ранее, побродив по деревне, он уже хорошо запомнил, что и где там расположено. Дома побогаче и жалкие хижины лепились, по сельским понятиям, едва не вплотную друг к другу. Всего в деревне обитало, должно быть, человек двести. И как во всех небольших селениях, была здесь только одна — главная и единственная — пыльная улица, по обе стороны которой, собственно, почти все дома и хижины и стояли.

Добравшись до дальнего конца деревни, Кадзэ остановился. Постоял немного, все еще успокаивая вздернутые нервы и наслаждаясь недолгим бездействием. За спиной, в лесной чаще, запел соловей. Сладостная песнь его бальзамом пролилась на душу Кадзэ. Уже совершенно спокойный, он постарался забыть о недавней встрече с призраком и переключить внимание на то, что предстоит сделать сейчас. Потом еще раз глубоко вздохнул и вытащил из-за пояса меч и ножны. Вынул меч примерно до половины и стремительно бросился к дверям первой же ближней хижины.

— Подымайтесь! Беда! Бандиты напали! — закричал Кадзэ и принялся изо всех сил молотить ножнами в двери.

— Что?! Кто это?! — раздался из хижины чей-то сонный голос.

— Бандиты напали! Они уже близко. Вот-вот будут здесь! Живее! Беда! Подымайтесь! Берите оружие и выходите!

Кадзэ перебежал через улицу и через мгновение уже барабанил ножнами в дверь дома напротив.

— Подымайтесь, люди! Подымайтесь! Бандиты напали на деревню! Вооружайтесь и выходите!

Не дождавшись ответа, он вновь перебежал улицу и подскочил к следующему дому. И снова — яростный стук в двери и крик-предупреждение. Следующий дом. Следующий… Не добравшись еще до конца улицы, он уже понял: все сработало, как по писаному. Обитатели селения один за другим высыпали из домов. Многие держали свежезапаленные факелы, и в их мерцающем желтом свете Кадзэ явственно увидел: все, абсолютно все деревенские мужчины неплохо вооружены! Самурай бежал все дальше, от дома к дому, — а толпа на ночной улице становилась все гуще. Звучали удивленные голоса: