Огонь в твоей крови - Лана Ежова

— Начинай, тебе ведь не понравился сегодняшний вечер?

— Что?! Опять откапывать кости?

— Нет, в этот раз закапывать. Много и долго, — успокоила с садисткой усмешкой Макарова. — Твоя помощь понадобится мне завтра, поэтому на дегустации сильно не напивайся, договорились?

— Как прикажешь, хозяйка…

— Тогда давай поднимемся за подарками.

Ближе к утру Лиля закончила подготовку костей к обряду. Вымытые и просушенные феном, они лежали на кухонном столе, застеленном льняной скатертью. Магичка провела инвентаризацию останков, хотя крутившийся неподалеку Федор и уверил, что все на месте.

Услышав, как в соседней комнате включился телевизор, девушка улыбнулась. Призрака очаровали бытовые приборы, особенно компьютер и стиральная машина, мальчишка назвал ее чудом, которое осчастливило бы любую женщину его времени.

Мысли о Федоре и сложной жизни женщин в годы войны натолкнули магичку на одно обстоятельство, о котором она в суматохе забыла.

— Федя!

— Чё, кралечка? Пожар? — Призрак мгновенно предстал перед хозяйкой квартиры, как сказочный Сивка-Бурка.

— А как же вещь, которую поручил тебе стеречь Велигор? Ты оставил ее на стройке.

— Обижаешь, кралечка. Она привязана ко мне и следует за мной куда ни плюнь. Хочешь глянуть?

Лиля не успела отказаться, как перед ней на стол легла книга. Хватило одного взгляда, чтобы понять, какую гадость хранил Федор. Древний фолиант темных искусств, написанный от руки на латыни. Книга, которая, как считала девушка, существовала в единственном экземпляре и принадлежала семье проклятых колдунов Лисовских. Именно в ней Костя нашел ритуал освобождения древнего демона-воителя.

— Убери ее от меня скорее! — попросила Макарова и спрятала лицо в ладонях.

Глава 8

7 мая

Катя, не открывая глаз, потянулась за телефоном, беззвучно вибрирующим на тумбочке.

— Але, — произнесла она сонно, не глядя на экран.

— Петрашова, ты еще спишь в одиннадцать утра? — возмутился телефон голосом лучшей подруги Вики. — На пожарника сдаешь?

— Почему на пожарника?

— Потому. Ладно, проехали. Кать, можешь спросить у тети, что будет, если двухлетний малыш съест мыло?

— Зачем съест?

— Затем, Катрин, не тупи, просыпайся скорее! И спроси тетю!

Петрашова с закрытыми глазами нашарила ногами шлепанцы и пошла в комнату старшей и единственной своей родственницы.

Марина спала на боку, обнимая подушку. Некоторое время Катя молча рассматривала ее. А ничего еще у нее тетка, вполне сохранилась для женщины возрастом чуть-чуть за тридцать. Можно даже сказать, красотка, особенно когда вот как сейчас ее лицо расслаблено, а не озабочено сотнями разных проблем.

— Петрашова, ты здесь? — напомнила о себе подружка.

— Ага, — отозвалась Катя и затормошила Марину за плечо.

— Катюш, кушать хочешь? — пробормотала та сквозь сон. — На второй полке жаркое в контейнере, разогрей в микроволновке.

Девочка фыркнула. Она что, маленькая, чтобы будить вечно не высыпающуюся тетю ради завтрака? Сама за собой давно ухаживает.

— Нет, теть, тут Вика тебя спросить хотела.

— О чем?

— Вика своего младшего братика мылом накормила, что теперь будет?

— Да не кормила я его! — возмутилась подружка, отлично слышавшая разговор. — Он сам кусок погрыз!

— Пузыри носом пускал? — полюбопытствовала младшая Петрашова.

Подруга что-то возмущенно завопила, пришлось убрать трубку от уха.

— Скажи, что, возможно, стул будет жидкий, — успокоила Марина и, прикрыв рот ладонью, зевнула. — Ты тоже годика в три мыла наелась и, как видишь, живая. Но не дай бог, малыш попробует стиральный порошок — химическое отравление часто со смертельным исходом, если ничего не предпринять.

— Ефимова, слышала? Лучше за братом смотри, — назидательно проговорила Катя и, оставив тетю досыпать, ушла на кухню.

Слушая щебет одноклассницы, она поставила на газовую плиту медную джезву с двойной порцией сахара и зажгла огонь без спичек, силой желания. Как же ей нравилось быть ребенком индиго! Жаль, только способности негде проявлять, да и нельзя, если она не хочет угодить в лаборатории государственных секретных структур.

— Петрашова, а чего ты дрыхнешь до обеда? Ты ведь у нас ранняя пташка? — Тревога ушла из голоса подружки, и она устроила Кате допрос.

Когда сахар карамелизировался, окрасившись в приятный коричневый цвет, Петрашова сосредоточенно насыпала в джезву необходимое количество молотого кофе, специй и залила все это холодной водой по узкое горлышко. И лишь потом утолила любопытство Вики:

— Мы с тетей до трех ночи смотрели молодежные комедии.

— А, ясно. И я вчера долго не спала, Артемка все-таки заехал за мной, — похвасталась Вика.

— Да ты что! И как вечеринка?

— Это было круто, Петрашова! Тусовались только свои, но Артем спрашивал о тебе.

Катя едва не уронила пачку с молотыми зернами арабики.

— Врешь, Ефимова.

— Нет. Он хочет с тобой пообщаться, чтобы узнать ближе. Будет здорово, если мы обе войдем в число друзей Павловского.

— Ага. — Зажав мобильный между ухом и плечом, девочка легкими движениями вращала джезву, чтобы кофе не пригорел. — Только маловероятно, что я придусь ко двору.

— Катрин, я тебя умоляю, не прибедняйся! Ладно, буду прощаться — родаки вернулись.

— Пока, Вика. Надеюсь, тебе повезет и родители не увидят, как их младшенький пускает мыльные пузыри через нос.

— Очень смешно, Петрашова.

Когда тетя, переодетая в домашнюю тунику и леггинсы, вышла на кухню, на столе ее дожидались бутерброды с ветчиной и пахнущий кардамоном кофе с пенкой.

— Божественный аромат! Спасибо, племяшка. — Марина, поцеловав девочку в белокурый затылок, села за стол.

— А Вика вчера гуляла с Артемом Павловским, — не утерпела Катя.

— С «золотым» мальчиком, который перевелся из лицея?

— Ага. А я говорила, что папа у него городской депутат?

— Нет, только про то, что у него строительная фирма. И как Вике? Понравилось рандеву?

— Понравилось, только не рандеву, а вечеринка для избранных. Витка намекнула, что и я могу оказаться в их числе.

Марина отложила бутерброд в сторону и, сложив руки на груди, призналась:

— Я бы этого не хотела, Катюш.

— Ну почему?

— Помнишь слухи, когда он пришел к вам посреди учебного года? Мол, его выгнали из лицея за наркотики? Так вот, моя давняя клиентка, она там секретарь, намекнула, что разговоры имеют под собой почву и бизнесмен Павловский в свое время землю рыл, угрожал, сорил деньгами, лишь бы остановить сплетни о проказах сыночка.

Катя некоторое время жевала молча. Когда в чашке осталась одна гуща, она поставила ее на блюдце и перевернула. Вскоре Марина повторила ее действия.

— Теть, даже если Артем — наркоман, я-то не собираюсь становиться такой, как он. Я ведь и так почти нигде не бываю…

— Не дави на жалость, котенок, я знаю, что ты хорошая девочка, но также и в курсе, какими подлыми бывают люди. Прошу тебя, не общайся с такими ребятами, в их дружбу я не верю.

— А в чью веришь? В Наташину, например? — Раздосадованная племянница намеренно наступила на больную мозоль, точнее даже — гнилостный нарыв.

— А Наташа — очередное разочарование в моей жизни, — вздохнула Марина, и девочке стало стыдно.

— Прости…

— Да ладно, не везет мне с подругами. Рада, что хоть у тебя есть Вика.

— Теть, слушай, а ты не думала, что Наташа может оказаться нечестной не только как подруга, но и сотрудница? А если она тебя подставит и по работе? Геннадий Андреевич на ее стороне, если что, прикроет. Может, тебе надо пойти к управляющему и предложить проверить их?

Марина в удивлении подняла брови:

— Катя, с чего вдруг подобное беспокойство?

— Чутье, — вздохнула девочка.

Жаль, что нельзя рассказать о подслушанном разговоре.

— Конечно, интуиция у тебя неплохо развита с детства, но не надо впадать в паранойю.

— Слушай, теть, а почему я в детстве наелась мыла? — Племянница решила перевести тему. — Вот Витка не уследила за братом, потому что ужасная лайдачка. А ты-то чего недоглядела?

— Екатерина! Не ругайся, иначе припомнишь вкус мыла — вымою тебе рот, чтоб не говорила гадости, — возмутилась женщина.

— Да, это грубое слово, но не мат, — оправдывалась племянница, — можешь посмотреть в словаре.

— И посмотрю, — с угрозой пообещала Марина и уже спокойно добавила: — Я после ночной смены была, а ты, простыв, тогда в садик не пошла, вот и воспользовалась моей сонливостью, добралась до запасов мыла на кухне.

Петрашова почувствовала, как защемило сердце, а на глаза навернулись слезы. Тетя заботилась о ней с первых дней жизни, заменив родителей. И никогда, никогда не роптала на судьбу.