Русский, красный, человек опасный. - Александр Коммари

Спор был старый. Гагарин пожал плечами.

– Ладно, девчухи, поговорим еще об этом.

В новостях еще рассказали о столкновениях в Баку, об очередной перестрелке на российско-украинской границе, о новой фильме режиссера графа Михалкова.

Перед сном, ложась спать, он сказал жене:

– Бастовать будем. Уже решено. И "Рейно" поддержит, и бывший казенный завод братьев Барышниковых. Может и "англичане" с "Йорка" подтянутся.

Жена вздохнула, даже слезу незаметно вытерла:

– Юра, ведь плохо кончится все это. А у тебя семья, девочки…

– Мы не быдло. Понимаешь, мы не быдло, – раздельно повторил Гагарин и лег в постель.

А приснился ему все тот же сон – который он видел аккурат с 12 апреля этого года – как он в скафандре вроде водолазного, лежит в огромной ракете, которая белой стрелой врезается в небо – и как потом он летит над Землей, над таким удивительно маленьким голубым шариком. А на скафандре написаны четыре буквы, значения которых он никак не мог понять: СССР.

Изгнание Карла Маркса.

Кризисно-святочная история.

– Вот, батюшка, – сказал олигарх Иванов идущему рядом с ним священнику. – Тут я его и видел.

Шли они по длинному коридору огромного здания корпорации «Росэнерго», торчавшему воткнутой в небо элегантной стрелой на западе Москвы. Коридор был пуст, потому как в воскресенье офисный народ отдыхает.

– Карла Маркса? – уточнил недоверчиво священник.

– Его, его! – энергично кивая головой, сказал олигарх. – Шел прямо ко мне навстречу – и даже кулак показал, сука!

Священник укоризненно посмотрел на Иванова. Тот поперхнулся:

– Прошу прощения. Само вырвалось.

– И давно он… э-э-э-э… является?

– Да уж с месяц, батюшка. То тут мелькнет, то там. Секретарш пугает: выйдет из стены, пройдет через офис, в другой стене исчезнет. По коридорам, опять же, ходит.

– И молчит?

– Молчит, батюшка. Но то кулак покажет, то пальцем погрозит. И ведь страшно – бородатый такой. А представьте – ну как если Сам приедет, Владимир Владимирович. Да хотя бы и Дмитрий Анатольевич. А ему такое навстречу из стены выйдет. Конфуз будет.

– Ну, – сказал священник. – Нужно освящать здание. И, конечно, помещения окропить святой водой.

– Окропить – это хорошо, – радостно сказал олигарх. – Это очень правильно!

– Здание-то у вас немаленькое, – задумчиво сказал священник. – Да и этот Карл – дух зловредный. Так просто не изгонишь.

– Заплатим, святой отец, – сказал олигарх. – Ради того дела сколько скажете, столько денег переведем – и вас не забудем.

– Святые отцы у латинян-еретиков! – строго поправил олигарха священник.

Иванов, который в церковь ходить не любил, хотя в последнее время отмазаться от посещений храмов по церковным праздникам было невозможно – весь политический и экономический бомонд ходит, начиная с президента и премьера! – даже покраснел:

– Простите, батюшка.

Они дошли до конца коридора, Иванов услужливо нажал кнопку лифта.

– Ладно, – сказал священник. – Завтра приеду. Проведем освящение здания – все как положено.

– Спасибо! – искренне и с воодушевлением сказал олигарх. – А то уж мочи нет от него, немца проклятого.

– Крови он иудейской, а потому особо зловреден! – со значением сказал священник.

– Я понимаю, ага! – сказал Иванов, мысленно прикидывая, во что ему изгнание духа проклятого автора «Капитала» обойдется. Выходила кругленькая сумма.

Между тем прибыл лифт.

Олигарх Иванов сидел в своем офисе в пентхаузе «Росэнерго». Дело было вечером, скоро отправляться домой, а пока он болтал по телефону с приятелем-олигархом из «Русстали».

– Да, кстати, – сказал приятель-олигарх, – Этот, Карлуша который, больше не беспокоит?

– Не, – довольно сказал Иванов, – Как отрезало. Нет больше гада. Так что от попов толк реальный есть. Не зря я баблосы зарядил. Кстати, немалые.

– Мне, что ли, освятить свою контору? И тачку свою заодно. Ты мою тачку новую видел?

Они поговорили про машины, про баб, про планы на лето – про политику и экономику не говорили, потому что знали – Контора все слушает и пишет, потом попрощались.

Иванов выключил ноут-бук, погасил свет, вышел в приемную. Там никого не было. Ни референтов, ни секретарей. Иванов вышел в коридор – он был пуст, хотя там полагалось сидеть двум охранником.

И еще было очень тихо. Так тихо, как… как на кладбище, вдруг подумал олигарх и у него засосало под ложечкой.

Он быстро пошел к лифту, нажал кнопку. Бесполезно. Лампочки не реагировали. Иванов стал бить по кнопкам кулаком – никакого эффекта.

И вдруг – даже не ушами, а спиной – он услышал шаги за спиной. Тяжелые – как будто шагающий экскаватор. Поворачиваться не хотелось – но пришлось. По коридору, прямо к нему, шло что-то огромное, зеленое, слизкое, бородавчатое, почти бесформенное, хотя нечто вроде головы, рук и ног угадывалось.

Спасительная мысль пришла в голову олигарха. Он вынул из кармана пиджака от Версачи мобильный телефон, набрал номер.

– Отец Георгий, помогите! – закричал он в трубку.

– Какой такой отец Георгий? – раздался глумливый гнусавый голосок из элитного швейцарского мобильника «GoldEgo» – Емельян Ярославский у телефона.

Олигарх растерянно отключил телефон. Какой такой Ярославский? Что еще за Ярославский?

Тут от соседней стены отделился человек. На человеке была серая шинелька, за спиной у него висела винтовка со штыком, а в правой руке он нес старый закопченный металлический чайник с длинным носиком.

– Любезный, – сказал человек олигарху, – Где тут кипяточку набрать?

Иванов оторопело смотрел на человека с ружьем, потом снова на медленно приближающееся чудовище.

Человек с ружьем проследил за его взглядом.

– А, вот и оно. Явилося, родное. Ну, ты парень и влип.

– Да кто же это? – истошно воскликнул олигарх.

– Крызыс, – сказал человек с ружьем. – О котором тебя товарищ Карл Маркс честно и предупреждал, да ты к его предостережениям не прислушался. А еще и попов натравил на него. Жадных и коррумпированных. Так что теперь хана тебе, мужик.

Человек потряс чайником:

– Однако, любезный, пойду я кипяточек искать.

И исчез в другой стене.

Чудовище – или кризис – между тем приближалось. От него отделилось что-то вроде гадкой лысой обезьяны с хвостом, которая подбежала к олигарху, стукнула его очень больно кулачком в ухо и – противненько хихикая – убежала, слившись снова с огромным комом бугорчатой слизистой плоти. От которой еще и пахло неким странным зловонием, в котором смешивалась что-то крайне мерзкое и смрадное с запахом отборного коньяка, элитных духов, новой кожаной мебели, и даже, что было особенно ужасно, дорогих женщин.

А потом чудовище сказало:

– Поднимите мне веки.

И тогда олигарх Иванов закричал. Тоненько и страшно.

После того, как его нашли, его поместили в хорошую психиатрическую лечебницу. Где он до сих пор пребывает. Весь седой, он сидит в своей палате и бормочет:

– Учение Маркса всесильно, потому что он верно. Учение Маркса верно, потому что оно всесильно. Учение Маркса всесильно, потому что он верно. Учение Маркса верно, потому что оно всесильно…

И так целыми днями.

А в здании «Росэнерго» сейчас Дворец юных техников имени Первых Советских Космонавтов. Да.

Светлая сторона Луны.

– Старик, конечно, сильно сдал, – сказал Косыгин, открывая дверь перед офицером в новехонькой синей форме ВВС Советской Красной Армии. – Но все равно молодцом, держится. Память иногда изменяет, спрашивает про людей, которые уже умерли, но интеллект остается острым, как бритва. С ним будет его племянница, ЦК наделил ее неограниченными полномочиями во всем, что касается его здоровья и быта. Она вам поможет, если будут какие затруднения. Но все равно не удивляйтесь, если что.

– Да я все понимаю, Алексей Николаевич, – спокойно ответил офицер.

Они вошли в небольшой холл. Там как раз одевалась группа экзотично выглядящих людей в необычной военной форме, молодых, бородатых, с пистолетами на портупеях. Увидев вошедших, они с радостными улыбками обступили молодого офицера, при этом каждый норовил его обнять и поцеловать. И все говорили на испанском со скоростью пулемета.

Переводчица – молодая хрупкая девушка, на фоне бородатых мужчин с пистолетами выглядевшая немного забавно, тем не менее отважно пыталась перевести одновременно бурный словопоток темпераментных иностранцев.

– Кубинские товарищи считают за честь… в один день увидеть величайших людей Союза… Ждут завтра на приеме по поводу… Приглашают отправиться к ним в посольство… Посетить их страну… Вся Гавана будет встречать…

Косыгин деликатно, но твердо разрулил ситуацию, сказав, что гостя ждут и опаздывать они не могут – а об остальном еще будет время договориться. Кубинцы отнеслись с пониманием – и удалились. А вновь пришедшие сели в большие потертые кожаные кресла. Ждать приглашения.